Карамзин история смутное время. Великие российские историки о смутном времени. Великие российские историки о Смутном времени

БЫСТРЫХ Николай Михайлович (26.01.1893–23.02.1939) начальник Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ СССР (30.07.1931–08.04.1933)комиссар государственной безопасности 3-го ранга (11.12.1935) Родился в семье рабочего Мотовилихинского завода Пермской губернии. (Отец после 40 лет стал

Щербатов . «История Российская». Главные виновники Смуты – служилые люди, желавшие утаить крестьян. Отсюда и нарушение порядка. Б. Г. – умен, трудолюбив, но коварен и злобен. Лжедмитрий – аналогичные достоинства, но слишком любит роскошь и развлечения.

Карамзин (История государства Российского) называл Смуту делом ужасным и нелепым результатом «разврата», подготовленно- го тиранией Ивана Грозного и «угличским убий- ством», организованным Борисом Годуновым. Во вре- мя Смуты, пишет Н.М. Карамзин, народ узнал свою силу и «играл» царями, поняв, что они могут быть из- бираемыми его властью. Внутренние враги бесчинствовали в России, но направляли их внешние враги, т.е. поляки.

Соловьев (История России с древнейших времен). В качестве причин смуты выдвигал падение нравственности народа и развитие казачества. Соловьёв С.М. видел в событиях н.XVII в. насильственный перерыв в органическом ходе русской истории. По его мнению, после "смуты" движение возобновилось по "законному" пути, с тех рубежей, на которых в к.XVI в. остановились Рюриковичи. Историк С.М. Соловьев считал причиной Русской смуты борьбу между общественными и противооб- щественными элементами, борьбу земских людей, собственников, которым было выгодно поддержать спокойствие, с так называемыми казаками, людьми, которые разрознили свои интересы с интересами общества.

В.О. Ключевский (Курс русской истории) впервые разработал цельную концепцию Русской смуты как результата сложного социального кризиса. Поводом для него послужило тягостное настроение народа после опричнины Ивана Грозного и пресе- чении династии Рюриковичей, а причиной Смуты явился «сам строй государства с его тяжелым тягло- вым основанием и неравномерным распределением государственных повинностей»

Костомаров, Н.И . (Смутное время Московского государства в начале XVII столетия) Н.И. Костомаров причиной Смутного времени считал стремление католической церкви и Польши подчинить себе Россию.

С. Ф. Платонов (Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв) видел истоки Смуты в правлении Ивана Грозного, который неразумной внутренней политикой привел московское общество к разделению на враждующие группы. Предметом вражды стала земля - главный капитал страны. Неудачная Ливонская война усилила всеобщее недовольство и ускорила брожение, закончившееся Смутой.

Причину Смуты видел в нескольких факторах. Один из основных заключался в особенностях формирования Р. государства, созданного как путем мирного присоединения удельных княжеств, так и путем насильственного захвата чужих территорий. Различия в политическом, экономическом и социальном устройстве различных частей государства и стали причиной потрясений Смутного времени. В изучаемом времени исследователь выделял несколько периодов: 1 - борьба за московский престол; 2 - разрушение государственного порядка, "смута социальная"; 3 - попытки восстановления государственного порядка, "борьба за национальность".

Результаты Смуты Платонов видел лишь в социальной сфере: полное поражение старой знати, образование новой дворцовой знати из средних слоев, разгром вольного казачества и установление крепостного строя.

Советские историки пересмотрели концепцию Смутного времени, выдвинув на первый план классовую борьбу.

М.Н. Покровский считал, что в России имел место мощный взрыв классовой борьбы, иначе говоря, крестьянская революция, а появление самозванцев было вызвано внутренними причинами, а не только польской интервенцией.

И. Е. Забелин рассматривал Смуту как борьбу между стадным и национальным принципами. Представителем стадного принципа являлось боярство, жертвовавшее национальными интересами ради собственных привилегий.

А.А. Зимин попытался доказать, что крестьян- ская война продолжалась в России с 1603 по 1614 г. Его периодизация получила признание в советской исторической литературе.

Интерпретируя события Смутного времени исключительно как «крестьянскую революцию», историки-марксисты отвергли сам термин «Смута». М. В. Нечкина заявила, что этот термин был принят в дворянской и буржуазной исторической литературе, «возник в контрреволюционных кругах и заключает отрицательную оценку революционного движения». Понятие «Смута» было надолго вытеснено формулировкой «крестьянская война под руководством Болотникова», что нашло отражение в работах Покровского, Смирнова, Грекова, Сахарова, Корецкого и др.

Борис Годунов (1598–1605). Карамзин сообщает, что первые два года его царствования были лучшими во всей российской истории. издан Указ о восстановлении выхода крестьян в Юрьев день, строились школы, для борьбы с пьянством была запрещена свободная продажа спиртных напитков, расширились контакты с Западной Европой, откуда в Россию стали приезжать на службу чиновники, ремесленники и врачи. Причиной падения династии Годуновых Н.М. Карамзин считает внешние обстоятельства, т.е. голод 1601–1603 гг. С оценкой Карамзина согласен и Ключевский, дополняющий, что Годунов приобрел огромную популярность в стране благодаря заботам о бедных и нищих. Платонов обращает внимание на то, что при Годунове широкое распространение получили западные обычаи, что не нравилось главе русской церкви патриарху Иову, но он не решался противодействовать, видя поддержку этому со стороны царя. На эту особенность политики Годунова обратил внимание и Костомаров, отметивший, что никто из прежних российских правителей не отличался такой благосклонностью к иностранцам, как Борис Годунов. Соловьев считает, что Годунов своей сбалансированной политикой в отношении всех слоев населения «навел на себя негодование боярского сословия, ожидавшего от Годунова привилегий, но не получивших их. Близкой точки зрения на прозападный характер политики Годунова придерживается и Скрынников -Годунов проявлял большой интерес к Европе, в связи с чем иностранцев в России при нем было больше, чем когда-либо. Сменивший Годунова Лжедмитрий I (1605–06) сделал курс в еще большей степени нацеленным на сближение с Европой. Так Карамзин сообщает, что Самозванец, убежденный в превосходстве Европы, убеждал русских людей ездить на учебу в Европу, перестроил деятельность Боярской думы по примеру польского сейма и обещал, что он будет править по-европейски, путем милосердия. Соловьев утверждает, что Лжедмитрием I было издано два указа, облегчавших положение холопов и крепостных крестьян. В первом ограничено распространение кабального холопства, а во втором говорилось о запрете возврата беглых крестьян их владельцам, если те не могли прокормить крестьян во время голода. Костомаров добавляет, что при Лжедмитрии I всем было дано право свободно выезжать за границу и возвращаться в Россию. Самозванец, по словам Костомарова, говорил, что он не хочет никого стеснять и что его владения будут свободными. Англичане отмечали, что Лжедмитрий I был первым государем в Европе, который сделал свое государство до такой степени свободным. За полгода его правления все товары в Москве настолько подешевели, что стали доступны всем тем, кто раньше не имел возможности их купить. Таким образом, Костомаров считает, что самозванец был человеком, призвавшим русское общество к новой жизни. Он заговорил с русскими людьми голосом свободы, объявил полную веротерпимость и объявил войну старому русскому образу жизни. При этом Лжедмитрий I личным примером показывал новый европейский образ жизни, напоминая этим Петра I, однако старался поступать без принуждения. Про Василия Шуйского (1606–1610) Карамзин писал, что он хотел добра отечеству, но еще больше хотел угодить россиянам. Поэтому вместо старой традиции, когда народ дает царю клятву верности, он сам дал народу клятву верно ему служить, не казнить никого без суда, не отнимать имущества у родственников казненного и не верить клеветникам. По мнению Карамзина, таким образом Шуйский хотел превзойти Лжедмитрия I в свободолюбии, поэтому появилась большая вольность в суждениях о царе, которого стали воспринимать как полуцаря. В связи с этим Ключевский замечает, что правление Василия Шуйского составило эпоху в российской истории, так как это был первый опыт создания ограниченной монархии в России. В делах государственного управления у Шуйского на первом месте находилось решение крестьянского вопроса. В 1607 отменил указ Годунова о разрешении крестьянского перехода в Юрьев день, а в 1609 г. – указ о холопах от 1607, результатом чего стало их полное закабаление. В то же время Головатенко считает, что воцарение Шуйского не принесло успокоения России, так как те социальные силы, которые пришли в движение во время борьбы Лжедмитрия I с Годуновым рассчитывали на более серьезные изменения, чем разделение полномочий между царем и Боярской думой. Что же касается приглашения Семибоярщиной на русский трон Владислава, то Карамзин сообщает, что попытка его восшествия на престол сопровождалась теми же ограничениями, что и правление Шуйского, т.е. являлось свидетельством стремления реформировать Россию по европейскому образцу путем создания в ней ограниченной монархии, что предполагало решение всех вопросов совместно с Боярской думой и Земским собором.

Идеалами, освещавшими мой путь и сообщавшими мне смелость и мужество, были доброта, красота и истина. Без чувства солидарности с теми, кто разделяет мои убеждения, без преследования вечно неуловимого объективного в искусстве и в науке жизнь показалась бы мне абсолютно пустой.

Конец XVI и начало XVII вв. ознаменованы в русской истории смутой. Начавшаяся вверху, она быстро спустилась вниз, захватила все слои московского общества и поставила государство на край гибели. Смута продолжалась с лишком четверть века - со смерти Ианна Грозного до избрания на царство Михаила Федоровича (1584-1613). Продолжительность и интенсивность смуты ясно говорят о том, что она явилась не извне и не случайно, что корни ее таились глубоко в государственном организме. Но в то же время С. время поражает своей неясностью, неопределенностью. Это - не политическая революция, так как оно началось не во имя нового политического идеала и не привело к нему, хотя нельзя отрицать существования политических мотивов в смуте; это - не социальный переворот, так как опять-таки смута возникла не из социального движения, хотя в дальнейшем развитии с нею сплелись стремления некоторых слоев общества к социальной перемене. "Наша смута - это брожение больного государственного организма, стремившегося выйти из тех противоречий, к которым привел его предшествовавший ход истории и которые не могли быть разрешены мирным, обычным путем". Все прежние гипотезы о происхождении смуты, несмотря на то, что в каждой из них таится доля истины, приходится оставить, как не разрешающие вполне задачу. Главных противоречий, которые вызвали С. время, было два. Первое из них было политическое, которое можно определить словами проф. Ключевского: "Московский государь, которого ход истории вел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации"; обе эти силы, выросшие вместе благодаря государственному объединению Руси и вместе работавшие над ним, прониклись взаимным недоверием и враждой. Второе противоречие можно назвать социальным: московское правительство вынуждено было напрягать все свои силы для лучшего устройства высшей обороны государства и "под давлением этих высших потребностей приносить в жертву интересы промышленного и земледельческого классов, труд которых служил основанием народного хозяйства, интересам служилых землевладельцев", последствием чего явилось массовое бегство тяглого населения из центров на окраины, усилившееся с расширением государственной территории, годной для земледелия. Первое противоречие явилось результатом собирания уделов Москвой. Присоединение уделов не носило характера насильственной, истребительной войны. Московское правительство оставляло удел в управлении прежнего его князя и довольствовалось тем, что последний признавал власть московского государя, становился его слугой. Власть московского государя, по выражению Ключевского, становилась не на место удельных князей, а над ними; "новый государственный порядок являлся новым слоем отношений и учреждений, который ложился поверх действовавшего прежде, не разрушая его, а только возлагая на него новые обязанности, указывая ему новые задачи". Новое княжеское боярство, оттеснив старинное боярство московское, заняло первые места по степени своего родословного старшинства, приняв только очень немногих из московских бояр в свою среду на равных с собою правах. Таким образом, вокруг московского государя образовался замкнутый круг князей-бояр, которые стали вершиной его администрации, его главным советом в управлении страной. Власти прежде правили государством поодиночке и по частям, а теперь стали править всей землей, занимая положение по старшинству своей породы. Московское правительство признало за ними это право, поддерживало даже его, способствовало его развитию в форме местничества, и тем самым впадало в вышеуказанное противоречие. Власть московских государей возникла на почве вотчинного права. Карамзин о смутном времени. Великий московский князь был вотчинником своего удела; все жители его территории были его "холопами". Весь предшествовавший ход истории вел к развитию этого взгляда на территорию и население. Признанием прав боярства великий князь изменял своим старинным традициям, которых в действительности не мог заменить другими. Первый понял это противоречие Иоанн Грозный. Московские бояре были сильны главным образом своими земельными родовыми владениями. Иоанн Грозный задумал произвести полную мобилизацию боярского землевладения, отняв у бояр их насиженные родовые удельные гнезда, предоставив им взамен другие земли, чтобы порвать их связь с землей, лишить их прежнего значения. Боярство было разбито; на смену его выдвинулся нижний придворный слой. Простые боярские роды, как Годуновы и Захарьины, захватили первенство при дворе. Уцелевшие остатки боярства озлоблялись и готовились к смуте. С другой стороны, XVI в. был эпохой внешних войн, окончившихся приобретением громадных пространств на востоке, юго-востоке и на западе. Для завоевания их и для закрепления новых приобретений потребовалось громадное количество военных сил, которые правительство набирало отовсюду, в трудных случаях не брезгуя услугами холопов. Служилый класс в Московском государстве получал, в виде жалованья, землю в поместье - а земля без рабочих рук не имела никакой ценности. Земля, далеко отстоявшая от границ военной обороны, тоже не имела значения, так как служилый человек с ней не мог служить. Поэтому правительство вынуждено было передать в служилые руки громадное пространство земель в центральной и южной частях государства. Дворцовые и черные крестьянские волости теряли свою самостоятельность и переходили под управление служилых людей. Прежнее деление на волости неминуемо должно было разрушаться при мелком испомещении. Процесс "окняжения" земель обостряется вышеуказанной мобилизацией земель, явившейся результатом гонений против боярства. Массовые выселения разоряли хозяйство служилых людей, но еще больше разоряли тяглецов. Начинается массовое переселение крестьянства на окраины. В то же время, крестьянству открывается для переселения громадная площадь заокского чернозема. Само правительство, заботясь об укреплении вновь приобретенных границ, поддерживает переселение на окраины. В результате, к концу царствования Грозного, выселение принимает характер общего бегства, усиливаемого недородами, эпидемиями, татарскими набегами. Большая часть служилых земель остается "в пусте"; наступает резкий экономический кризис. Крестьяне потеряли право самостоятельного землевладения, с испомещением на их землях служилых людей; посадское население оказалось вытесненным из южных посадов и городов, занятых военной силой: прежние торговые места принимают характер военно-административных поселений. Посадский люд бежит. В этом экономическом кризисе идет борьба за рабочие руки. Выигрывают более сильные - бояре и церковь. Страдательными элементами остается служилый класс и еще больше крестьянский элемент, который не только потерял право на свободное землепользование, но, при помощи кабальной записи, ссуд и вновь возникшего института старожильства (см.), начинает терять и свободу личную, приближаться к крепостному. В этой борьбе вырастает вражда между отдельными классами - между крупными владельцами-боярами и церковью, с одной стороны, и служилым классом - с другой. Тяглое население таит ненависть к угнетающим его сословиям и, раздражаясь против государственных испомещений, готово к открытому восстанию; оно бежит к казакам, которые уже давно отделили свои интересы от интересов государства. Один только север, где земля сохранилась в руках черных волостей, остается спокойным во время наступающей государственной "разрухи".

Смута. В развитии смуты в Московском государстве исследователи различают обыкновенно три периода: династический, во время которого происходит борьба за московский престол между различными претендентами (до 19 мая 1606 г.); социальный - время классовой борьбы в Московском государстве осложненной вмешательством в русские дела иностранных государств (до июля 1610 г.); национальный - борьба с иноземными элементами и выбор национального государя (до 21 февраля 1613 г.).

I период

Со смертью Грозного (18 марта 1584 г.) сразу открылось поприще для смуты. Не было власти, которая могла бы остановить, сдержать надвигавшееся бедствие. Наследник Иоанна IV, Феодор Иоаннович, был не способен к делам правления; царевич Дмитрий был еще в младенческих летах. Правление должно было попасть в руки бояр. На сцену выдвигалось боярство второстепенное - Юрьевы, Годуновы, - но сохранились еще остатки и князей-бояр (кн. Мстиславский, Шуйские, Воротынские и др.). Вокруг Дмитрия царевича собрались Нагие, родственники его по матери, и Бельский. Сейчас же по воцарении Федора Иоанновича Дмитрия царевича отослали в Углич, по всей вероятности, опасаясь возможности смуты. Во главе правления стоял Н. Р. Юрьев, но он скоро умер. Между Годуновым и остальными произошло столкновение. Сначала пострадали Мстиславский, Воротынские, Головины, потом и Шуйские. Дворцовая смута привела Годунова к регентству, к которому он стремился. Соперников у него после падения Шуйских не было. Когда в Москву пришла весть о смерти царевича Дмитрия, по городу пошли слухи, что Дмитрий убит по приказанию Годунова. Слухи эти были записаны прежде всего некоторыми иностранцами, а затем попали и в сказания, составленные значительно позже события. Большинство историков поверили сказаниям, и мнение об убийстве Дмитрия Годуновым стало общепринятым. Но в последнее время этот взгляд значительно подорван, и вряд ли найдется кто-нибудь из современных историков, который бы решительно склонился на сторону сказаний. Во всяком случае, роль, выпавшая на долю Годунова, была очень трудна: надо было умиротворить землю, надо было бороться с указанным выше кризисом. Не подлежит спору, что Борису удалось хоть на время облегчить тяжелое положение страны: об этом говорят все современные писатели, согласно указывая, что "московские люди начаша от скорби бывшия утешатися и тихо и безмятежно жити" и т. д. Но, конечно, Годунов не мог разрешить тех противоречий, к которым привел Россию весь ход предшествовавшей истории. Он не мог и не желал явиться успокоителем знати в политическом кризисе: это было не в его интересах. Иностранные и русские писатели отмечают, что в этом отношении Годунов явился продолжателем политики Грозного. В экономическом кризисе Годунов стал на сторону служилого класса, который, как это обнаружилось при дальнейшем развитии смуты, был одним из самых многочисленных и сильных в Московском государстве. Вообще положение тяглецов и гулящего люда при Годунове было тяжелое. Годунов хотел опереться на средний класс общества - служилый люд и посадских. Действительно, ему удалось при их помощи подняться, но не удалось удержаться. В 1594 г. умерла царевна Феодосия, дочь Феодора. Сам царь был недалек от смерти. Есть указания, что еще в 1593 г. московские вельможи рассуждали о кандидатах на Московский престол и намечали даже австрийского эрцгерцога Максимилиана. Это указание очень ценное, так как рисует настроение боярства. В 1598 г. скончался Федор, не назначив наследника. Все государство признало власть вдовы его Ирины, но она отказалась от престола и постриглась. Открылось междуцарствие. Было 4 кандидата на престол: Ф. Н. Романов, Годунов, кн. Ф. И. Мстиславский и Б. Я. Бельский. Шуйские занимали в это время приниженное положение и не могли явиться кандидатами. Карамзин о смутном времени. Самым серьезным претендентом, по мнению Сапеги, был Романов, самым дерзким - Бельский. Между претендентами шла оживленная борьба. В феврале 1598 г. был созван собор. По своему составу и характеру он ничем не отличался от других бывших соборов, и никакой подтасовки со стороны Годунова подозревать нельзя; наоборот, по составу своему собор был скорее неблагоприятен для Бориса, так как главной опоры Годунова - простых служилых дворян - на нем было мало, а лучше и полнее всего была представлена Москва, т. е. те слои аристократического дворянства московского, которые не особенно благоволили к Годунову. На соборе, однако, царем был избран Борис; но уже вскоре после избрания бояре затеяли интригу. Из донесения польского посла Сапеги видно, что большая часть московских бояр и князей, с Ф. H. Романовым и Бельским во главе, задумали посадить на престол Симеона Бекбулатовича (см.). Этим объясняется, почему в "подкрестной записи", данной боярами после венчания Годунова на царство, говорится, чтобы им не хотеть на царство Симеона. Первые три года царствования Годунова прошли спокойно, но с 1601 г. пошли неудачи. Наступил страшный голод, который продолжался до 1604 г. и во время которого погибло много народу. Масса голодного населения разбрелась по дорогам и стала грабить. Стали ходить слухи, что царевич Дмитрий жив. Все историки согласны в том, что в появлении самозванца главная роль принадлежала московскому боярству. Может быть, в связи с появлением слухов о самозванце стоит опала, постигшая сначала Бельского, а затем и Романовых, из которых наибольшей популярностью пользовался Федор Никитич. В 1601 г. они все были отправлены в ссылку, Федор Никитич был пострижен под именем Филарета. Вместе с Романовыми были сосланы их родственники: кн. Черкасские, Ситские, Шестуновы, Карповы, Репины. Вслед за ссылкой Романовых стали свирепствовать опалы и казни. Годунов, очевидно, искал нитей заговора, но ничего не находил. А между тем озлобление против него усиливалось. Старое боярство (бояре-князья) понемногу оправлялось от гонений Грозного и становилось во враждебные отношения к царю неродовитому. Когда самозванец (см. Лжедмитрий I) перешел через Днепр, настроение Северской Украины и вообще юга как нельзя больше благоприятствовало его намерениям. Вышеуказанный экономический кризис согнал на рубежи Московского государства толпы беглецов; их ловили и неволей записывали в государеву службу; они должны были покоряться, но сохраняли глухое раздражение, тем более, что их угнетали службой и десятинной пашней на государство. Вокруг стояли бродячие шайки казаков, которые постоянно пополнялись выходцами из центра и служилыми беглецами. Наконец, трехлетний голод, как раз перед появлением самозванца в русских пределах, накопил много "злодействующих гадов", которые всюду бродили и с которыми приходилось вести настоящую войну. Таким образом, горючий материал был готов. Набранный из беглецов служилый люд, да отчасти и боярские дети Украинской полосы, признали самозванца. После смерти Бориса бояре-князья в Москве стали против Годуновых и последние погибли. Самозванец с торжеством направился к Москве. В Туле его встретил цвет московского боярства - князья Василий, Дмитрий и Иван Шуйские, кн. Мстиславский, кн. Воротынский. Тут же в Туле самозванец показал боярам, что им с ним не жить: он их принял очень грубо, "наказываше и лаяше", и во всем давал предпочтение казакам и прочей мелкой братье. Самозванец не понял своего положения, не понял роли боярства, и оно сейчас же стало действовать против него. 20 июня самозванец приехал в Москву, а уже 30 июня состоялся суд над Шуйскими. Таким образом, не прошло и 10 дней, как Шуйские подняли уже борьбу против самозванца. На этот раз они поспешили, но скоро у них нашлись союзники. Первым примкнуло к боярам духовенство, а за ним последовал и торговый класс. Подготовка восстания началась в конце 1605 г. и тянулась полгода. 17 мая 1606 г. до 200 бояр и дворян ворвались в Кремль, и самозванец был убит. Теперь во главе правления очутилась старая боярская партия, которая и выбрала в цари В. Шуйского. "Боярско-княжеская реакция в Москве" (выражение С. Ф. Платонова), овладев политическим положением, возвела на царство своего родовитейшего вожака. Избрание на престол В. Шуйского произошло без совета всей земли. Братья Шуйские, В. В. Голицын с братьями, Ив. С. Куракин и И. М. Воротынский, сговорившись между собой, привели князя Василия Шуйского на лобное место и оттуда провозгласили царем. Естественно было ожидать, что народ будет против "выкрикнутого" царя и что против него окажется и второстепенное боярство (Романовы, Нагие, Бельский, М. Г. Салтыков и др.), которое понемногу стало оправляться от опал Бориса.

II период смуты

После своего избрания на престол Василий Шуйский счел необходимым разъяснить народу, почему избран он, а не кто другой. Мотивирует он причину своего избрания происхождением от Рюрика; другими словами, выставляет тот принцип, что старшинство "породы" дает право на старшинство власти. Это - принцип старинного боярства (см. Местничество). Восстанавливая старые боярские традиции, Шуйский должен был формально подтвердить права боярства и по возможности обеспечить их. Он это и сделал в своей крестоцеловальной записи, несомненно имеющей характер ограничения царской власти. Царь признал, что он не волен казнить своих холопов, т е. отказался от того принципа, который так резко выставил Грозный и потом принял Годунов. Запись удовлетворила князей-бояр, да и то не всех, но она не могла удовлетворить второстепенное боярство, мелкий служилый люд и массу населения. Смута продолжалась. Василий Шуйский немедленно разослал приверженцев Лжедимитрия - Бельского, Салтыкова и др. - по разным городам; с [[Романовы]ми, Нагими и прочими представителями второстепенного боярства он хотел ладить, но тут произошло несколько темных событий, которые указывают на то, что это ему не удалось. Филарета, который был возведен самозванцем в сан митрополита, В. Шуйский думал было возвести на патриарший стол, но обстоятельства показали ему, что на Филарета и Романовых положиться было нельзя. Не удалось ему сплотить и олигархический кружок князей-бояр: он частью распадался, частью становился во враждебные отношения к царю. Шуйский поспешил венчаться на царство, не дождавшись даже патриарха: его венчал новгородский митрополит Исидор, без обычной пышности. Чтобы рассеять слухи, что царевич Дмитрий жив, Шуйский придумал торжественное перенесение в Москву мощей царевича, причисленного церковью к лику святых; прибегнул он и к официозной публицистике. Но все было против него: по Москве разбрасывались подметные письма о том, что Дмитрий жив и скоро вернется, и Москва волновалась. 25 мая Шуйскому пришлось уже успокаивать чернь, которую поднял против него, как тогда говорили, П. Н. Шереметев. На южных окраинах государства разгорался пожар. Лишь только там стало известно о событиях 17 мая, как поднялась Северская земля, а за нею заокские, украинные и рязанские места; движение перешло на Вятку, Пермь, захватило и Астрахань. Волнение вспыхнуло также в новгородских, псковских и тверских местах. Это движение, обнявшее такое громадное пространство, носило по разным местам разный характер, преследовало разные цели, но несомненно, что оно было опасно для В. Шуйского. В Северской земле движение носило социальный характер и было направлено против бояр. Центром движения сделался здесь Путивль, а во главе движения стали кн. Григ. Петр. Шаховской и его "большой воевода" Болотников. Движение, поднятое Шаховским и Болотниковым, совершенно отличалось от прежнего: прежде боролись за попранные права Дмитрия, в которые верили, теперь - за новый общественный идеал; имя Дмитрия было только предлогом. Болотников призывал к себе народ, подавая надежду на социальные перемены. Подлинного текста его воззваний не сохранилось, но содержание их указано в грамоте патриарха Гермогена. Воззвания Болотникова, говорит Гермоген, внушают черни "всякия злые дела на убиение и грабеж", "велят боярским холопам побивати своих бояр и жены их, и вотчины, и поместья им сулят; и шпыням, и безымянникам ворам велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити; и призывают их воров к себе, и хотят им давати боярство и воеводство, и окольничество, и дьячество". В северной полосе городов украинных и рязанских поднялось служилое дворянство, которое не хотело мириться с боярским правительством Шуйского. Во главе рязанского ополчения стали Григорий Сунбулов и братья Ляпуновы, Прокопий и Захар, а тульское ополчение двинулось под начальством боярского сына Истомы Пашкова. Между тем, Болотников разбил царских воевод и двигался к Москве. По дороге он соединился с дворянскими ополчениями, вместе с ними подошел к Москве и остановился в селе Коломенском. Положение Шуйского стало крайне опасным. Почти половина государства поднялась против него, мятежные силы осаждали Москву, а у него не было войск не только для усмирения мятежа, но даже для защиты Москвы. К тому же мятежники отрезали доступ хлеба, и в Москве обнаружился голод. Среди осаждавших обнаружилась, однако, рознь: дворянство, с одной стороны, холопы, беглые крестьяне - с другой, могли мирно жить только до тех пор, пока не узнали намерений друг друга. Карамзин о смутном времени Как только дворянство познакомилось с целями Болотникова и его армии, оно немедленно отшатнулось от них. Сунбулов и Ляпуновы, хотя им и ненавистен был установившийся в Москве порядок, предпочли Шуйского и явились к нему с повинной. За ними стали переходить и другие дворяне. Тогда же подоспело на помощь ополчение из некоторых городов, и Шуйский был спасен. Болотников убежал сначала в Серпухов, затем в Калугу, из которой перешел в Тулу, где засел вместе с казачьим самозванцем Лжепетром. Этот новый самозванец появился среди терских казаков и выдавал себя за сына царя Федора, в действительности никогда не существовавшего. Появление его относится еще ко времени первого Лжедмитрия. К Болотникову пришел Шаховской; они решили запереться здесь и отсиживаться от Шуйского. Численность их войска превышала 30000 чел. Весной 1607 г. царь Василий решил энергично действовать против мятежников; но весенняя кампания была неудачна. Наконец, летом, с огромным войском он лично пошел на Тулу и осадил ее, усмиряя по дороге восставшие города и уничтожая мятежников: целыми тысячами сажали "пленных в воду", т. е. попросту топили. Треть государственной территории была отдана войскам на грабеж и разорение. Осада Тулы затянулась; ее удалось взять только тогда, когда придумали устроить на р. Упе плотину и затопить город. Шаховского сослали на Кубенское оз., Болотникова в Каргополь, где и утопили, Лжепетра повесили. Шуйский торжествовал, но ненадолго. Вместо того, чтобы идти усмирять северские города, где мятеж не прекращался, он распустил войска и вернулся в Москву праздновать победу. От внимания Шуйского не ускользнула социальная подкладка движения Болотникова. Это доказывается тем, что он рядом постановлений задумал укрепить на месте и подвергнуть надзору тот общественный слой, который обнаружил недовольство своим положением и стремился изменить его. Изданием подобных постановлений Шуйский признал существование смуты, но, стремясь победить ее одной репрессией, обнаружил непонимание действительного положения вещей. К августу 1607 г., когда В. Шуйский сидел под Тулой, появился в Стародубе Северском второй Лжедмитрий, которого народ очень метко окрестил Вором. Стародубцы уверовали в него и стали помогать ему. Скоро вокруг него составилась сборная дружина, из поляков, казачества и всяких проходимцев. Это не была земская дружина, которая собралась вокруг Лжедмитрия I: это была просто шайка "воров", которая не верила в царское происхождение нового самозванца и шла за ним в надежде на добычу. Вор разбил царское войско и остановился близ Москвы в селе Тушине, где и основал свой укрепленный стан. Отовсюду к нему стекались люди, жаждавшие легкой наживы. Особенно усилил Вора приход Лисовского и Яна Сапеги. Положение Шуйского было тяжелое. Юг не мог ему помочь; собственных сил у него не было. Оставалась надежда на север, сравнительно более спокойный и мало пострадавший от смуты. С другой стороны, и Вор не мог взять Москвы. Оба соперника были слабы и не могли одолеть друг друга. Народ развращался и забывал о долге и чести, служа попеременно то одному, то другому. В 1608 г. В. Шуйский послал своего племянника Михаила Васильевича Скопина-Шуйского (см.) за помощью к шведам. Русские уступили Швеции город Карелу с провинцией, отказались от видов на Ливонию и обязались вечным союзом против Польши, за что и получили вспомогательный отряд в 6 тыс. чел. Скопин двинулся из Новгорода к Москве, очищая по пути северо-запад от тушинцев. Из Астрахани шел Шереметев, подавляя мятеж по Волге. В Александровской слободе они соединились и пошли к Москве. К этому времени Тушино перестало существовать. Случилось это таким образом: когда Сигизмунд узнал о союзе России со Швецией, он объявил ей войну и осадил Смоленск. В Тушино были посланы послы к тамошним польским отрядам с требованием присоединения к королю. Среди поляков начался раскол: одни повиновались приказу короля, другие - нет. Положение Вора и прежде было трудное: с ним никто не церемонился, его оскорбляли, чуть не били; теперь оно стало невыносимо. Вор решился оставить Тушино и бежал в Калугу. Вокруг Вора во время его стоянки в Тушине собрался двор из московских людей, которые не хотели служить Шуйскому. Среди них были представители очень высоких слоев московской знати, но знати дворцовой - митрополит Филарет (Романов), кн. Трубецкие, Салтыковы, Годуновы и др.; были и люди незнатные, которые стремились выслужиться, получить вес и значение в государстве - Молчанов, Ив. Грамотин, Федька Андронов и пр. Сигизмунд предложил им отдаться под власть короля. Филарет и тушинские бояре отвечали, что избрание царя не дело их одних, что они ничего не могут сделать без совета земли. Вместе с тем, они вошли между собой и поляками в соглашение не приставать к В. Шуйскому и не желать царя из "иных бояр московских никого" и завели переговоры с Сигизмундом о том, чтобы он прислал на московское царство своего сына Владислава. От русских тушинцев было отправлено посольство, во главе которого стали Салтыковы, кн. Рубец-Масальский, Плещеевы, Хворостин, Вельяминов - все большие дворяне - и несколько человек низкого происхождения. 4 февр. 1610 г. они заключили с Сигизмундом договор, выясняющий стремления "довольно посредственной знати и выслужившихся дельцов". Главнейшие его пункты след.: 1) Владислав венчается на царство православным патриархом; 2) православие должно быть почитаемо по-прежнему: 3) имущество и права всех чинов остаются неприкосновенными; 4) суд совершается по старине; законодательную власть Владислав разделяет с боярами и земским собором; 5) казнь может быть совершена только по суду и с ведома бояр; имущество близких виновного не должно подвергаться конфискациям; 6) подати, собираются по старине; назначение новых делается с согласия бояр; 7) крестьянский переход запрещается; 8) людей высоких чинов Владислав обязан не понижать невинно, а меньших должен повышать по заслугам; выезд в другие страны для науки разрешается; 9) холопы остаются в прежнем положении. Анализируя этот договор, мы находим: 1) что он национальный и строго консервативный, 2) что он защищает больше всего интересы служилого сословия, и 3) что он, несомненно, вводит некоторые новшества; особенно характерны в этом отношении пункты 5, 6 и 8. Между тем, Скопин-Шуйский с торжеством 12 марта 1610 г. вошел в освобожденную Москву. Москва ликовала, с великой радостью приветствуя 24-летнего героя. Ликовал и Шуйский, надеясь, что дни испытания кончились. Но во время этих ликований Скопин внезапно умер. Пошел слух, что его отравили. Есть известие, что Ляпунов предложил Скопину "ссадить" Василия Шуйского и самому занять престол, но Скопин отверг это предложение. После того, как об этом узнал царь, он охладел к племяннику. Во всяком случае, смерть Скопина разрушила связь Шуйского с народом. Над войском стал воеводой брат царя Димитрий, совершенно бездарная личность. Он двинулся на освобождение Смоленска, но у деревни Клушина был позорно разбит польским гетманом Жолкевским. Жолкевский ловко воспользовался победой: он быстро пошел к Москве, по дороге овладевая русскими городами и приводя их к присяге Владиславу. К Москве же поспешил из Калуги и Вор. Когда в Москве узнали об исходе сражения при Клушине, поднялся "мятеж велик во всех людях - подвизашася на царя". Приближение Жолкевского и Вора ускорило катастрофу. В свержении с престола Шуйского главная роль выпала на долю служилого класса, во главе которого агитировал Захар Ляпунов. Немалое участие принимала в этом и дворцовая знать, в том числе Филарет Никитич. После нескольких неудачных попыток, противники Шуйского собрались у Серпуховских ворот, объявили себя советом всей земли и "ссадили" царя.

III nepиод смуты

Москва очутилась без правительства, а между тем, оно ей было нужно теперь больше, чем когда-либо: с двух сторон ее теснили враги. Все сознавали это, но не знали, на ком остановиться. Ляпунов и рязанские служилые люди хотели поставить царем кн. В. Голицына; Филарет, Салтыковы и прочие тушинцы имели другие намерения; высшая знать, во главе которой стояли Ф. И. Мстиславский и И. С. Куракин, решила подождать. Правление было передано в руки боярской думы, состоявшей из 7 членов. "Седмочисленные бояре" не сумели взять власть в свои руки. Они сделали попытку собрать земский собор, но она не удалась. Боязнь Вора, на сторону которого становилась чернь, заставила их впустить в Москву Жолкевского, но он вошел только тогда, когда Москва согласилась на избрание Владислава. 27 августа Москва присягнула Владиславу. Если избрание Владислава и не было совершено обычным путем, на настоящем земском соборе, то тем не менее бояре не решились на этот шаг одни, а собрали представителей от разных слоев государства и образовали нечто вроде земского собора, который признали за совет всей земли. После долгих переговоров обеими сторонами был принят прежний договор, с некоторыми изменениями: 1) Владислав должен был принять православие; 2) вычеркнут был пункт о свободе выезда за границу для наук и 3) уничтожена была статья о повышении меньших людей. В этих изменениях видно влияние духовенства и боярства. Договор об избрании Владислава был отправлен к Сигизмунду с великим посольством, состоявшим почти из 1000 лиц: сюда входили представители почти всех сословий. Очень вероятно, что в посольство вошла большая часть членов "совета всей земли", избравшего Владислава. Во главе посольства стояли митр. Филарет и кн. В. П. Голицын. Посольство не имело успеха: Сигизмунд сам хотел сесть на московский престол. Когда Жолкевский понял, что намерение Сигизмунда непоколебимо, он оставил Москву, понимая, что русские не примирятся с этим. Сигизмунд медлил, старался застращать послов, но они не отступали от договора. Тогда он прибегнул к подкупу некоторых членов, что ему и удалось: они уехали из-под Смоленска подготовлять почву для избрания Сигизмунда, но оставшиеся были непоколебимы. В то же время в Москве "седмочисленные бояре" потеряли всякое значение; власть перешла в руки поляков и новообразовавшегося правительственного кружка, изменившего русскому делу и предавшегося Сигизмунду. Этот кружок состоял из Ив. Мих. Салтыкова, кн. Ю. Д. Хворостинина, Н. Д. Вельяминова, М. А. Молчанова, Грамотина, Федьки Андронова и мн. др. Таким образом, первая попытка московских людей восстановить власть кончилась полной неудачей: вместо равноправной унии с Польшей Русь рисковала попасть в полное подчинение от нее. Неудавшаяся попытка навсегда положила конец политическому значению бояр и боярской думы. Как только русские поняли, что ошиблись в выборе Владислава, как только увидели, что Сигизмунд не снимает осады Смоленска и обманывает их, национальное и религиозное чувство начало пробуждаться. В конце октября 1610 г. послы из-под Смоленска прислали грамоту об угрожающем обороте дел; в самой Москве патриоты в подметных письмах раскрывали народу истину. Все взоры обратились на патриарха Гермогена: он понял свою задачу, но не сразу мог взяться за ее исполнение. После штурма Смоленска 21 ноября произошло первое серьезное столкновение Гермогена с Салтыковым, который пытался склонить патриарха на сторону Сигизмунда; но Гермоген еще не решался призвать народ на открытую борьбу с поляками. Смерть Вора и распадение посольства заставили его "повелевати на кровь дерзнути" - и во второй половине декабря он начал рассылать по городам грамоты. Это было открыто, и Гермоген поплатился заточением. Призыв его, однако, был услышан. Первым поднялся из Рязанской земли Прокопий Ляпунов. Он стал собирать войско на поляков и в январе 1611 г. двинулся к Москве. К Ляпунову шли земские дружины со всех сторон; даже тушинское казачество пошло на выручку Москвы, под начальством кн. Д. Т. Трубецкого и Заруцкого. Поляки, после битвы с жителями Москвы и подошедшими земскими дружинами, заперлись в Кремле и Китай-городе. Положение польского отряда (около 3000 чел.) было опасное, тем более, что и запасов у него было мало. Сигизмунд не мог ему помочь, он сам был не в силах покончить со Смоленском. Ополчения земские и казацкие соединились и обложили Кремль, но между ними сразу пошла рознь. Тем не менее, рать объявила себя советом земли и стала править государством, так как не было другого правительства. Вследствие усилившейся розни между земцами и казачеством решено было в июне 16 1 1 г. составить общее постановление. Приговор представителей казачества и служилых людей, которые составляли главное ядро земского войска, очень обширен: он должен был устроить не только войско, но и государство. Высшая власть должна принадлежать всему войску, которое именует себя "всею землею"; воеводы - только исполнительные органы этого совета, сохраняющего за собой право их смещении, если они будут плохо вести дела. Суд принадлежит воеводам, но казнить они могут только с одобрения "совета всей земли", иначе им грозит смерть. Затем очень точно и подробно урегулированы дела поместные. Все пожалования Вора и Сигизмунда объявлены не имеющими значения. Казаки "старые" могут получать поместья и становиться, таким образом, в ряды служилых людей. Далее идут постановления о возвращении беглых холопов, которые именовали себя казаками (новые казаки), прежним их господам; в значительной степени стеснялось своеволие казаков. Наконец, было учреждено приказное управление по московскому образцу. Из этого приговора ясно, что собравшаяся под Москву рать считала себя представительством всей земли и что на совете главная роль принадлежала земским служилым людям, а не казакам. Этот приговор характерен еще и тем, что свидетельствует о значении, которое понемногу приобретал служилый класс. Но преобладание служилых людей было непродолжительно; казаки не могли быть солидарны с ними. Дело кончилось убийством Ляпунова и бегством земщины. Надежды русских на ополчение не оправдались: Москва осталась в руках поляков, Смоленск к этому времени был взят Сигизмундом, Новгород - шведами; вокруг Москвы расположились казаки, которые грабили народ, бесчинствовали и готовили новую смуту, провозгласив сына Марины, жившей в связи с Заруцким, русским царем. Государство, по-видимому, гибло; но поднялось народное движение на всем севере и северо-востоке Руси. На этот раз оно отделилось от казачества и стало действовать самостоятельно. Гермоген своими грамотами влил одушевление в сердца русских. Центром движения стал Нижний. Во главе хозяйственной организации был поставлен Минин, а власть над войском вручена была кн. Пожарскому. В марте 1612 г. ополчение двинулось к Ярославлю, чтобы занять этот важный пункт, где скрещивалось много дорог и куда направились казаки, встав открыто в враждебное отношение к новому ополчению. Ярославль был занят; ополчение простояло здесь три месяца, потому что надо было "строить" не только войско, но и землю; Пожарский хотел собрать собор для выбора царя, но последнее не удалось. Около 20 августа 1612 г. ополчение из Ярославля двинулось под Москву. 22 октября был взят Китай-город, а через несколько дней сдался и Кремль. По взятии Москвы, грамотой от 15 ноября, Пожарский созвал представителей от городов, по 10 человек, для выбора царя. Сигизмунд вздумал было идти на Москву, но у него не хватило сил взять Волок, и он ушел обратно. В январе 1613 г. съехались выборные. Собор был один из самых многолюдных и наиболее полных: на нем были представители даже черных волостей, чего не бывало прежде. Выставлено было четыре кандидата: В. И. Шуйский, Воротынский, Трубецкой и М. Ф. Романов. Современники обвиняли Пожарского, что и он сильно агитировал в свою пользу, но вряд ли это можно допустить. Во всяком случае, выборы были очень бурные. Сохранилось предание, что Филарет требовал ограничительных условий для нового царя и указывал на М. Ф. Романова, как на самого подходящего кандидата. Выбран был действительно Михаил Федорович, и несомненно, ему были предложены те ограничительные условия, о которых писал Филарет: "Предоставить полный ход правосудию по старым законам страны; никого не судить и не осуждать высочайшей властью; без собора не вводить никаких новых законов, не отягчать подданных новыми налогами и не принимать самомалейших решений в ратных и земских делах". Избрание состоялось 7 февр., но официальное объявление было отложено до 21-го, чтобы за это время выведать, как примет народ нового царя. С избранием царя кончилась смута, так как теперь была власть, которую признавали все и на которую можно было бы опереться. Но последствия смуты продолжались долго: ими, можно сказать, наполнен весь XVII в.

К числу наиболее трудных и сложных эпох, как в истории России, так и в истории Речи Посполитой относится Смутное время - тридцатилетие с конца XVI века по 20-е гг. XVII в., время, ставшее переломным в судьбах страны. Можно сказать, что период Московского царства завершился, начала оформляться Российская империя.

Прежде, чем начать рассмотрение «карамзинской» версии Смуты, следует сначала разобраться, что такое Смута и выявить основные события, к ней относящиеся.

Сам период Смутного времени достаточно обширный; он включает в себя ряд событий, начиная со смерти Ивана Грозного 18 марта 1584 г. и до воцарения Романовых в 1612 г. Историк А.А. Радугин в своей работе «История России: Россия в мировой цивилизации» делит этот отрезок истории на два этапа - первый, династический кризис, когда в 1590 г. после смерти царевича Дмитрия умирает царь Федор. Он не имел прямых наследников, и таким образом, с его смертью прервалась династия Рюриковичей. Россия оказалась перед лицом династического кризиса. В истории любой страны это очень опасный момент, чреватый социальными потрясениями и страна постепенно скатывается в пучину гражданской войны. Этот династический кризис попытались разрешить небывалым в России образом - избрать царя на земском соборе. В 1595 г. был избран Борис Годунов (1595-1605).

После смерти Бориса Годунова начинается второй этап кризиса власти в России - социальный (1605-1609), когда в Польше объявился Лжедмитрий 1 и вторгся в Россию /56, с. 91/.

В данной главе будет рассматриваться второй этап, он является наиболее запутанным, таинственным и противоречивым во всей истории Смуты.

Сам Н.М. Карамзин в своей «Истории государства Российского» также больше внимания уделяет личности Лжедмитрия I, после него появляется еще ряд самозванцев. Н.М. Карамзин, давая только строгие факты истории, одаряя их своими субъективными оценками, не позволяет читателю выйти за рамки данного предложения. Даже сейчас историки не могут прийти к единому мнению по поводу событий этого периода. Корни этой проблемы следует искать еще в 1591 г., в трагических событиях смерти последнего сына Ивана Грозного от седьмой жены, царевича Дмитрия. Обстоятельства его смерти так и остались до конца невыясненными, хотя этим занималась следственная комиссия во главе с Василием Шуйским. Официально было заявлено, что царевич погиб в результате несчастного случая: упал на нож во время припадка эпилепсии. Однако В. Шуйский завил, что вывод комиссии был продиктован Б. Годуновым, пытавшимся скрыть свою причастность к убийству царевича. Свои показания В. Шуйский менял многократно, поэтому сейчас невозможно узнать, когда он лгал, а когда говорил правду. Истина была неизвестна и современникам, поэтому в их сочинениях версии и толкования весьма противоречивы.

Смерть царевича Дмитрия была тесным образом связана с вопросом престолонаследия. Дело в том, что царь Федор, «слабый не только духом, но и телом» /9, с.73/, не имел прямых наследников: его единственная дочь умерла в возрасте двух лет, а жена Федора, царица Ирина, пробыла на престоле весьма недолгий срок, поскольку приняла решение стать монахиней. Основными претендентами на престол являлись: брат царицы Борис Годунов, который «умел снискать особенную милость тирана (Ивана Грозного); был зятем гнусного Малюты Скуратова» /9, с. 7/. Родственниками царя Федора по матери были Романовы, наиболее знатные и родовитые князья Шуйские и Мстиславские. Но к моменту смерти Федора в январе 1598 г. только Борис Годунов «был уже не временщик, но властитель царства» /9, с. 13/. Он мог реально взять власть, поскольку уже долгое время был соправителем царя. 17 февраля 1598 г. был созван Земский собор, который избрал Бориса новым царем. Если при царствовании Федора правление Годунова было весьма успешным, то его собственное царствование оказалось неудачным (голод 1601-1603 гг, вызванный значительными неурожаями), гонения на представителей наиболее знатных фамилий и другие невзгоды. Несмотря на то, что «…бедствие прекратилось, но следы его не могли быть скоро заглажены: заметно уменьшилось число людей в России и достояние многих, оскуднела, без сомнения, и казна...» /10,с. 68/.

Но самой большой угрозой власти Б.Годунова было появление в Польше человека, называвшего себя царевичем Дмитрием, якобы спасшимся спасшимся в Угличе. Это привело к смятению умов и замешательству во всех слоях общества. Комиссия по установлению его личности постановила, что царевичем себя называл беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев, «настало время казни того, кто правосудию Божественному в земном мире, надеясь, может быть, смиренным покаянием душу свою спасти от ада (как надеялся Иоанн) и делами достохвальными загладить для людей память своих беззаконий.. Не там, где Борис стерегся опасности, властность внезапная явилась. Не Рюриковичи, не князья и вельможи, не гонимые друзья или дети их, вооруженные местью умыслили свергнуть его с царства: сие дело умыслил и совершил презренный бродяга именем младенца, давно лежавшего в могиле… Как бы действием сверхъестественным тень Дмитрия вышла из гроба, чтобы ужасом поразить, обезумить убийцу и смятением объять всю Россию»/10, с.72/.

Казалось, само провидение было на стороне Лжедмитрия I: 13 апреля 1605 г. умер царь Борис. Шестнадцатилетний сын Бориса Федор не смог удержать власть в своих руках. По приказу самозванца он вместе с матерью Марией был убит. Сестра, царевна Ксения, была пострижена в монахини.20 июня 1605 г. Лжедмитрий въехал в Москву «торжественно и пышно. Впереди поляки, литаврщики, трубачи, дружина всадников, пищальщики, колесницы, заложенные шестернями, верховые лошади царские, богато украшенные, далее барабанщики, полки россиян, духовенство с крестами и Лжедмитрий на белом коне в одежде великолепной в блестящем ожерелье ценою 150.000 червоных, вокруг его 60 бояр и князей, за ними дружина литовская, немцы, казаки и стрельцы. Звонили все колокола московские, улица была заполнена бесчисленным множеством народа» /10, с.122/.

Но, несмотря на попытки казаться милостивым и щедрым с помощью введения некоторых реформ, самозванцу долго не удалось удержаться на троне. Засилие поляков вызвало недовольство в общественных кругах и 17 мая 1606 г. в Москве вспыхнуло восстание, приведшее к гибели Лжедмитрия I. Один из организаторов восстания князь В.В. Шуйский, «льстивый царедворец Иоаннов, сперва явный неприятель, а потом льстивый угодник и все еще тайный зложелатель Борисов» /11, с.1/ был избран царем. Это вызвало всплеск недовольства и прошел слух, что Дмитрий жив, собирает войско, во главе которого встал Иван Болотников. В Стародубе появился новый самозванец - Лжедмитрий II., который даже внешне не походил на Лжедмитрия I. Вокруг него стало собираться войско. В 1608 г. Лжедмитрий II и его войско расположились в Тушино. В Тушинском лагере ведущее место занимали поляки, влияние которых особенно усилилось с приходом войска Яна Сапеги.

Благодаря умным действиям М.В. Скопина-Шуйского Тушинский лагерь распался. Самозванец бежал в Калугу. 17 июня 1610 г. В. Шуйский был свергнут с престола. Власть в столице перешла к Боярской Думе во главе с семью боярами - «Семибоярщина».

Положение еще более осложнилось стремление некоторых бояр посадить на русский престол польского королевича Владислава. 21 сентября 1610 г. Москву заняли войска польских интервентов. Действия поляков вызвали возмущение. Во главе антипольского движения стали рязанский воевода Т. Ляпунов, князья Д. Пожарский и Д. Трубецкой. В это же время появился и третий самозванец - Лжедмитрий III, но его самозванство стало очевидным и его арестовали. Благодаря патриотически настроенным силам к концу 1612 г. Москва и ее окрестности были полностью очищены от поляков. Попытки Сигизмунда, который стремился занять русский престол, изменить ситуацию в свою пользу, ни к чему не привели. М. Мнишек, ее сын от Лжедмитрия II и И.Заруцкий были казнены.

В 1613 г. с воцарением Михаила Романова началась новая династия, которая и положила конец «смертному времени»

Время Смуты Карамзин описывает как «ужаснейшее из явлений в своей истории» /10, с.71/. Он видит причины Смуты в «неистовом тиранстве 24 лет Иоанновых, в адской игре Борисова властолюбия, в бедствиях свирепого голода и всемерных разбоях (ожесточениях) сердец, разврате народа - всем, что предшествует ниспровержением государств, осужденных провидением на гибель или мучительное возрождение» /10, с.72/. Таким образом, даже в этих строках чувствуется монархическая тенденциозность и религиозный провиденциализм автора, хотя мы не можем упрекать в этом Карамзина, так как он ученик и одновременно учитель своей эпохи. Но, несмотря на это, нам до сих пор интересен тот фактический материал, который он поместил в свою «Историю…» и его взгляды на «историю» начала XVII, преломленные в XIX в.

Н.М. Карамзин выставляет и отстаивает на протяжении всего своего повествования только единственную линию событий, в которой он, по-видимому, был полностью уверен: царевич Дмитрий был убит в Угличе по приказу Годунова, которому «царский венец мерещился во сне и наяву» /10, с. 71/ и что царевичем Дмитрием назвался беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев (официальная версия Бориса Годунова). Карамзин считает, что «мысль чудная» «поселилась и жила в душе мечтателя в Чудовом монастыре и путем к осуществлению этой цели была Литва. Автор считает, что уже тогда самозванец полагался на «легковерие русского народа. Ведь в России венценосец считался земным Богом» /10. с.74/.

В «Истории государства Российского» Карамзин дает резко отрицательную характеристику Борису Годунову как убийце царевича Дмитрия: «надменный своими достоинствами и заслугами, славою и лестью Борис смотрел еще выше и с дерзким вожделением. Престол казался Борису райским местом /9, с.74/. Но ранее, в 1801 г. Карамзин печатал в «Вестнике Европы» статью «Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице», в которой довольно подробно говорилось о правлении Годунова. Карамзин тогда еще не мог безоговорочно согласиться с версией убийства, он тщательно обдумывал все аргументы «за» и «против», стремясь понять характер этого государя и оценить его роль в истории. «Если бы Годунов, - размышлял писатель, - не убийством себе очистил путь к престолу, то история назвала бы его славным царем». Стоя у гробницы Годунова Карамзин готов отвергнуть обвинения в убийстве: «Что, если мы клевещем на сей пепел, несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись бессмысленно или враждебно?» /43, с.13/. В «Истории…» Карамзин уже ничего не ставит под сомнение, так как следует поставленным задачам и заказу государя.

Но можно быть уверенным в одном: в той решающей роли, которую сыграла Речь Посполитая в выдвижении «названного» Дмитрия на Московский престол. Здесь у Карамзина можно разглядеть идею заключения унии между Речью Посполитой и Московским государством: «еще никогда так близко, после побед Стефана Батория, Речь Посполитая не подходила к Московскому трону». Лжедмитрий I, «имея наружность некрасивую, заменял сию невыгоду живостью и смелостью ума, красноречием, осанкою, благородством» /10, с. 76/. И, действительно, нужно быть достаточно умным и хитрым, чтобы (учитывая все вышеперечисленные версии о происхождении Лжедмитрия), придя в Литву добраться до Сигизмунда и использовать пограничные споры между Борисом Годуновым и Константином Вишневецким, «честолюбие и легкомысленность» /10, с.80/ Юрия Мнишка. «Должно отдать справедливость уму Разстричи: предав себя иезуитам, он выбрал действеннейшее средство одушевить ревностью беспечного Сигизмунда» /10, с.79/. Таким образом, «названный» Дмитрий нашел свою поддержку в светском и духовном мире, обещая всем участникам этой авантюры то, чего они больше всего желали (иезуиты - распространения католичества в России, Сигизмунду III с помощью Москвы очень хотелось вернуть шведский трон, а Юрия Мнишка все авторы называют (не исключение и Н.М. Карамзин) описывают как «тщеславного и дальновидного человека, очень любившего деньги, отдавая дочь свою Марину, подобно ему честолюбивую и ветреную» /10, с.81/ замуж за Лжедмитрия I , составил такой брачный контракт, который не только покрыл бы все долги Мнишка, но и обеспечил бы его потомков в случае провала всего запланированного).

Но на протяжении всего повествования Н.М. Карамзин в одно и тоже время называет Лжедмитрия «ужаснейшим явлением в истории России» /10, с.7/.

В это же время «Московское правительство обнаружило излишний страх перед Речью Посполитой из опасения того, что за самозванца хотят стоять всею Польшей и Литвою» /52, с.170/. И это было первой из причин, почему многие князья (Голицын, Салтыков, Басманов) вместе с войском переходят на сторону Лжедмитрия. Хотя здесь возникает еще одна версия, что все это происходило по плану боярской оппозиции. Став царем, Дмитрий «угодив всей России милостями к невинным жертвам Борисова тиранства, старался угодить ей и благодеяниями общими…»/10, с.125/. Тем самым Карамзин показывает, что царь хочет угодить всем сразу - и вот в чем его ошибка. Лжедмитрий лавирует между польскими панами и московскими боярами, между православными и католичеством, не найдя себе ревностных приверженцев ни там, ни там.

После воцарения Дмитрий не выполняет обещаний, данных иезуитам, меняется его тон по отношению к Сигизмунду. Когда во время пребывания посла Речи Посполитой в Москве «отдали в руки царского дьяка Афанасия Ивановича Власьева письма, он, взяв его, подал государю и тихо прочитал его титул…Там не было написано «цесарю» /21, с. 48/. Лжедмитрий I даже не захотел его читать, на что посол ответил: «Вы на свой трон посажены с благосклонностью его королевской милости и поддержки нашего польского народа» /21, с. 49/.После чего все-таки конфликт был улажен. Таким образом мы впоследствии увидим, что Сигизмунд оставит Лжедмитрия.

Также Карамзин указывает, что первым врагом Лжедмитрия I был он сам, «легкомысленный и вспыльчивый от природы, грубый от плохого воспитания - надменный, безрассудный и неосторожный от счастья» /10, с.128/. Его осуждали за странные забавы, любовь к иноземцам, некоторую расточительность. Он был настолько уверен в себе, что даже прощал своих злейших врагов, и обличителей (князь Шуйский - глава последующего заговора против Лжедмитрия).

Неизвестно, какие цели преследовал Лжедмитрий, женясь на Марине Мнишек: может быть, он ее действительно любил, а может быть, это был лишь пункт договора с Юрием Мнишком. Этого не знает Карамзин, и, скорей всего, не узнаем и мы.

17 мая 1606 г. группой бояр был совершен переворот, в результате которого Лжедмитрий был убит. Бояре спасли Мнишков и польских панов, видимо, по договоренности с Сигизмундом, которому они говорили о решении низложить «царя» и «возможно, предложить престол Московский сыну Сигизмунда - Владиславу» /21, с.49/. Таким образом, идея унии вновь возникает, но мы знаем, что ей не суждено сбыться. Можно отметить из всего вышесказанного, что вся ситуация с Лжедмитрием I являет собой кульминацию могущества Речи Посполитой, тот момент, когда Речь Посполитая при благоприятных стечениях обстоятельств могла бы главенствовать в унии с Москвой.

Н.М. Карамзин описывает события Смутного времени достаточно тенденциозно, следуя государственному заказу. Он не ставит цель показать различные версии неоднозначных событий, и, наоборот, водит читателя в историю, в которой у последнего не должно остаться и тени сомнения в прочитанном. Карамзин своей работой должен был показать мощь и незыблемость Российского государства. И чтобы не ввергать читателя в сомнения, нередко навязывает свою точку зрения. И здесь можно поставить вопрос об однозначности позиций Карамзина при рассмотрении событий Смутного времени.

События Смутного времени очень многогранно

Трагические события в Угличе в 1591 г., появление якобы спасшегося царевича Дмитрия, роль Речи Посполитой в Смуте - все эти аспекты настолько противоречивы, что стали целью изучения многих авторов. Несомненно, события Смутного времени потрясли современников. Многие из них оставили свои воспоминания о пережитом, высказывая к нему свое отношение. Все это нашло отражение в многочисленных летописях, хронографах, сказаниях, житиях, плачах и других письменных источниках.

Интерес представляет мнение современников событий Смутного времени. Разработкой этого вопроса занималась Л.Е. Морозова, кандидат исторических наук, которая рассмотрела ряд работ участников этих событий и пришла к выводу, что «содержание их значительно отличается друг от друга. Чтобы определить, чьи события ближе к правде, необходимо выяснить личность писавшего, его симпатии и антипатии» /49, с.3/. Авторы произведений, будучи участниками событий «своими сочинениями пытались воздействовать на окружающих, давая оценку происходящему в соответствии со своими политическими убеждениями» /40,с. 4/, не забывая и прославляя при этом себя. Произведение, рассматриваемое Л.Е. Морозовой и представляющие интерес для изучения личности Лжедмитрия I, являются: «Сказание о Гришке Отрепьеве». Точное время создания и его автор неизвестны. Цель его - опорочить Бориса Годунова, и «автор, желая очернить царя, не слишком заботился об исторической правде» /49 с.21/. Автор сразу называет самозванца Григорием Отрепьевым, беглым монахом, который «дьявольским наущением и еретическим умышлением» назвался именем царевича. Эту же версию, то есть то, что Лжедмитрий I был Григорием Отрепьевым, проводит и «Повесть како отмсти» и ее редакция, «Повесть како восхити», прославляющая В.Шуйского и порочащая Б. Годунова. В другом произведении Л.Е. Морозова отмечает, что «автор «Истории в память сущей» не приписывает Борису Годунову смерти царя Федора и восшествие его на престол считает вполне законным, поскольку многие хотели, чтобы он стал царем» /49, с.30/. Самозванец Гришка Отрепьев и «автор склонен обвинять в создании самозванческой авантюры поляков. По его мнению, они также были обмануты, как и многие простые русские люди. Виноваты же были те представители правящего класса, которые знали, что Дмитрием назвался Гришка Отрепьев: Марфа Нагая, Варвара Отрепьева и т.д.» /49, с.33/.

Таким образом, рассматривая произведения периода Смуты, можно сделать вывод, что их авторы могли быть очевидцами событий либо сами являлись их непосредственными участниками и отношения авторов к тем или иным событиям и к тем или иным лицам постоянно менялось, в зависимости от изменения ситуации в стране. Но общим для них было идея того, что Лжедмитрий I - это Григорий Отрепьев.

Весьма противоречивые сведения об убийстве царевича Дмитрия в Угличе, о личности Лжедмитрия 1 и о роли Речи Посполитой в Смуте содержатся в работах иностранных авторов, участников и свидетелей событий. На характер этих работ также наложился отпечаток политики и личности авторов.

Так, например, в работе француза-наемника, отставного капитана гвардии Лжедмитрия I, Жак Маржерета «Состояние Российской империи и великого княжества Московского» автор убеждает своих читателей, что Борис Годунов, «хитрый и весьма сметливый», выслал Дмитрия в Углич - «город, удаленный на 180 верст от Москвы…Как считают мать и некоторые другие вельможи, ясно предвидя цель, к которой стремился и зная об опасности, которой младенец мог подвергнуться, потому что уже стало известно, что многие из вельмож, отправленные в ссылку, были отравлены в дороге, изыскали средство подменить его и поставить другого на его место. Таким образом, Маржерет выдвигает новую версию, что Дмитрий был подменен, и когда Борис Годунов послал в Углич убийцу, последний убил ребенка и подложный принц был похоронен весьма скромно» /22, с. 234/. После восстания в Москве против Лжедмитрия I, Маржерет верит слухам, что царь не умер, а смог спастись и приводит ряд фактов в пользу этой версии. Далее Жак Маржерет приводит ряд доводов, что в Угличе был убит не Дмитрий, а другой мальчик. И заканчивает автор свое произведение следующими словами: «И я заключаю, что если бы Дмитрий был самозванцем, то было бы достаточно сказать чистую правду, чтобы сделать его ненавистным для каждого, что если он чувствовал себя виноватым в чем-либо, он с полным основанием склонен был поверить, что вокруг него замышляются и строятся козни и измены, о которых он был в достаточной мере осведомлен и мог предотвратить их с большой легкостью. Посему я считаю, что раз ни при его жизни, ни после его смерти не удалось доказать, что он - это некто другой, далее - по подозрению, которое питал к нему Борис, далее по разногласиям в мнении о нем, далее по уверенности и другим бывшим у него качествам, невозможным для подложного и узурпатора, и также по тому, что он был уверен и чужд подозрений, я заключаю, что он был истинный Дмитрий Иванович, сын Ивана Васильевича, прозванного Грозным» /22, с.286/.

Помимо собственных наблюдений, Маржерет использовал сведения, полученные из бесед с крупнейшими чиновниками государственного аппарата России. Данную работу в своей «Истории...» использовал и Карамзин, хотя он не обратил внимания на версию Маржерета о спасении Дмитрия.

Некоторые сведения об интересующих нас событиях дает Джером Горсей, посланник английской королевы в Москве, в своей работе «Сокращенный рассказ или мемориал путешествий», написанной в 90-гг XVI в. Джером Горсей кратко описывает события начала XVII в., он повествует, что Дмитрий был убит в результате заговора, «и угасло в крови потомство кровожадной династии» /20, с. 219/.Автор рассказывает, что оказавшись в ссылке в Ярославле, он был разбужен однажды ночью Афанасием Нагим, рассказавшим, что царевича Дмитрия зарезали в Угличе, а его мать отравили. Горсей дает Нагому снадобье от яда, после чего «караульные разбудили город и рассказали, как был убит царевич Дмитрий» /19, с.130/.Человек, занявший трон, по мнению Гарсея, был самозванцем; о его происхождении Горсей умалчивает. Он считает, что всю эту авантюру затеяли поляки. «Поляки считали нового царя, князя Василия, своим вассалом, требовали от него через герольда изъявить покорность короне польской и признания их прав на вновь завоеванной и присоединенной к их королевству монархии и княжества всея Руси. Они не хотели сразу и без борьбы отказаться от присвоенных ими прав, так как имели в запасе еще много Дмитриев с притязаниями на Московский престол. Поляки ковали железо, пока оно горячо и рассчитывали на поддержку среди утомленных бояр и простого народа» /20, с.223/. Таким образом он проводник официальной версии. Следует отметить, что его работой также пользовался Карамзин при написании своей «Истории…».

Из вышесказанного можно сделать вывод, что иностранцы (Жак Маржерет, Джером Горсей), будучи свидетелями и косвенными участниками событий, связанных с убийством Дмитрия и последующими событиями Смутного времени дают противоречивые оценки и версии

В противовес «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, создал свою «Историю России с древнейших времен» буржуазный историк С.М. Соловьев. Он разработал свою версию Смуты в Московском государстве. Критически сопоставив данные «Нового летописца» и «Угличского следственного дела» об обстоятельствах смерти царевича Дмитрия в 1591 г., С.М. Соловьев указывает на многочисленные несообразности и противоречия, содержащиеся в следственном деле. В результате он приходит к выводу, что Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова, как об этом говорится в «Новом летописце», а следственное дело было подтасовано в угоду Бориса Годунова. Версий же о подмене и спасении он вообще не касался, так как считал их совершенно несостоятельными.

Начало Смуты, по мнению исследователя, было положено боярством, интриговавшим против Бориса Годунова. «Он пал вследствие негодования чиноначальников Русской земли» /65, с. 387/. Выдвижение нового самозванца произошло по инициативе бояр, которые хотели использовать его как простое орудие в своей борьбе с Годуновым, а затем избавится от него. Польские магнаты и иезуиты начали помогать самозванцу уже позднее, когда он оказался за границей. Разбирая запутанный вопрос о происхождении Лжедмитрия I и склоняясь к тому, чтобы отождествить самозванца с Григорием Отрепьевым, С.М. Соловьев отмечал, что «…вопрос о происхождении первого Лжедмитрия такого рода, что способен сильно тревожить людей, у которых фантазия преобладает. Романисту здесь широкий простор, он может сделать самозванцем кого ему угодно, но историку странно срываться с твердой почвы, отвергать известие самой вероятное и погружаться во марк, из которого нет для него выхода, ибо он не имеет право, подобно романисту, создать небывалое лицо. Сделавши Лжедмитрия математическим иксом, неизвестным, историк навязывает себе другое таинственное лицо - Григория Отрепьева, от которого отделаться легко нельзя, ибо что-нибудь, да заставило историков остановиться именно на этом монахе, существование которого отрицать нельзя; историк не может отказаться от уяснения роли этого монаха, не может не остановится на.том, как это случилось, что Лжедмитрий, будучи отдельным лицом от Григория Отрепьева, не показал этого Отрепьева Московскому народу, и этим сразу не смыл с себя пятно, которое лежало на нем и во мнении тех, которые признавали истинного царевича и под видом Григория Отрепьева, пятно расстриги, самовольно свергнувшего с себя иноческий, ангельский образ» /65, с.390/.

О некоторых личностных качествах самозванца С.М. Соловьева отзывался с симпатией, видя в нем талантливого человека, введенного в заблуждение другими людьми, стремящимися использовать его в своих политических целях... «Лжедмитрий не был сознательный обманщик. Если бы он был обманщик, а не обманутый, чего бы ему стоило сочинить подробности своего спасения и похождений? Но он этого не сделал? Что он мог объяснить? Могущественный люди, его подставлявшие, разумеется, были так осторожны, что не действовали непосредственно. Он знал и говорил, что некоторые вельможи спасли его и покровительствуют, но имени их он не знает» /68, с.403/. С.М. Соловьеву импонировали доброжелательный нрав Лжедмитрия I, его сообразительность в государственных делах, страстная любовь к Марине Мнишек. Автор первый среди историков выдвинул мысль, что бояре, выдвинув Григория Отрепьева на роль самозванца, сумели настолько внушить ему мысль о его царственном происхождении, что он сам уверовал в ту мистификацию и в своих мыслях и поступках не отделял себя от царевича Дмитрия.

Таким образом, согласно С.М. Соловьеву, Смута началась боярской интригой, в которую втянулась и Речь Посполитая, преследуя свои цели, а во главе этой интриги, играя роль марионетки, под именем Дмитрия был поставлен Григорий Отрепьев.

Похожей точки зрения придерживался и историк В.О. Ключевский. Он отмечает в своем курсе «Русской истории», что Лжедмитрий I «был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве» /38, с.30/, указывая тем самым, что организаторами самозванческой интриги были московские бояре. В.О. Ключевский, размышляя о личности самозванца, не утверждает категорически, что это был именно Отрепьев, как это делает Н.М. Карамзин. «…Этот неведомый кто-то, воссевший на престол после Бориса, возбуждает большой анекдотический интерес. Его личность до сих пор остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее. Долго господствовало мнение от самого Бориса, что это был сын Галицкого мелкого дворянина Юрий Отрепьев, в иночестве Григорий. Трудно сказать, был ли первым самозванцем этот Григорий или другой» /38, с. 30/. Вопрос о том, как получилось то, что Лжедмитрий I «…держался как законный природный царь, вполне уверенный в своем царственном происхождении» /38, с.31/ автор оставляет нераскрытым. «Но как сложился у Лжедмитрия такой взгляд на себя, это остается загадкой не столько исторической, сколько и психологической» /38, с.31/. Рассуждая о смерти царевича Дмитрия в Угличе, В.О. Ключевский отмечает, что «…трудно предположить, чтобы это дело сделалось без ведома Бориса, подстроено было какой-нибудь чересчур услужливой рукой, которая хотела сделать угодное Борису, угадывая его тайные желания» /38, с.28/. Таким образом, можно отметить, что в отличие от Н.М. Карамзина, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский не были столь категоричны в своих суждениях насчет личности Лжедмитрия I как Отрепьева. И считали, что главными виновниками интриги были русские бояре, а не Речь Посполитая.

Исследованием Смуты занимался и Н.И. Костомаров в своей работе «Смутное время в Московском государстве в начале XVII столетия». Автор разделяет версию убийства царевича Дмитрия по приказу Бориса Годунова. «Его беспокоил ребенок Димитрий…Он был рожден от восьмой жены… И сын, рожденный от такого брака, не был законным. Сначала Борис хотел воспользоваться этим обстоятельством и запретил молиться о нем в церквах. Сверх того, по приказанию Бориса был распространен с умыслом слух, что царевич злого нрава, с удовольствием смотрит, как режут баранов. Но скоро Борис увидел, что этим не достигнешь цели: слишком тяжело было убедить московский народ, в том, что царевич незаконнорожденный и потому не может претендовать на престол: для московских людей он был все-таки сын царя, кровь его и плоть. Видно, что русский народ признавал за Димитрием право царствовать…Борис, попытавшись и так, и сяк, отстранить Димитрия от будущего воцарения, убедился, что нельзя вооружить против него русских. Не было для Бориса другого выхода: либо Димитрия сгубить, либо самому со дня на день ждать гибели. Человек этот уже привык не останавливаться перед выбором средств» /42, с. 137/. Таким образом, Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова. Здесь Костомаров дублирует версию Карамзина, Соловьева и Ключевского. Следовательно, Лжедмитрий был самозванцем, но Костомаров не ассоциирует самозванца с именем Григория Отрепьева. «Со времени появления Димитрия царь Борис вел против него борьбу таким способом, какой только мог быть наиболее выгоден…: исподволь распространялись слухи, что новоявленный Димитрий в Польше - Гришка Отрепьев, расстрига, беглый монах из Чудова монастыря» /42, с. 118/. Борис уверял всех, что Дмитрия нет на свете, а в Польше какой-то обманщик и он не боится его. Значит, по Костомарову, Борис не знал истинного имени самозванца, и для успокоения народа стал сам распространять слухи. Н.И. Костомаров считает, что место, где появились слухи о самозванце - польская Украина, которая была в это время - «обетованной землей удали, отваги, смелых затей и предприимчивости. И всякий, кто бы в Украине не назвался именем Димитрия, мог бы рассчитывать на поддержку: дальнейший успех зависел от способностей и умения вести дело» /42, с.55/. Автор замечает, что интрига зародилась в голове и самого самозванца, и отмечает, что «это был перехожий калика, странник, который говорил, что он вышел из Московской земли» /42, с.56/. Самозванец был достаточно умным и хитрым, чтобы обмануть польских панов и использовать желания их по отношению к Москве в своих интересах. Хотя автор оставляет «пока нерешенным вопрос о том, считал ли он (Лжедмитрий) себя настоящим Дмитрием или был сознательным обманщиком» /41, с.630/.

Н.И. Костомаров полагает, что Речь Посполитая ухватилась за самозванца с целями политического ослабления России и ее подчинения папству. Именно ее вмешательство придало Смуте такой тяжелый характер и такую продолжительность.

Далее, рассматривая историографию Смутного времени, следует отметить петербургского ученого Сергея Федоровича Платонова. Из более чем ста его работ половина, по крайней мере, посвящена именно русской истории рубежа XVI-XVII вв. С.Ф. Платонов считает, что «причины Смуты, несомненно, летали в столько же в самом московском обществе, сколько же и вне его» /53, с.258/. По вопросу смерти царевича Дмитрия Платонов не становится ни на сторону официальной версии нечаянного самоубийства, ни на сторону обвинителя Бориса Годунова в убийстве. «Помня возможность происхождения обвинений против Бориса и соображая все сбивчивые подробности дела, нужно в результате сказать, что трудно и пока рискованно настаивать на самоубийстве Дмитрия, но в тоже время нельзя принять господствующее мнение об убийстве Дмитрия Борисом… Огромное количество темных и неразрешенных вопросов заключается в обстоятельствах смерти Дмитрия. До тех пор, пока они не будут разрешены, обвинения против Бориса будут стоять на очень шаткой почве, и он перед нами и судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым…» /53, 265/.

Автор считает, что «Самозванец был действительно самозванец, и притом московского происхождения. Олицетворяя собой идею, бродившую в московских умах во время царского избрания 1598 г. и снабженный хорошими сведениями о прошлом подлинного царевича, очевидно, из осведомленных кругов. Самозванец мог достичь успеха и пользоваться властью только потому, что его желали привлечь владевшие положением дел бояре» /52, с.162/. Следовательно, С.Ф. Платонов полагает, что «в лице самозванца московское боярство попробовало еще раз напасть на Бориса» /53, с.286/. Рассуждая о личности самозванца, автор указывает на различные версии авторов и этот вопрос оставляет открытым, но подчеркивает тот бесспорный факт, что «Отрепьев участвовал в этом замысле: легко может быть, что роль его ограничивалась пропагандой в пользу самозванца». «За наиболее верное также можно принять и то, что Лжедмитрий I - затея московская, что это подставное лицо верило в свое царское происхождение и свое восшествие на престол считало делом вполне правильным и честным» /53, с.286/.

Платонов не придает ей большого внимания роли Речи Посполитой в самозванческой интриге и указывает на то, что «в целом польское общество сдержанно относилось к делу самозванца и не увлекалось его личностью и рассказами…Не верили самозванцу лучшие части польского общества, не верил ему и польский сейм 1605 г., который запретил полякам поддерживать самозванца… Хотя король Сигизмунд III и не держался тех постановлений сейма, однако он сам не решался открыто и официально поддерживать самозванца» /53, с.287/.

Таким образом, С.Ф. Платонов отвергает категоричность Карамзина в отношении Бориса Годунова как злодея и несомненного убийцу Дмитрия, а так же ставит под сомнение отождествление самозванца с Отрепьевым.

Практически, всю свою творческую жизнь разработке вопросов, связанных со «Смутным временем» посвятил современны историк Р.Г. Скрынников. Этой проблематике он посвятил многочисленные исследования и монографии.

Р.Г. Скрынников склоняется к официальной версии нечаянного самоубийства Дмитрия. Автор приводит в доказательство своей версии то, что Дмитрий действительно болел эпилепсией, а в момент припадка он забавлялся с ножичком. Автор опирается на свидетельства очевидцев происшествия, «которые утверждали, что царевич напоролся на нож» /61, 17/. По его мнению, даже небольшая рана могла привести к летальному исходу, «так как на шее непосредственно под кожным покровом находится сонная артерия и яремная вена. При повреждении одного из этих сосудов летальный исход неизбежен» /61, с.19/. А после смерти Дмитрия Нагие сознательно распространили слух о том, что царевича зарезали подосланные Годуновым люди. Р.Г. Скрынников считает, что «оживление толков о Дмитрии едва ли стоит связывать с заговором Романовых… Если бы слухи о царевиче распространял то или иной боярский круг, покончить с ним для Годунова было бы нетрудно. Трагедия положения заключалась в том, что молва о спасении сына Ивана Грозного проникала в народную толпу и потому никакие гонения не могли искоренить ее» /61, с.20/. «Имя Дмитрия, по-видимому, оживила борьба за трон и вызванный ею полет страсти» /62, с.30/. Автор подчеркивает, что самозванец и Григорий Отрепьев - одно и тоже лицо. «Разоблачению предшествовало самое тщательное расследование, после которого в Москве объявили, что имя царевича принял беглый чернец Чудова монастыря Гришка, в миру - Юрий Отрепьев» /60, с.81/. И «именно на службе у Романовых и Черкасских сформировались политические взгляды Юрия Отрепьева…Но также множество признаков указывает на то, что самозванческая интрига, родилась не на подворье Романовых, а в стенах Чудова монастыря. В то время Отрепьев уже лишился покровительства могущественных бояр и мог рассчитывать только на свои силы» /60, с.41/. Р.Г. Скрынников считает, что «трудно представить себе, что чернец дерзнул сам по себе выступить с претензией на царскую корону. Скорей всего, он действовал по подсказке людей, оставшихся в тени» /62, с.60/. Но сам самозванец явился в Литву, не имея достаточно обдуманной и правдоподобной легенды о своем спасении, следовательно, ему на родине подсказали одну только мысль о царственном происхождении /62, с.57/.

Много внимания Р.Г. Скрынников уделяет роли Речи Посполитой в развитии Смуты. Он считает, что именно польское вмешательство послужило внешним толчком для развития гражданской войны в России.

Одной из наиболее интересных и неисследованных большинством авторов российских, как дворянской и буржуазной историографии, так и современной, является мысль о том, что Лжедмитрий I был настоящим царевичем, который каким-то образом был спасен. Об этом свидетельствует Жак Маржерет и ряд других иностранных авторов. Эта версия была положена в основу некоторых исторических повествований. Таковой является книга Эдуарда Успенского, который отстаивает версию подмены царевича дворовым мальчиком. Его случайно встретил истинный Дмитрий, возвращаясь с обедни и в порыве невменяемости всадил игрушечный кинжальчик мальчику в горло. Настоящего Дмитрия увезли и спрятали, а по Угличу разнеслась весть, что Дмитрия убили дьяки.

Мы, конечно, понимаем, что в литературном повествовании очень много вымысла. Здесь большую роль играют не источники и факты, а фантазия автора. Но версия все равно является интересной и подталкивает на размышления о том, что может быть, Дмитрия смогли уберечь.

Вопрос о подлинности Дмитрия, который объявился после смерти Бориса Годунова, изучали не только историки, но и люди, занимающиеся ясновидением. Кроме того, медицинская диагностика, выполнявшаяся над портретом Лжедмитрия I и царевича, достаточно убедительно наводит на мысль о том, что они - одно лицо /69, с.82-83/. Действительно, если внимательно посмотреть на икону Дмитрия Угличского и прижизненный портрет Лжедмитрия I , то можно найти много схожих черт. Но существующих, более - менее достоверных изображений явно недостаточно для построения антропологической модели и идентификации личности в контексте возрастных изменений.

Нельзя не учитывать еще один факт, кардинально меняющий версию о спасении Дмитрия. Практически, все авторы, описывающие трагические события 1591 г. пишут о том, что царевич болел эпилепсией или «падучей болезнью». Официальная версия смерти царевича Дмитрия построена на том, что именно эта болезнь явилась причиной несчастного случая. Н.М. Карамзин также указывает на эту болезнь в своей «Истории…». И если это правда, то именно это заболевание может служить опровержением версии того, что царевич Дмитрий и Лжедмитрий I одно лицо. Поскольку эпилепсия - эта болезнь хроническая /27, с.201/, и на протяжении всей жизни человек будет ею страдать. Но по описанию, у Лжедмитрия I нет и намека на припадки. Версию о том, что эпилепсия у царевича была излечена можно сразу исключить, так как медицина в XVI. была далеко от современной, а царевич страдал тяжелой формой недуга. По описанию же Н.М. Карамзина, равно как и других авторов, Лжедмитрий I был в прекрасной физической форме, являлся прекрасным наездником «и собственною рукою в присутствии двора и народа бил медведей; сам испытывал новее пушки и стрелял из них с редкой меткостью…» /27, с.208/. Это опровергает тождественность Лжедмитрия I и Дмитрия. Если бы Дмитрий и дожил до двадцатилетнего возраста, то явно бы не годился на роль правителя государства.

Но здесь встает и другой вопрос: не была ли эта болезнь придумана следственной комиссией Шуйского для оправдания несчастного случая? Ведь до следствия упоминаний о болезни царевича нет. К сожалению, сейчас на этот вопрос нет ответа. Можно строить множество догадок, версий, но они будут порождать все новые вопросы, на которые историки смогут ответить лишь в будущем.

Подводя итоги, надо подчеркнуть, что версий о личности названного Дмитрия и о роли Речи Посполитой в событиях Смуты существует множество, и нередко они кардинально противоположны. Но, несмотря на то, что период Смуты и личность Лжедмитрия I были объектом изучения многих историков, все равно остается много непонятного и сомнительного. Н.М. Карамзин стал практически первым историком, который ясно, опираясь на многочисленные источники, создал свою концепцию изучаемых событий, и именно от его работы отталкивались многие другие ученые, несмотря на то, что его версия постоянно подвергалась критике.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Глава 1. XVIII век. В.Н. Татищев, М.М. Щербатов

Глава 2. Н.М. Карамзин

Глава 3. Первая половина XIX века. С.М. Соловьев, Н.И. Костомаров

Глава 4. Вторая половина XIX века. В.О. Ключевский. П.Н. Милюков. С.Ф. Платонов

Заключение

Список литературы

Введение

Глубочайший кризис, охвативший все сферы жизни русского общества начала XVII в. и вылившийся в полосу кровавых конфликтов, борьбу за национальную независимость и национальное выживание получил у современников название «Смуты». Понятие «Смута» вошло в историографию из народного лексикона, означая анархию и крайнюю неустроенность общественной жизни. В России на рубеже XVI-XVII веков «смута» коснулась экономики, внутренней и внешней политики, идеологии и нравственности.

При этом имелось в виду «смущение умов», т.е. резкое изменение моральных и поведенческих стереотипов, сопровождаемое беспринципной и кровавой борьбой за власть, всплеском насилия, движением различных слоев общества, иностранной интервенцией и т.д., что поставило Россию на грань национальной катастрофы.

В последней четверти XVI в. в России произошло резкое обострение глубокого социально-политического кризиса, наметившегося в предшествующий период. Ситуация в стране усложнялась в связи с развернувшейся борьбой за власть при преемниках Ивана Грозного. Энергичные меры, предпринятые правительством Бориса Годунова позволили только на время смягчить кризис, но не могли обеспечить его преодоления, ибо они проводились за счет усиления феодально-крепостнического гнета.

Современники очень остро ощущали всю остроту событий конца XVI и особенно начала XVII вв. Это время долго обозначалось термином «литовское разорение». Через несколько десятилетий московский дьяк Григорий Котошихин, бежавший в Швецию, в своем описании Московского государства «О России в царствование Алексея Михайловича» впервые употребил термин «Смутные времена», прочно утвердившийся в дореволюционной историографии. Несмотря на широкое освещение в историографии, обобщаюшего труда о причинах Смутного времени не было создано, что актуализирует данное исследование.

Итак, тема работы - « Россия на пороге смуты. Причины и предпосылки» - является актуальной .

Проблема курсовой работы: Россия на пороге Смуты.

Объект курсовой работы: историография Смуты.

Предмет курсовой работы: как развивались взгляды историков ХУШ-Х1Х веков на причины и предпосылки Смуты.

Цель курсовой работы - рассмотреть историографию Смуты с точки зрения различных авторов.

Задачи курсовой работы:

1. Рассмотреть взгляды В.Н. Татищева и М.М. Щербатова на Смуту;

2. Исследовать представления Н.М. Карамзина о причинах и предпосылках Смуты.

3. Проанализировать мнение историков государственной школы о причинах и предпосылках Смуты.

4. Исследовать представления В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова, С.Ф. Платонова о причинах и предпосылках Смуты.

Методы исследования - анализ, синтез, сравнительный анализ литературы.

Ученые по-разному объясняли причины и характер этих трагических событий.

Н.М. Карамзин обращал внимание на политический кризис, вызванный пресечением династии в конце XVI в. и ослаблением монархии.

С.М. Соловьев основное содержание «Смуты» видел в борьбе государственного начала с анархией, представленной казачеством.

Более комплексный подход был присущ С.Ф. Платонову, определявшему ее как сложное переплетение действий и устремлений разнообразных политических сил, социальных групп, а также личных интересов и страстей, осложненных вмешательством внешних сил.

В советской исторической науке понятие «Смуты» отвергалось, а события начала XVII в. характеризовались как «первая крестьянская война, имеющая антикрепостническую направленность, осложненная внутриполитической борьбой феодальных группировок за власть и польско-шведской интервенцией».

Структура курсовой работы: работа состоит из введения, 4 глав и заключения.

историография политический смута

Глава 1. Историки XVIII век а о Смуте . В.Н. Татищев , М. М. Щербатов

Прежде чем начать рассмотрение взглядов историков XVIII-ХIX веков на причины Смуты, остановимся кратко на ситуации конца XVI- нач. XVII вв. В последней четверти XVI в. в России произошло резкое обострение глубокого социально-политического кризиса, наметившегося в предшествующий период. Ситуация в стране усложнялась в связи с развернувшейся борьбой за власть при преемниках Ивана Грозного. Энергичные меры, предпринятые правительством Бориса Годунова позволили только на время смягчить кризис, но не могли обеспечить его преодоления, ибо они проводились за счет усиления феодально-крепостнического гнета.

В XVII в. Россия вступила в обстановке дальнейшего нарастания социального кризиса. Масштабы и характер этого кризиса были видны уже современникам. Одному из них - английскому дипломату Флетчеру, побывавшему в Русском государстве в 1588 г. со специальной миссией от королевы Елизаветы, принадлежат знаменитые слова о том, что «всеобщий ропот и непримиримая ненависть», царящие в русском обществе, свидетельствуют, что «по-видимому, это должно окончиться не иначе, как гражданской войной». Как известно, этот исторический прогноз, сделанный Флетчером в его сочинении «О государстве Русском», опубликованном в Лондоне в 1591 г., блестяще подтвердился дальнейшим развитием событий.

Конец XVI - начала XVII вв. явились временем продолжения процесса складывания многонационального централизованного государства. Этот процесс совершался в условиях господства феодально-крепостнических отношений.

Вместе с тем этот процесс централизации проходил в напряженной внешней борьбе с соседними государствами - Польшей, Литвой, Швецией. Заняв всю третью четверть XVI в. в годы Ливонской войны, эта борьба возобновилась в начале XVII в. Интервенция угрожала сохранению государственной самостоятельности, национального бытия, что вызвало подъем национально-освободительного движения в стране, сыгравшее огромную роль в освобождении Москвы от интервентов.

К началу XVII века процесс становления российской государственности не имел полной завершенности, в нем накопились противоречия, вылившиеся в тяжелый кризис. Охвативший и хозяйство, и социально-политическую сферу, и общественную мораль, этот кризис получил название «Смута». Смутное время - период фактического безвластия, хаоса и небывалых общественных потрясений.

Понятие «Смута» пришло в историографию из народного лексикона, означая прежде всего анархию и крайнюю неустроенность общественной жизни. Современники Смуты оценивали ее как кару, постигшую людей за их грехи.

Современники очень остро ощущали всю остроту событий конца XVI и особенно начала XVII вв. Это время долго обозначалось термином «литовское разорение». Через несколько десятилетий московский дьяк Григорий Котошихин, бежавший в Швецию, в своем описании Московского государства «О России в царствование Алексея Михайловича» впервые употребил термин «Смутные времена», прочно утвердившийся в дореволюционной историографии. Начнем анализ взглядов на Смуту с историков XVIII в.

Историография «Смутного времени» обширна. На взгляды дворянских историков определенное влияние оказала летописная традиция. В частности, В.Н. Татищев искал причины «Смуты» в «безумной распре знатных шляхетских родов». Сноска Исследователи справедливо считают, что наблюдение В.Н. Татищева заложило основу научной концепции «Смуты».

Василий Никитич Татищев (1686-1750) происходил из знатного дворянского рода. Он окончил московскую артиллерийскую школу, много времени посвятив самообразованию, в результате чего снискал известность одного из образованнейших офицеров эпохи. Царь обратил внимание на образованного офицера и несколько раз использовал его на дипломатической службе.

Теоретической базой взглядов В.Н. Татищева являются концепции естественного права и договорного происхождения государства. При аргументации своих взглядов Татищев показал большую образованность и знание как античных, так и европейских мыслителей. Он неоднократно ссылается на произведения Платона, Аристотеля, Цицерона, а также на труды греческих и римских историков и многократно цитирует европейских мыслителей нового времени: Греция, Гоббса, Локка, Пуфендорфа.

В своих рассуждениях о происхождении государства мыслитель использовал гипотезу о преддоговорном «естественном состоянии», в котором господствует «война всех против всех». Разумная нужда людей друг в друге (Татищев руководствовался соображениями о разделении труда между людьми) привела их к необходимости создать государство, которое он рассматривает как результат общественного договора, заключенный с целью обеспечения безопасности народа и «поисков общей пользы». Татищев пытается внести в процесс образования государства исторические начала, утверждая, что все известные человеческие сообщества возникали исторически: вначале люди заключили договор супружества, затем из него возник второй договор между родителями и детьми, затем - господами и слугами. В конечном итоге семьи разрослись и образовали целые сообщества, которым потребовался глава, им и стал монарх, подчинив всех подобно тому, как отец подчиняет своих детей. В результате получается не один, а несколько договоров, и само их заключение, по видимости, зависящее от людей, на самом деле предопределено самой природой.

Анализируя причины возникновения Смуты, Татищев говорил в первую очередь о кризисе государственности. Однако последовательным он в этом вопросе не был. Хотя он и признавал, что «до царя Федора крестьяне были вольными и жили за кем хотели», но в данное время в России вольность крестьян «с нашей формой монашеского правления не согласуется и вкоренившийся обычай неволи переменять небезопасно», однако насущно требуется значительное смягчение условий крепости. Помещика, которого Татищев признавал стороной в договоре, он призывал заботиться о крестьянах, снабжать их всем необходимым, чтобы те имели крепкие хозяйства, побольше скота и всякой птицы. Он выступал за введение поземельного налога и вообще настаивал на том, чтобы крестьянство было «податьми сколько можно облегчено». Подобная точка зрения глубоко укоренилась среди русских дворян-помещиков. Наиболее прогрессивно настроенные из них понимали юридическую несостоятельность крепостного права, но боялись его разрушения и предлагали различные полумеры, облегчающие участь крестьян.

В то же время он первым высказал плодотворную мысль о том, что «великая беда» начала XVII в. была следствием законов Бориса Годунова, сделавших невольными крестьян и холопов.

Князь М.М. Щербатов (1733-1790) родился в Москве, в детстве получил прекрасное домашнее образование, овладев несколькими европейскими языками. Службу начал в Санкт-Петербурге в Семеновском полку, в который был записан с раннего детства. По объявлении Петром III в 1762 г. Манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» вышел в отставку в чине капитана, увлекся литературой и историей, написал ряд трудов по государствоведению, законодательству, экономике и нравственной философии. В 1762 г. приступил к написанию Истории российской и занимался ей в течение всей жизни. В 1767 г. Щербатов был избран депутатом от ярославского дворянства в Уложенную Комиссию, перед которой Екатерина II поставила задачу пересмотра действующего законодательства и создания нового свода законов. Для этой Комиссии Щербатов составил проект Наказа ярославского дворянства и написал замечания на Большой Наказ Екатерины II.

Наиболее крупными его произведениями на политико-правовые темы были: «О надобности и пользе градских законов» (1759); «Разные рассуждения о правлении» (1760); «Размышления о законодательстве вообще» (1785-1789); и «Путешествие в землю Офирскую шведского дворянина С.», а также «О повреждении нравов» (80-е гг. XVIII в.).

М. М. Щербатов не усматривал никаких положительных изменений в Смуте. Он высказал плодотворную мысль о том, что «великая беда» начала XVII в. была следствием законов Бориса Годунова, сделавших невольными крестьян и холопов. Если он повторил мысль Татищева, специально оговори это. Исследователи справедливо считают, что наблюдение М. М. Щербатова, как и В.Н. Татищева заложило основу научной концепции «Смуты».

Основной причиной Смуты историки признают народный взгляд на отношение старой династии к московскому государству, мешавший освоиться с мыслью о выборном царе. Именно этим была вызвана потребность воскресить погибший царский род и обеспечен успех попыток восстановить династию искусственно, т.е. путем самозванства. Не менее важным фактором является также сам строй государства с его тяжелым тягловым основанием и неравномерным распределением государственных повинностей, порождавшим социальную рознь, вследствие чего династическая интрига превратилась в социально-политическую анархию.

Самозванцы Смутного времени не были единственными в истории России, с их легкой руки самозванство в России стало хронической болезнью: в XVII-XVIII вв. редкое царствование проходило без самозванцев, а при Петре за недостатком такового народная молва настоящего царя превратила в самозванца. Опыт Смуты учил, что такие явления в общественной системе опасны и грозят дестабилизацией, поэтому новая власть внимательно отслеживала эти факты, всячески оберегая внутренний порядок, восстановленный с большим трудом после Смуты.

Итак, историки XVIII века пытались оценить причины Смутного времени. В.Н. Татищев, М.М. Щербатов видели в Смуте «безумную распрю знатных шляхецких родов», «буйство народное», «разврат русских людей от черни до вельмож», «бунт безумный и беспощадный». Причины?

Н.М. Карамзин называл Смуту «делом ужасным и нелепым», результатом «разврата», подготовленного тиранством Ивана Грозного и властолюбием Бориса Годунова, повинного в убиении Дмитрия и пресечении законной династии.

Глава 2. Н.М. Карамзин о причинах Смуты

Николай Михайлович Карамзин (1 (12) декабря 1766, родовое поместье Знаменское Симбирского уезда Казанской губернии (по другим данным -- с. Михайловка (Преображенское), Бузулукский уезд, Казанская губерния) -- 22 мая (3 июня) 1826,Санкт-Петербург) -- русский историк-историограф, писатель, поэт. Зачем?

Николай Михайлович Карамзин родился 1 (12) декабря 1766 года около Симбирска. Вырос в усадьбе отца -- отставного капитана Михаила Егоровича Карамзина (1724--1783) среднепоместного симбирского дворянина, потомка крымско-татарского мурзы Кара-Мурза. Получил домашнее образование, с четырнадцати лет обучался в Москве в пансионе профессора Московского университета Шадена, одновременно посещая лекции в Университете.

В 1778 г. Карамзин был отправлен в Москву в пансион профессора Московского университета И. М. Шадена.

В 1783 году, по настоянию отца, поступил на службу в петербургский гвардейский полк, но вскоре вышел в отставку. Ко времени военной службы относятся первые литературные опыты. После отставки некоторое время жил в Симбирске, а потом -- в Москве. Во время пребывания в Симбирске вступил в масонскую ложу «Золотого венца», а по приезде в Москву в течение четырёх лет (1785--1789) был членом масонской ложи «Дружеское учёное общество».

В Москве Карамзин познакомился с писателями и литераторами: Н. И. Новиковым, А. М. Кутузовым, А. А. Петровым, участвовал в издании первого русского журнала для детей -- «Детское чтение для сердца и разума».

По возвращении из поездки в Европу, Карамзин поселился в Москве и начал деятельность в качестве профессионального писателя и журналиста, приступив к изданию «Московского журнала» 1791--1792 (первый русский литературный журнал, в котором среди других произведений Карамзина появилась упрочившая его славу повесть «Бедная Лиза»), затем выпустил ряд сборников и альманахов: «Аглая», «Аониды», «Пантеон иностранной словесности», «Мои безделки», которые сделали сентиментализм основным литературным течением в России, а Карамзина -- его признанным лидером.

Император Александр I именным указом от 31 октября 1803 даровал звание историографа Николаю Михайловичу Карамзину; к званию тогда же было добавлено 2 тыс. руб. ежегодного жалования. Титул историографа в России после смерти Карамзина не возобновлялся.

С начала XIX века Карамзин постепенно отошёл от художественной литературы, а с 1804 г., будучи назначенным Александром I на должность историографа, он прекратил всякую литературную работу, «постригаясь в историки». В 1811 году он написал «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях», в которой отражались взгляды консервативных слоёв общества, недовольных либеральными реформами императора. Своей задачей Карамзин ставил доказательство того, что никаких преобразований проводить в стране не нужно. Его записка сыграла важную роль в судьбе великого российского государственного деятеля и реформатора, главного идеолога и разработчика реформ Александра I Михаила Михайловича Сперанского. Которого, через год после «записки», император сослал на 9 лет в Пермь.

«Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях» сыграла также роль набросков к последующему огромному труду Николая Михайловича по русской истории. В феврале 1818 года Карамзин выпустил в продажу первые восемь томов «Истории государства российского», трёхтысячный тираж которых разошёлся в течение месяца. В последующие годы вышли ещё три тома «Истории», появился ряд переводов её на главнейшие европейские языки. Освещение русского исторического процесса сблизило Карамзина с двором и царём, поселившим его подле себя в Царском селе. Политические воззрения Карамзина эволюционировали постепенно, и к концу жизни он являлся убеждённым сторонником абсолютной монархии.

Николаем Михайловичем Карамзиным в «Истории государства Российского» подробно рассказано о трагических событиях начала 17 столетия, о причинах возникновения Великой Смуты, ее основных событиях и деятелях. Более 60 страниц «Истории» автор посвятил осаде Троице -- Сергиева монастыря 1610 -- 1610 гг.

Время Смуты Карамзин описывает как «ужаснейшее из явлений в своей истории». Он видит причины Смуты в «неистовом тиранстве 24 лет Иоанновых, в адской игре Борисова властолюбия, в бедствиях свирепого голода и всемерных разбоях (ожесточениях) сердец, разврате народа - всем, что предшествует ниспровержением государств, осужденных провидением на гибель или мучительное возрождение». Таким образом, даже в этих строках чувствуется монархическая тенденциозность и религиозный провиденциализм автора, хотя мы не можем упрекать в этом Карамзина, так как он ученик и одновременно учитель своей эпохи. Но, несмотря на это, нам до сих пор интересен тот фактический материал, который он поместил в свою «Историю…» и его взгляды на «историю» начала XVII, преломленные в XIX в.

Н.М. Карамзин выставляет и отстаивает на протяжении всего своего повествования только единственную линию событий, в которой он, по-видимому, был полностью уверен: царевич Дмитрий был убит в Угличе по приказу Годунова, которому «царский венец мерещился во сне и наяву» и что царевичем Дмитрием назвался беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев (официальная версия Бориса Годунова). Карамзин считает, что «мысль чудная» «поселилась и жила в душе мечтателя в Чудовом монастыре и путем к осуществлению этой цели была Литва. Автор считает, что уже тогда самозванец полагался на «легковерие русского народа. Ведь в России венценосец считался «земным Богом».

В «Истории государства Российского» Карамзин дает резко отрицательную характеристику Борису Годунову как убийце царевича Дмитрия: «надменный своими достоинствами и заслугами, славою и лестью Борис смотрел еще выше и с дерзким вожделением. Престол казался Борису райским местом». Сноска Но ранее, в 1801 г. Карамзин печатал в «Вестнике Европы» статью «Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице», в которой довольно подробно говорилось о правлении Годунова. Карамзин тогда еще не мог безоговорочно согласиться с версией убийства, он тщательно обдумывал все аргументы «за» и «против», стремясь понять характер этого государя и оценить его роль в истории. «Если бы Годунов, - размышлял писатель, - не убийством себе очистил путь к престолу, то история назвала бы его славным царем». Стоя у гробницы Годунова Карамзин готов отвергнуть обвинения в убийстве: «Что, если мы клевещем на сей пепел, несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись бессмысленно или враждебно?». В «Истории…» Карамзин уже ничего не ставит под сомнение, так как следует поставленным задачам и заказу государя.

Но можно быть уверенным в одном: в той решающей роли, которую сыграла Речь Посполитая в выдвижении «названного» Дмитрия на Московский престол. Здесь у Карамзина можно разглядеть идею заключения унии между Речью Посполитой и Московским государством: «еще никогда так близко, после побед Стефана Батория, Речь Посполитая не подходила к Московскому трону». Лжедмитрий I, «имея наружность некрасивую, заменял сию невыгоду живостью и смелостью ума, красноречием, осанкою, благородством». И, действительно, нужно быть достаточно умным и хитрым, чтобы (учитывая все вышеперечисленные версии о происхождении Лжедмитрия), придя в Литву добраться до Сигизмунда и использовать пограничные споры между Борисом Годуновым и Константином Вишневецким, «честолюбие и легкомысленность» Юрия Мнишка. «Должно отдать справедливость уму Разстричи: предав себя иезуитам, он выбрал действеннейшее средство одушевить ревностью беспечного Сигизмунда». Таким образом, «названный» Дмитрий нашел свою поддержку в светском и духовном мире, обещая всем участникам этой авантюры то, чего они больше всего желали: иезуиты - распространения католичества в России, Сигизмунду III с помощью Москвы очень хотелось вернуть шведский трон. Юрия Мнишка все авторы называют (не исключение и Н.М. Карамзин) описывают как «тщеславного и дальновидного человека, очень любившего деньги. Отдавая дочь свою Марину, подобно ему честолюбивую и ветреную» замуж за Лжедмитрия I, он составил такой брачный контракт, который не только покрыл бы все долги Мнишка, но и обеспечил бы его потомков в случае провала всего запланированного.

Но на протяжении всего повествования Н.М. Карамзин в одно и то же время называет Лжедмитрия «ужаснейшим явлением в истории России». Сноска

В это же время «Московское правительство обнаружило излишний страх перед Речью Посполитой из опасения того, что за самозванца хотят стоять всею Польшей и Литвою». И это было первой из причин, почему многие князья (Голицын, Салтыков, Басманов) вместе с войском переходят на сторону Лжедмитрия. Хотя здесь возникает еще одна версия, что все это происходило по плану боярской оппозиции. Став царем, Дмитрий «угодив всей России милостями к невинным жертвам Борисова тиранства, старался угодить ей и благодеяниями общими…». Сноска Тем самым Карамзин показывает, что царь хочет угодить всем сразу - и вот в чем его ошибка. Лжедмитрий лавирует между польскими панами и московскими боярами, между православными и католичеством, не найдя себе ревностных приверженцев ни там, ни там.

После воцарения Дмитрий не выполняет обещаний, данных иезуитам, меняется его тон по отношению к Сигизмунду. Когда во время пребывания посла Речи Посполитой в Москве «отдали в руки царского дьяка Афанасия Ивановича Власьева письма, он, взяв его, подал государю и тихо прочитал его титул. Там не было написано «цесарю». Лжедмитрий I даже не захотел его читать, на что посол ответил: «Вы на свой трон посажены с благосклонностью его королевской милости и поддержки нашего польского народа». После чего все-таки конфликт был улажен. Таким образом мы впоследствии увидим, что Сигизмунд оставит Лжедмитрия.

Также Карамзин указывает, что первым врагом Лжедмитрия I был он сам, «легкомысленный и вспыльчивый от природы, грубый от плохого воспитания - надменный, безрассудный и неосторожный от счастья». Его осуждали за странные забавы, любовь к иноземцам, некоторую расточительность. Он был настолько уверен в себе, что даже прощал своих злейших врагов, и обличителей (князь Шуйский - глава последующего заговора против Лжедмитрия).

Неизвестно, какие цели преследовал Лжедмитрий, женясь на Марине Мнишек: может быть, он ее действительно любил, а может быть, это был лишь пункт договора с Юрием Мнишком. Этого не знает Карамзин, и, скорей всего, не узнаем и мы.

17 мая 1606 г. группой бояр был совершен переворот, в результате которого Лжедмитрий был убит. Бояре спасли Мнишков и польских панов, видимо, по договоренности с Сигизмундом, которому они говорили о решении низложить «царя» и «возможно, предложить престол Московский сыну Сигизмунда - Владиславу».

Таким образом, идея унии вновь возникает, но мы знаем, что ей не суждено сбыться. Можно отметить из всего вышесказанного, что вся ситуация с Лжедмитрием I являет собой кульминацию могущества Речи Посполитой, тот момент, когда Речь Посполитая при благоприятных стечениях обстоятельств могла бы главенствовать в унии с Москвой.

Н.М. Карамзин описывает события Смутного времени достаточно тенденциозно, следуя государственному заказу. Он не ставит цель показать различные версии неоднозначных событий, и, наоборот, водит читателя в историю, в которой у последнего не должно остаться и тени сомнения в прочитанном. Карамзин своей работой должен был показать мощь и незыблемость Российского государства. И чтобы не ввергать читателя в сомнения, нередко навязывает свою точку зрения. И здесь можно поставить вопрос об однозначности позиций Карамзина при рассмотрении событий Смутного времени.

События начала XVII в. занимают особое место в истории средневековой Руси. Это было время небывалых противоречий и контрастов во всех областях жизни, по мнению исследователей, небывалых контрастов даже по сравнению с острейшими потрясениями второй половины XVI в. В событиях конца XVI - начала XVII вв. переплелись и гневный протест народа против голода, отмены Юрьева дня, лихоимства и произвола, и героическая защита родной земли от посягательств со стороны иноземных захватчиков. Зачем это здесь? Помести это во введение или в нач. 1 гл

Катастрофическим было положение русской земли в первые десятилетия XVII в., когда оказалось разрушенным достигнутое дорогой ценой единство страны, возникла сложнейшая проблема возвращения Новгорода и Смоленска. Это не надо.

Глава 3. Историки первой половины XIX века о Смуте . С.М. Соловьев. Н.И. Костомаров почему первой

Николай Иванович Костомаров (4 (16) мая 1817, Юрасовка Воронежской губернии -- 7 (19) апреля 1885) -- общественный деятель, историк, публицист и поэт, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, автор многотомного издания «Русская история в жизнеописаниях её деятелей», исследователь социально-политической и экономической истории России, в особенности территории современной Украины, называемой Костомаровым южною Русью и южным краем.

Репутация Костомарова, как историка, и при жизни, и после смерти его неоднократно подвергалась сильным нападкам. Его упрекали в поверхностном пользовании источниками и проистекавших отсюда ошибках, в односторонности взглядов, в партийности. В этих упреках заключается доля истины, весьма, впрочем, небольшая. Неизбежные у всякого учёного мелкие промахи и ошибки, быть может, несколько чаще встречаются в сочинениях Костомарова, но это легко объясняется необыкновенным разнообразием его занятий и привычкой полагаться на свою богатую память.

В тех немногих случаях, когда партийность действительно проявлялась у Костомарова -- а именно в некоторых трудах его по украинской истории, -- это было лишь естественной реакцией против ещё более партийных взглядов, высказывавшихся в литературе с другой стороны. Не всегда, далее, сам материал, над которым работал Костомаров, давал ему возможность придерживаться своих взглядов на задачу историка. Историк внутренней жизни народа по своим научным взглядам и симпатиям, он именно в своих работах, посвящённых Украине, должен был явиться изобразителем внешней истории.

Во всяком случае, общее значение Костомарова в развитии русской и украинской историографии можно, без всякого преувеличения, назвать громадным. Им была внесена и настойчиво проводилась во всех его трудах идея народной истории. Сам Костомаров понимал и осуществлял её главным образом в виде изучения духовной жизни народа. Позднейшие исследователи раздвинули содержание этой идеи, но заслуга Костомарова этим не уменьшается. В связи с этой основной мыслью работ Костомарова стояла у него другая -- о необходимости изучения племенных особенностей каждой части народа и создания областной истории. Если в современной науке установился несколько иной взгляд на народный характер, отрицающий ту неподвижность, какую приписывал ему Костомаров, то именно работы последнего послужили толчком, в зависимости от которого стало развиваться изучение истории областей.

Книга выдающегося российского историка Николая Ивановича Костомарова воспроизведена по изданию 1904 года и рассказывает о Смутном времени, когда Россия, оказавшись на какой-то период без традиционной законной власти, впала в губительное состояние внутреннего противоборства и подверглась внешнему и внутреннему разорению.

«… Наша смутная эпоха ничего не изменила, ничего не внесла нового в государственный механизм, в строй понятий, в быт общественной жизни, в нравы и стремления, ничего такого, что, истекая из ее явлений, двинуло бы течение русской жизни на новый путь, в благоприятном или неблагоприятном для нее смысле. Страшная встряска перебуровила все вверх дном, нанесла народу несчетные бедствия; не так скоро можно было поправиться после того Руси… Русская история идет чрезвычайно последовательно, но ее разумный ход будто перескакивает через Смутное время и далее продолжает свое течение тем же путем, тем же способом, как и прежде. В тяжелый период Смуты были явления новые и чуждые порядку вещей, господствовавшему в предшествовавшем периоде, однако они не повторялись впоследствии, и то, что, казалось, в это время сеялось, не возрастало после».

Исследованием Смуты занимался и Н.И. Костомаров в своей работе «Смутное время в Московском государстве в начале XVII столетия». Автор разделяет версию убийства царевича Дмитрия по приказу Бориса Годунова. «Его беспокоил ребенок Димитрий…Он был рожден от восьмой жены… И сын, рожденный от такого брака, не был законным. Сначала Борис хотел воспользоваться этим обстоятельством и запретил молиться о нем в церквах. Сверх того, по приказанию Бориса был распространен с умыслом слух, что царевич злого нрава, с удовольствием смотрит, как режут баранов.

Но скоро Борис увидел, что этим не достигнешь цели: слишком тяжело было убедить московский народ, в том, что царевич незаконнорожденный и потому не может претендовать на престол: для московских людей он был все-таки сын царя, кровь его и плоть. Видно, что русский народ признавал за Димитрием право царствовать…Борис, попытавшись и так, и сяк, отстранить Димитрия от будущего воцарения, убедился, что нельзя вооружить против него русских. Не было для Бориса другого выхода: либо Димитрия сгубить, либо самому со дня на день ждать гибели. Человек этот уже привык не останавливаться перед выбором средств». Таким образом, Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова. Здесь Костомаров дублирует версию Карамзина, Соловьева и Ключевского. Следовательно, Лжедмитрий был самозванцем, но Костомаров не ассоциирует самозванца с именем Григория Отрепьева. «Со времени появления Димитрия царь Борис вел против него борьбу таким способом, какой только мог быть наиболее выгоден…: исподволь распространялись слухи, что новоявленный Димитрий в Польше - Гришка Отрепьев, расстрига, беглый монах из Чудова монастыря». Борис уверял всех, что Дмитрия нет на свете, а в Польше какой-то обманщик и он не боится его. Значит, по Костомарову, Борис не знал истинного имени самозванца, и для успокоения народа стал сам распространять слухи. Н.И. Костомаров считает, что место, где появились слухи о самозванце - польская Украина, которая была в это время - «обетованной землей удали, отваги, смелых затей и предприимчивости. И всякий, кто бы в Украине не назвался именем Димитрия, мог бы рассчитывать на поддержку: дальнейший успех зависел от способностей и умения вести дело». Автор замечает, что интрига зародилась в голове и самого самозванца, и отмечает, что «это был перехожий калика, странник, который говорил, что он вышел из Московской земли». Самозванец был достаточно умным и хитрым, чтобы обмануть польских панов и использовать желания их по отношению к Москве в своих интересах. Хотя автор оставляет «пока нерешенным вопрос о том, считал ли он (Лжедмитрий) себя настоящим Дмитрием или был сознательным обманщиком».

Н.И. Костомаров полагает, что Речь Посполитая ухватилась за самозванца с целями политического ослабления России и подчинения ее папству. Именно ее вмешательство придало Смуте такой тяжелый характер и такую продолжительность.

Сергей Михайлович Соловьёв (5 (17) мая 1820 года, Москва -- 4 (16) октября 1879 года, там же) -- российский историк;профессор Московского университета (с 1848), ректор Московского университета (1871--1877), ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук по Отделению Русского языка и словесности (1872), тайный советник.

30 лет неустанно работал Соловьёв над «Историей России», славой его жизни и гордостью русской исторической науки. Первый том её появился в 1851 году, и с тех пор аккуратно из года в год выходило по тому. Последний, 29-й, вышел в 1879 году, уже по смерти автора. В этом монументальном труде Соловьёв проявил энергию и силу духа, тем более изумительные, что в часы «отдыха» он продолжал готовить много других книг и статей разнообразного содержания.

Русская историография, в ту пору, когда появился Соловьёв, уже вышла из карамзинского периода, перестав главную задачу свою видеть в одном только изображении деятельности государей и смены правительственных форм; чувствовалась потребность не только рассказывать, но и объяснять события прошлого, уловить закономерность в последовательной смене явлений, открыть руководящую «идею», основное «начало» русской жизни. Попытки подобного рода даны были ещё Полевым и славянофилами, как реакция старому направлению, олицетворённом Карамзиным в его «Истории государства Российского». В этом отношении Соловьёв сыграл роль примирителя. Государство, учил он, будучи естественным продуктом народной жизни, есть сам народ в его развитии: одно нельзя безнаказанно отделять от другого. История России есть история её государственности -- не правительства и его органов, как думал Карамзин, но жизни народной в её целом. В этом определении слышится влияние отчасти Гегеля с его учением о государстве, как совершеннейшем проявлении разумных сил человека, отчасти Ранке, оттенявшего с особой рельефностью последовательный рост и силу государств на Западе; но ещё больше влияние самих факторов, определивших характер русской исторической жизни. Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчёркивалась и раньше Соловьёва, но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных. Вот почему, идя значительно дальше Карамзина, Соловьёв не мог преемственность правительственных форм изучать иначе, как в самой тесной связи с обществом и с теми переменами, какие вносила в его жизнь эта преемственность; и в то же время он не мог противопоставлять, подобно славянофилам, «государство» «земле», ограничиваясь проявлениями одного только «духа» народа. Одинаково необходим был в его глазах генезис и государственного, и общественного быта.

В логической связи с такой постановкой задачи находится другое основное воззрение Соловьёва, заимствованное у Эверса и развитое им в стройное учение о родовом быте. Постепенный переход этого быта в быт государственный, последовательное превращение племён в княжества, а княжеств -- в единое государственное целое -- вот, по мнению Соловьёва, основной смысл русской истории. С Рюрика и до наших дней русский историк имеет дело с единым цельным организмом, что обязывает его «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм; не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснять каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию». Эта точка зрения оказала громадное влияние на последующее развитие русской историографии. Прежние деления на эпохи, основанные на внешних признаках, лишённые внутренней связи, потеряли свой смысл; их заменили стадии развития. «История России с древнейших времён» и есть попытка проследить наше прошлое применительно к высказанным взглядам. Вот сжатая схема русской жизни в её историческом развитии, выраженная, по возможности, собственными словами Соловьёва.

Сергей Михайлович Соловьев считал причиной лихолетья дурное состояние нравственности, явившееся результатом столкновения новых государственных начал со старыми, которое проявилось в борьбе московских государей с боярством. Другую причину Смуты он усматривал в чрезмерном развитии казачества с его противогосударственными стремлениями.

Данная книга историка освещает события от начала царствования Федора Иоанновича и до освобождения Москвы от иностранных интервентов и возведения на престол Михаила Романова. Рассказывается и об осаде Троице-- Сергиева монастыря польско-литовскими захватчиками, о героизме и стойкости осажденных.

О некоторых личностных качествах самозванца С.М. Соловьева отзывался с симпатией, видя в нем талантливого человека, введенного в заблуждение другими людьми, стремящимися использовать его в своих политических целях... «Лжедмитрий не был сознательный обманщик. Если бы он был обманщик, а не обманутый, чего бы ему стоило сочинить подробности своего спасения и похождений? Но он этого не сделал? Что он мог объяснить? Могущественный люди, его подставлявшие, разумеется, были так осторожны, что не действовали непосредственно. Он знал и говорил, что некоторые вельможи спасли его и покровительствуют, но имени их он не знает». С.М. Соловьеву импонировали доброжелательный нрав Лжедмитрия I, его сообразительность в государственных делах, страстная любовь к Марине Мнишек. Автор первый среди историков выдвинул мысль, что бояре, выдвинув Григория Отрепьева на роль самозванца, сумели настолько внушить ему мысль о его царственном происхождении, что он сам уверовал в ту мистификацию и в своих мыслях и поступках не отделял себя от царевича Дмитрия.

Таким образом, согласно С.М. Соловьеву и Н.И.Костомарову, Смута началась боярской интригой, в которую втянулась и Речь Посполитая, преследуя свои цели, а во главе этой интриги, играя роль марионетки, под именем Дмитрия был поставлен Григорий Отрепьев.

Глава 4. Вторая половина XIX века. В.О. Ключевски й. П.Н. Милюков. С.Ф. Платонов

Рассматривая историографию Смутного времени, следует отметить петербургского ученого Сергея Федоровича Платонова. Из более чем ста его работ половина, по крайней мере, посвящена именно русской истории рубежа XVI-XVII вв.

Сергей Федорович Платонов (16 (28) июня 1860, Чернигов -- 10 января 1933, Самара) -- русский историк, академик Российской академии наук (1920).

По Платонову, отправной точкой, определившей особенности русской истории на много веков вперёд, является «военный характер» Московского государства, возникшего в конце XV века. Окружённое почти одновременно с трёх сторон врагами, действовавшими наступательно, великорусское племя вынуждено было принять чисто военную организацию и постоянно воевать на три фронта. Чисто военная организация Московского государства имела своим следствием закрепощение сословий, что на много столетий вперёд предопределило внутреннее развитие страны, в том числе и знаменитую «Смуту» начала XVII века.

«Раскрепощение» сословий началось с «раскрепощения» дворянства, которое получило своё окончательное оформление в «Жалованной грамоте дворянству» 1785 года. Последним актом «раскрепощения» сословий явилась крестьянская реформа 1861 года. Однако, получив личные и экономические свободы, «раскрепощённые» сословия не дождались свобод политических, что нашло выражение в «умственном брожении радикального политического характера», вылившемся, в конце концов, в террор «народовольцев» и революционные потрясения начала XX века.

В труде Сергея Федоровича Платонова анализируются причины, характер и последствия событий Смутного времени в Московском государстве XVI -- XVII веков.

Рассказ о втором народном ополчении под предводительством Минина и Пожарского, а также о нравственной и патриотической роли Троицкого монастыря в период Смуты. Большая роль в этой деятельности принадлежала архимандриту Дионисию.

С.Ф. Платонов считает, что «причины Смуты, несомненно, летали в столько же в самом московском обществе, сколько же и вне его». По вопросу смерти царевича Дмитрия Платонов не становится ни на сторону официальной версии нечаянного самоубийства, ни на сторону обвинителя Бориса Годунова в убийстве. «Помня возможность происхождения обвинений против Бориса и соображая все сбивчивые подробности дела, нужно в результате сказать, что трудно и пока рискованно настаивать на самоубийстве Дмитрия, но в тоже время нельзя принять господствующее мнение об убийстве Дмитрия Борисом… Огромное количество темных и неразрешенных вопросов заключается в обстоятельствах смерти Дмитрия. До тех пор, пока они не будут разрешены, обвинения против Бориса будут стоять на очень шаткой почве, и он перед нами и судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым…».

Автор считает, что «Самозванец был действительно самозванец, и притом московского происхождения. Олицетворяя собой идею, бродившую в московских умах во время царского избрания 1598 г. и снабженный хорошими сведениями о прошлом подлинного царевича, очевидно, из осведомленных кругов. Самозванец мог достичь успеха и пользоваться властью только потому, что его желали привлечь владевшие положением дел бояре». Следовательно, С.Ф. Платонов полагает, что «в лице самозванца московское боярство попробовало еще раз напасть на Бориса». Рассуждая о личности самозванца, автор указывает на различные версии авторов и этот вопрос оставляет открытым, но подчеркивает тот бесспорный факт, что «Отрепьев участвовал в этом замысле: легко может быть, что роль его ограничивалась пропагандой в пользу самозванца». «За наиболее верное также можно принять и то, что Лжедмитрий I - затея московская, что это подставное лицо верило в свое царское происхождение и свое восшествие на престол считало делом вполне правильным и честным».

Платонов не придает ей большого внимания роли Речи Посполитой в самозванческой интриге и указывает на то, что «в целом польское общество сдержанно относилось к делу самозванца и не увлекалось его личностью и рассказами…Не верили самозванцу лучшие части польского общества, не верил ему и польский сейм 1605 г., который запретил полякам поддерживать самозванца… Хотя король Сигизмунд III и не держался тех постановлений сейма, однако он сам не решался открыто и официально поддерживать самозванца».

«…Смута наша богата реальными последствиями, отозвавшимися на нашем общественном строе, на экономической жизни ее потомков. Если Московское государство кажется нам таким же в основных своих очертаниях, каким было до Смуты, то это потому, что в Смуте победителем остался тот же Государственный порядок, какой формировался в Московском государстве в XVI веке, а не тот, который принесли бы нам его враги - католическая и аристократическая Польша и казачество; жившее интересами хищничества и разрушения, отлившееся в форму безобразного «круга». Смута произошла не случайно, а была обнаружением и развитием давней болезни, которой прежде страдала Русь. Эта болезнь окончилась выздоровлением государственного организма. Мы видим после кризиса Смуты тот же организм, тот же государственный порядок. Поэтому мы склонны думать, что Смута была только неприятным случаем без особенных последствий». - С.Ф. Платонов «Лекции по русской истории»

«В Смуте шла борьба не только политическая и национальная, но и общественная. Не только воевали между собой претенденты на престол московский и сражались русские с поляками и шведами, но и одни слои населения враждовали с другими: казачество боролось с оседлой частью общества, старалось возобладать над ней, построить землю по-своему - и не могло. Борьба привела к торжеству оседлых слоев, признаком которого было избрание царя Михаила. Эти слои и выдвинулись вперед, поддерживая спасенный ими государственный порядок. Но главным деятелем в этом военном торжестве было городское дворянство, которое и выиграл больше всех. Смута много принесла ему пользы и укрепила его положение. Смута ускорила процесс возвышения московского дворянства, который без нее совершился бы несравненно медленнее. …Что касается до боярства, то оно, наоборот, много потерпело от Смуты.

Но вышесказанным не исчерпываются результаты Смуты. Знакомясь с внутренней историей Руси в XVII веке, мы каждую крупную реформу XVII века должны будем возводить к Смуте, обусловливать ею. Если к этому мы прибавим те войны XVII века, необходимость которых вытекала прямо из обстоятельств, созданных Смутой, то поймем, что Смута была очень богата результатами и отнюдь не составляла такого эпизода в нашей истории, который случайно явился и бесследно прошел. Можно сказать, что Смута обусловила почти всю нашу историю в XVII веке». - С.Ф. Платонов «Лекции по русской истории».

Таким образом, С.Ф. Платонов отвергает категоричность Карамзина в отношении Бориса Годунова как злодея и несомненного убийцу Дмитрия, а так же ставит под сомнение отождествление самозванца с Отрепьевым.

Похожей точки зрения придерживался и историк В.О. Ключевский. Он отмечает в своем курсе «Русской истории», что Лжедмитрий I «был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве», указывая тем самым, что организаторами самозванческой интриги были московские бояре.

Василий Осипович Ключевский (16 (28) января 1841, село Воскресеновка Пензенской губернии -- 12 (25) мая 1911,Москва) -- русский историк, ординарный профессор Московского университета; ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук (сверх штата) по истории и древностям Русским (1900), председатель Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете, тайный советник.

В.О. Ключевский, размышляя о личности самозванца, не утверждает категорически, что это был именно Отрепьев, как это делает Н.М. Карамзин. «…Этот неведомый кто-то, воссевший на престол после Бориса, возбуждает большой анекдотический интерес. Его личность до сих пор остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее. Долго господствовало мнение от самого Бориса, что это был сын Галицкого мелкого дворянина Юрий Отрепьев, в иночестве Григорий. Трудно сказать, был ли первым самозванцем этот Григорий или другой».

Вопрос о том, как получилось то, что Лжедмитрий I «…держался как законный природный царь, вполне уверенный в своем царственном происхождении» автор оставляет нераскрытым. «Но как сложился у Лжедмитрия такой взгляд на себя, это остается загадкой не столько исторической, сколько и психологической». Рассуждая о смерти царевича Дмитрия в Угличе, В.О. Ключевский отмечает, что «…трудно предположить, чтобы это дело сделалось без ведома Бориса, подстроено было какой-нибудь чересчур услужливой рукой, которая хотела сделать угодное Борису, угадывая его тайные желания». Таким образом, можно отметить, что в отличие от Н.М. Карамзина, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский не были столь категоричны в своих суждениях насчет личности Лжедмитрия I как Отрепьева. И считали, что главными виновниками интриги были русские бояре, а не Речь Посполитая.

Василий Осипович Ключевский посвятил Смуте 41, 42 и 43-- ю лекции своего знаменитого «Курса русской истории».

«… В основе Смуты лежала борьба социальная: когда поднялся общественный низ, Смута превратилась в социальную борьбу, в истребление высших классов низшими». - В.О. Ключевский

«… Это печальная выгода тревожных времен: они отнимают у людей спокойствие и довольство и взамен дают опыты и идеи. Как в бурю листья на деревьях повертываются изнанкой, так смутные времена в народной жизни, ломая фасады, обнаруживают задворки, и при виде их люди, привыкшие замечать лицевую сторону жизни, невольно задумываются и начинают думать, что они доселе видели далеко не все. Это и есть начало политического размышления. Его лучшая, хотя и тяжелая школа - народные перевороты. Этим объясняется обычное явление - усиленная работа политической мысли во время и тотчас после общественных потрясений». - В.О. Ключевский.

К сообщаемой в нем информации представляется целесообразным добавить ставшее достоянием исторической науки в последнее время. Ученые долго не могли, да и сейчас не могут составить представление о времени пребывания Лжедмитрия на троне, его политике. Дело в том, что после его свержения власти приказали сжечь все грамоты и другие документы, связанные с его именем. Но к счастью, оказалось, что не все они были уничтожены. Р.Г. Скрынникову удалось обнаружить грамоту Лжедмитрия I от 31 января 1606 г. «служилым и всяким людям» г. Томска с жалованием «царских милостей», что свидетельствует о попытках Лжедмитрия I создать в народе представление о себе как о «добром царе», пекущемся о благе населения России. Это подтверждается и свидетельствами иностранцев - современников, живших тогда в Москве.

Подобные документы

Обзор взглядов иностранных историков на начало Смуты в России, и основные ее причины - убийства Борисом Годуновым царевича Димитрия. Особенности политической обстановки в России перед началом Смуты, ее исторических событий. Анализ итогов смутного времени.

курсовая работа , добавлен 28.04.2010


Анализ мнений историков XIX - начала ХХ вв. по отношению к периоду становления Московского Царства. Взгляды В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова и С.М. Соловьева на период правления Ивана III и Василия III. Политическая концепция московского самодержавия.

реферат , добавлен 28.01.2013


Причины, ход и последствия Смуты по мнению Р.Г. Скрынникова. Источники социального кризиса, породившего ее. Анализ событий, связанных с действиями Лжедмитрия I-го и II-го. Внешнеполитическое положение России. Взгляды историков на события Смутного времени.

реферат , добавлен 29.01.2015


Взгляды зарубежных историков на крестовые походы XI–XII веков: западный и восточный. Причины и предпосылки данного исторического явления. Отечественные историки о крестовых походах, особенности отражения образа "Свой – Чужой" в трудах последних авторов.

курсовая работа , добавлен 01.12.2014


Западная Европа и Россия на пороге Нового времени. Начало Великой Смуты в России, ее основные причины, новые явления в социально-политической жизни государства. Особенности кульминации событий смутного времени. Роль и историческое значение Смуты.

контрольная работа , добавлен 10.11.2010


"Смутное время". Польско-шведская интервенция. Предпосылки и причины смуты. Лжедмитрий и Лжедмитрий II. Польско-шведская интервенция в период "Смутного времени". Внутренняя политика первых Романовых. Восстание под предводительством Степана Разина.

реферат , добавлен 03.12.2008


Изучение истории России в период "смутного времени", основные проблемы данного этапа. Изучение и сопоставление работ современников Смуты и нынешних историков с целью выявления их отношения к понятию "Божественной власти" и персонализации власти в России.

научная работа , добавлен 05.02.2011


Начало смуты, приход к власти Бориса Годунова и ссылка бояр. Причины возникновения самозванчества, Лжедмитрий I. Василий Шуйский, восстание Болотникова. Оценка периода смуты русскими и советскими историками. Причины польско-шведской интервенции.

реферат , добавлен 12.01.2012


События эпохи Смутного времени. Отображение данных событий в "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина. Исследование Смуты историком Н.И. Костомаровым. Анализ трактования роли и подлинности Лжедмитрия I некоторыми историографами разного времени.

реферат , добавлен 21.02.2011


Сравнительный анализ личности и деятельности Петра I по научным работам историков В. Ключевского, С. Соловьёва, Н. Карамзина. Оценка государственных реформ и их последствий, внешней политики императора Петра І, его образа жизни и мыслей, характера.