Династия висконти. "красный герцог", влюбленый в прекрасное. Посещение парка при замке

Стюард Каплан

Энциклопедия Таро

Глава 5. Семьи Висконти и Сфорца и их геральдические символы

Самые ранние карты тароччи изготавливались вручную и часто были богато украшены. Складывается впечатление, что именно Италия стала родиной наиболее ранних карт, которые были привилегией состоятельной элиты. Одним из методов датировки ранних миланских колод тароччи и определения их заказчиков и владельцев является идентификация геральдических и гербовых символов, присутствующих на картах. Сегодня известно много подлинных, но неполных колод, нарисованных для кланов Висконти и Сфорца, которые контролировали обширную территорию вокруг Милана более сотни лет, от середины четырнадцатого до конца пятнадцатого столетия.

Семья Висконти

Бернабо Висконти, один из наиболее безжалостных тиранов второй половины четырнадцатого века, был правителем Милана. У него было много детей, в основном – незаконнорожденные отпрыски, родившиеся в результате связей с многочисленными любовницами. Дочерям он устроил выгодные браки с зажиточными кондотьерами – солдатами удачи, которых нанимали вести войны и защищать города.

Бернабо был женат на прекрасной Биатрис, принадлежащей к дель Скала – известной семье Вероны. Его законнорожденные дочери, рожденные в этом браке, были выданы за принадлежащих к аристократии королей, герцогов и графов, кандидатуры которых тщательно отбирали с целью расширить и усилить и без того широкое влияние Висконти.

Бернабо Висконти делил власть с братом Галеаццо, человеком тихим и замкнутым по сравнению с энергичным, деятельным Бернабо. Сын Галеаццо, Джиан Галеаццо Висконти, рожденный в 1351, не желал оставаться, подобно своему отцу, в тени. В 1385 он свергн своего дядю Бернабо и стал единоличным правителем Милана. Джиан Галеаццо женился на Изабелле, дочери короля Франции Иоанна II. В течение следующих семнадцати лет он расширил свое влияние в северной Италии от Пьемонта до Адриатики. Он подчинил Ломбардию и Эмилию и прославился как «миланский деспот». В 1395 Джиан Галеаццо приобрел у Императора Германии Венцесласа наследственный титул герцога Миланского и добавил к своему гербу императорского орла. Он оставался герцогом Милана вплоть до смерти от чумы в 1402. К числу его заслуг приписывают основание Чертозы – знаменитого картезианского монастыря в провинции Павия. Фасад Чертозы, а вместе с тем и окончание строительства, был завершен при Сфорца. На росписи, сделанной Амброджо Боргоньоне, изображен Христос, несущий крест вместе с монахами Чертозы. Эта роспись была завершена в 1494 году. На ней монастырь изображен стоящим на вершине отвесной скалы, и это изображение очень похоже на то, что встречается на картах Смерть, Терпимость, Звезда, Луна и Солнце на колодах тароччи Пирпонта-Моргана.

Вторым герцогом Миланским был Джованни Мария Висконти – порочный правитель, убитый в 1412 г. Его младший брат Филиппо, родившийся в 1391, был сослан в Павию, но после убийства Джованни приобрел власть и стал третьим герцогом Миланским. В 1413г. Филиппо женился на Беатриче ди Гуглиельмо Вентимиглиа Ласкарис Конте ди Тенда (Beatrice di Guglielmo Ventimiglia Lascaris Conte di Tenda), вдове Фачино Кане из Пизы. Она была вдвое старше Филиппо, и, как говорят, он взял ее в жены, чтобы заполучить ее состояние и приобрести поддержку войск, принадлежавших ее мужу. Филиппо организовал заговор с целью ее убийства, и в 1481 она была обезглавлена по сфабрикованному обвинению в супружеской измене.

За время продолжительного правления Филиппо в герцогстве были восстановлены единство и авторитет власти. В 1428 г. он вновь женился – на этот раз на Марии Савойской – но брак так и не был консумирован. В 1423 г. любовницей Филиппо Агнессой дель Марино была рождена его внебрачная дочь, Бьянка Мария Висконти. Бьянка была обручена в 1432г., в возрасте девяти лет, с Франческо Сфорца, удачливым кондотьером, состоявшем на службе у Висконти. Бракосочетание Франческо и Бьянки состоялось девятью годами позже, в 1441г., в аббатстве Сан-Сигизмондо в Кремоне. Невесте было восемнадцать, а новобрачному - сорок, но это был долгий и счастливый брак.

Семья Висконти приняла в качестве герба змея, или дракона, глотающего человека. Висконти нравилось изображать божественные лучи на своих гербах. В колоде Пирпонт Морган-Бергамо (Pierpont-Morgan Bergamo) на картах короля и королевы жезлов изображена птица, спускающася в ореоле света и языков пламени.

Семья Сфорца

Когда герцог Джиан Галецоо Висконти одержал победу в войне над семьей Скалигеров (делла Скалла) в 1387 г., ему оказывал профессиональную помощь Альбериго да Барбьяно, кондотьер, который руководил отрядом, в который входил Муцио Аттендоло. Пораженный запалом молодого Муцио Альбериго окрестил его Сфорца, что означает «Сильный». Помимо полученным денежным вознаграждениям, Муцио стал одним из наиболее влиятельных кондотьери в Италии и его военные подвиги дали ему право обладания несколькими геральдическими символами. Первым была айва, которую ему даровал анти-Папа Иоанн XXIII, как знак признания его титула графа Континьолы.

Позже, Руперт III, Император Рима, наследник Венцесласа, пожаловал Муцио Аттендоло право носить на щите льва, стоящего на задних лапах. Поскольку Сфорца уже использовал айву, Руперт предложил комбинацию этих двух символов: лев удерживающий айву в левой лапе, а всех желающих испытывает правой. Гребень шлема Сфорца был украшен крылатым драконом с человеческой головой. В 1409 г. Маркиз де Эсте добавил к гербу Муцио Аттендоло бриллиантовое кольцо как знак признательности за убийство тирана Пармы Оттобуоно Терцо. Этот подвиг Сфорца иногда изображают в виде трех пересекающихся бриллиантовых колец, повторяемых много раз.

Когда Папа Иоанн XXIII не смог оплатить Сфорца услуги кондотьера, Сфорца стал неукротимым. Кроме того, ему не нравилось служить вместе с другим военачальником – Паоло Орсини, так что он перешел на другую сторону и присоединился к силам короля Неаполя Владислава. Это привело Папу в бешенство и, согласно Джеффри Тризу, который написал в 1971 г. книгу «Кондотьер», он выпустил карикатуру на Сфорца, на которой тот был подвешен, словно предатель, за одну ногу. Очевидна схожесть с картой таро «Повешенный». Когда Муцио Аттендоло умер в 1424 г. королева Джоанна II Неаполитанская сделала его прозвище «Сфорца» наследуемой фамилией.

Сын Муцио Аттендоло, Франческо Сфорца, родился 23 июля 1401г. Молодой Сфорца унаследовал положение отца в качестве лидера-кондотьера, после того как Муцио утонул в результате несчастного случая. Франческа впоследствии принял три пересекающихся бриллиантовых кольца в качестве своего герба. В 1441г. его брак с Бьянкой Марией Висконти объединил семьи Висконти и Сфорца.

В 1447 г., спустя шесть лет после свадьбы Франческо и Бьянки Марии, последний из герцогов Висконти – герцог Филиппо – умер, не оставив наследников мужского пола. Франческо, получивший титул по наследству, не был принят в Милане без помех, но к 1450 г. Франческо реализовал свои амбиции и стал четвертым герцогом Миланским. Он стал первым Сфорца, получившим титул, и единственным кондотьером, который вышел из скромного рода и стал герцогом.

Эмблема, на которой сарацин наполовину проглочен змеем, стала частью, которая устанавливалась на вершине герцогского герба объединенных семей Висконти-Сфорца. На деле большинство, если не все, геральдические эмблемы Висконти были переняты у Франческо Сфорца.

Франческо правил Миланом мирно и эффективно оставшиеся шестнадцать лет своей жизни. У него и Бьянки было несколько сыновей: кардинал Асканио Мария Сфорца, Галеаццо Мария Сфорца и Людовико «Мавр» Сфорца. Галеаццо наследовал отцу герцогский титул, но он был жестоким и распутным человеком и был убит заговорщиками. Жена Галеаццо, Бонна Савойская, правила в качестве регента от имени их несовершеннолетнего сына, Джиана Галеаццо, который наследовал герцогство после смерти отца. Тем не менее, в 1480г. брат Галеаццо, Людовико Сфорца, лишил племянника герцогства и заявил на него свои права. Людовико и его жена, Беатриче д`Эсте содержали блистательный двор и тратили огромные суммы на развитие искусств и наук. В 1499г. Милан был взят французами и Людовико провел остаток своей жизни в качестве пленника. Две сестры кардинала Асканио стали монахинями Августинского монастыря, который был основан их матерью. Французы удерживали Сфорца как марионеточных герцогов, пока герцогство не было разрушено в 1535г.

Геральдические символы семей Висконти и Сфорца

1. Птица, возможно, голубь, с прямыми, расходящимися от нее лучами, которые указывают на короля, королеву и сопровождающих служащих. Под ним в гнезде три молодых птицы. Этот символ также появляется на масти пентаклей колоды Кэри-Йеил (Cary-Yale Visconti-Sforza).

2. Герцогская корона с ветвями или листами, как видно на Императрице, Императоре, и на попоне коня рыцаря чаш.

3. Солнце с волнистыми и прямыми лучами появляется на Иерофанте, Влюбленных, Колеснице, Справедливости, Колесе Фортуны, Суде, на попоне лошади рыцаря жезлов, на картах двора масти чаш и всех картах пентаклей, за исключением туза.

4. Черный орел появляется на картах Император и Императрица. Он происходит от символа императора Венцесласа, от которого Джиан Галеаццо Висконти в 1395 году получил титул герцога Милана. Возможно, что этот символ является эмблемой самого императора.

5. Девиз «право принадлежит достойным», который, как считает Гертруда Моукли, был предложен Петраркой первому герцогу Милана Джиану Галеаццо Висконти; появляется на пятерке, четверке, тройке, двойке и тузе мечей; пятерке, четверке, тройке, двойке и тузе жезлов; пятерке, четверке, тройке и двойке пентаклей; четверке чаш.

Геральдические символы семейств Висконти и Сфорца

Идентификация карт Висконти-Сфорца с семьями Висконти и Сфорца основана на геральдических символах, которые находятся на козырных картах (Старшие Арканы), придворных и номерных картах. Геральдические знаки семьи Висконти, которые появляются на семидесяти четырех картах колоды тароччи Пирпонт Морган-Бергамо Висконти-Сфорца, показаны на иллюстрации на предыдущей странице.

Геральдические знаки Висконти, которые не отображаются в упаковке Пирпонт Морган-Бергамо, - это корчащиеся змеи и змея, наполовину пожирающая сарацина. Эти символы появляются на карте Влюбленные в шестидесяти семи карточной колоде тароччи Висконти-Сфорца в Йельском университете и на карте Гербовый щит в так называемой Von Bartsch group. Колода Кэри-Йеил Висконти-Сфорца имеет отличия, которые каждая из четырех мастей представляет в картах двора с помощью особого дизайна или геральдического символа Висконти-Сфорца. Одежды, которые носят фигуры масти мечей, украшены цветами и листьями. Масть жезлов изображает большие фонтаны, масть чаш содержит герцогскую корону с ветвями или листьями, а масть пентаклей представляет пеликан или голубь в профиль с вспыхивающимися лучами вместо вида спереди, который содержится в упаковке Пирпонт Морган-Бергамо.

Геральдические знаки семьи Сфорца

Геральдические знаки семьи Сфорца, присутствующие в колоде Пирпонт Морган-Бергамо тароччи Висконти-Сфорца из 74 карт, следующие:

1. Лев на карте «Король Мечей».

2. Три сцепленных кольца, изображенные на картах Императрицы и Императора.

3. Большой фонтан, изображенный на Тузе Чаш.

Колода Кэри-Йеил из 67 карт также содержит геральдический символ большого фонтана, который украшает одежды королев, женщин-рыцарей и мужчин-пажей масти жезлов. Этот фонтан, как полагают, был геральдическим знаком, дарованным Франческо Сфорца после того, как он успешно завершил кампанию, во время которой его отец утонул.

В люксембургском саду Парижа есть печальная скульптура Валентины Миланской (Висконти). Она жила в средневековье на рубеже 14-15 веков. Прославилась как покровитель литературы, пользовалась народной любовью.
Судьба герцогини печальна.

Статуя герцогини Валентины Миланской в Люксембургском саду Парижа привлекла мое внимание. Захотелось узнать, кто эта грустная дама.

Валентина была единственной дочерью Миланского герцога Висконти, на свадьбу c герцогом Людовиком Орлеанским она получила от отца в подарок состояние ценой - в три миллиона флоринов (земли, драгоценности, замки). При французском дворе не все приняли миланскую даму благосклонно, королева Изабелла возненавидела новую родственницу и обвинила ее в колдовстве.

Как покровитель писателей герцогиня изображена с книгой в руках

Валентина Миланская (гравюра 19 века)

В те годы на французском престоле был король Карл VI Безумный. Фактически государством управляла его жена Изабелла Баварская, дама властная и жестокая. Изабелла невзлюбила молодую герцогиню, к которой король Карл VI питал дружеские чувства и называл «любимой сестрицей». Король требовал, чтобы Валентина принимала участие в государственных делах.

Королева Изабелла объясняла влияние Валентины Миланской на короля колдовскими чарами, обвиняя герцогиню в наведении порчи на короля. Приступы безумия у Карла VI участились, что по мнению королевы было вызвано магией новой родственницы.

Изабелла Баварская, королева Франции (стилизация 19 века)

Также тяжело заболел наследник престола. «Вопреки молитвам, творившимся как в Париже, так и прочих местах, это милое дитя после двух месяцев тяжёлой болезни впало в крайнее истощение, тело его представляло собой лишь кости, обтянутые кожей» - писал современник.

Изабелла снова обвинила герцогиню Валентину в черной магии, утверждая, что Висконти навела на короля и принца порчу на смерть, чтобы после их кончины престол перешел к ее мужу – Герцогу Орлеанскому, брату короля.

Отправить на костер любимую дочь герцога Миланского никто не осмелился, наказанием для Валентины стало изгнание из Парижа.

Обвинениям королевы никто не верил. Все утверждали, что это она сама хочет уморить родного сына и довела мужа до безумия. Чтобы избежать бунта королеве приходилось выводить принца на балкон, чтобы горожане видели, что он жив.

Герцог Людовик Орлеанский (гравюра 19 века)

Герцог Орлеанский последовал за супругой в изгнание. Вскоре поместье герцога в Блуа стало неприступной крепостью, в которой можно было укрыться от набегов врага.

Через несколько лет королева Изабелла помирилась с Орлеанским и заручилась его поддержкой.

Валентина Миланская пользовалась популярностью и народной любовью. Она покровительствовала писателям, сама читала и писала на нескольких языках. Висконти оказала поддержку Кристине Пизанской - первой женщине-писателю в средневековье, которая говорила в своих трудах о том, что «женщина ни в чем не уступает мужчине».

Герцогиня начала собирать библиотеку, которая станет основной Национальной библиотеки Франции.

А вот супруг Валентины – Людовик Орлеанский, заключивший союз с королевой Изабеллой, потерял уважение и популярность. Особенно после того, как они с королевой добились от безвольного короля введения нового налога.

Нелицеприятные слухи об Орлеанском распространял его политический противник Иоанн Бургундский, прозванный Бесстрашным. Герцог Бургундский утверждал, что Орлеанский не только стал любовником королевы, но и посещает дома терпимости, тратя на публичных девиц деньги от собранных налогов.

Если при упоминании Валентины, люди говорили "Боже, храни герцогиню", то Людовик вызывал брань "Дьявол, побери герцога".

Иоанн Бургундский - противник герцога Орлеанского

Хотя расточительство было свойственно и королеве Изабелле, которая отправляла родственникам в Баварию дорогие подарки, и Людовику Орлеанскому.

Летописцы отмечали, что на свадьбе своего сына Карла, герцог Орлеанский появился в дорогом костюме, украшенном 700 жемчужинами. Для оплаты наряда Орлеанскому пришлось переплавить в слитки золотую посуду и изображения святых, конечно, такое святотатство вызвало возмущение в средневековой Франции.

В 1407 году герцог Людовик Орлеанский по приказу давнего противника Иоанна Бургундского был убит во время своего визита в Париж. Бургундский опасался претензий Орлеанского на престол. Наемному убийце удалось избежать наказания.

Убийство Людовика Орлеанского

Валентина Висконти умоляла короля наказать виновных, но ее просьбы не были исполнены. Карла охватил новый приступ безумия.

Валентина Миланская просит короля покарать убийц

«Валентина Миланская, оплакивающая своего мужа».
Тема скорбящей герцогини Валентины Миланской была популярна в искусстве 19 века. Эта картина кисти Флёри-Франсуа Ришара принадлежала императрице Жозефине Богарне.

Валентина Миланская у могилы своего убитого супруга

Валентина Висконти пережила мужа всего лишь на год. Ее девизом стали слова:
«Ничто для меня больше не существует, я сама – никто» (Rien ne m"est plus, / Plus ne m"est rien)
Эти слова были высечены на ее надгробии.

Перед смертью герцогиня просила своего старшего сына Карла отмстить за смерть отца. Войны между знатными фамилиями Франции продолжились.

Кстати, как мне подсказала френд

Франческо Сфорца и Филиппо Мария Висконти

Победа при Аквиле сделала Франческо знаменитым, уже в молодости поставив его в один ряд с самыми выдающимися кондотьерами того времени; вдобавок он командовал значительной армией. Королева была весьма опечалена смертью Сфорца. Подтвердив права Франческо на все земли и замки Сфорца, она обязала его и всех его братьев называть себя этим именем, чтобы сохранить память об их отце. Франческо, однако, не долго оставался на ее службе. По совету помогавшего королеве миланского адмирала герцог Милана, Филиппо Мария Висконти, предложил ему командовать 1500 всадниками и 300 пехотинцами. Таким образом, в 1424 году Франческо Сфорца впервые заключил соглашение с герцогством, с которым будет связана вся его дальнейшая жизнь.

Филиппо Мария был единственным уцелевшим сыном Джан Галеаццо Висконти, первого миланского герцога, который умер как раз в тот момент, когда вступил в решающую схватку с Флоренцией, оказавшейся последней помехой на его пути к созданию королевства, добиваясь которого он продемонстрировал беспрецедентное в истории Италии сочетание блестящих способностей и вероломного коварства. Именно Джан Галеаццо, выкупившему за значительную сумму титул герцога у нуждавшегося в средствах императора Вацлава, удалось наконец обеспечить свою династию законными правами. «Этот превосходнейший правитель, - пишет историк Корио, - был человеком осторожным и хитрым. Он предпочитал уединенную жизнь; по возможности избегая утомительных трудов, он бывал робким, когда фортуна оборачивалась против него, но становился весьма решительным при благоприятных обстоятельствах; он был щедр и расточителен до такой степени, что растратил не только собственное состояние, но и деньги своих подданных, доведя многих до ужасной нужды; в трудные времена он обещал много, но редко держал свое слово; из всех итальянских властителей, он, движимый честолюбивыми помыслами, достиг наибольшего успеха в своих начинаниях». Джан Галеаццо, человек по-своему глубоко религиозный, был великим ценителем и собирателем древностей, и именно ему Милан обязан самыми великолепными своими монументами: Чертозой Павии и кафедральным собором.

Следуя семейной традиции, Джан Галеаццо разделил герцогство между двумя своими сыновьями. Старший, Джованни Мария, стал герцогом Милана, а Филиппо Мария должен был управлять Падуей, точно так же, как некогда правил и сам Джан Галеаццо (до тех пор пока ему не удалось, упредив намерения своего дяди Бернабо, пленить и заточить того вместе с сыновьями при помощи весьма тщательно продуманной ловушки, не имевшей себе равных даже в его карьере). Но после смерти герцога его кондотьеры, прежде сдерживаемые и руководимые мудростью своего господина, принялись сражаться за самих себя, а чаще помогать свергнутым Висконти фамилиям вернуть некогда утраченную власть; ибо сколь бы плохим ни было правление этих мелких тиранов, наследственные права придавали им некоторое очарование в глазах их подданных, что всегда делало их весьма опасными для узурпаторов.

Джованни Мария был одним из худших правителей в династии Висконти. Его отец был женат на своей кузине, дочери Бернабо, и те психические отклонения, которые давно наблюдались в этом семействе, у его сына превратились почти в безумие. О своре овчарок, которых Джованни кормил человеческим мясом, вскоре рассказывали легенды. В том, что эти собаки ради забавы хозяина разрывали на части преступников, нет никаких сомнений, но вряд ли герцог и его псарь, ужасный Скварчиа, по ночам выходили с ними охотиться на случайных путников. Общее пристрастие к насилию затрудняет наше понимание того времени, когда почти звериная жестокость Средних веков еще не была сглажена стремлением к утонченности нравов зарождающегося Ренессанса. Сохранилось много свидетельств о том, что изгнанник или жертва вонзали зубы в мертвое тело своего врага. Корио рассказывает даже о человеческой плоти, выставлявшейся на продажу в мясных лавках.

Фачино Кане, глава кондотьеров Джан Галеаццо, был одним из тех, кто после смерти своего господина предпринял попытку стать независимым правителем. Все, чего ему удалось добиться, - принудить к подчинению Павию, где юный Филиппо Мария оказался в положении его пленника. Однако во время осады Брешии Фачино заболел смертельным недугом. Тем временем Джованни Мария, при поддержке Карло Малатеста, на дочери которого он был женат, крепко держал бразды правления в Милане, и в случае смерти Фачино уже никто не мог бы ему противостоять или ограничивать его власть. Такие перспективы заставили призадуматься многих из его подданных. Вскоре организовали заговор, и 16 мая 1412 года Джованни Мария был убит группой дворян в церкви Сан-Готардо в Милане. В тот же день Фачино Кане, перевезенный в Павию, скончался в тамошнем замке. Убийцы Джованни Мария были преданы мучительной смерти с жестокостью, достаточной для успокоения их жертвы. Некая проститутка, украсившая розами оставленное в соборе тело покойного герцога, была щедро вознаграждена его братом.

Его титул унаследовал Филиппо Мария, оказавшийся последним правителем Милана из фамилии Висконти. В некотором отношении он напоминал Джан Галеаццо, поскольку в нем явно проявлялись все болезненные черты этой династии, отпрыском которой он был по обоим линиям своей родословной. Безобразный и с возрастом ужасно растолстевший, он столь чувствительно относился к своей наружности, что отказывался от каких-либо портретных изображений и старался без нужды не появляться на публике. Когда в 1432 году в Милан прибыл император Сигизмунд, ему был оказан блестящий прием, но герцога так и не удалось уговорить встретиться с ним или посетить его столицу. Он очень редко покидал огромный, выстроенный из красного миланского кирпича замок Порта Джовио, с обширными садами и парками за его стенами. Страдая от бессонницы, Филиппо Мария страшился темноты и держал у своей спальни нескольких телохранителей, которых часто менял по нескольку раз за ночь. Он так боялся грома, что специально для него была оборудована комната с двойными стенами, в которой он мог бы укрыться во время грозы. Подобно всем своим родственникам, он был очень суеверен и твердо верил в астрологию. Но при этом он был хорошо образованным и способным правителем, и работы в Дуомо и Чертозе при нем быстро продвигались. Он любил животных и проявлял неподдельный интерес к своим питомцам.

Смерть Фачино Кане никому не доставила большего облегчения, чем Филиппо Мария; но ужас из-за гибели брата должен был перевешивать радость от смерти Фачино. Усвоив все хитрости и уловки дипломатии того времени, он слишком боялся своих военачальников, чтобы в полной мере использовать все их способности.

Он всегда шпионил за ними, настраивал их друг против друга, даже интриговал против них. В самом деле, его страх перед ними доходил до такой степени, что он редко позволял им добиться в чем-либо окончательной победы.

Несмотря на то что Фачино Кане был мертв, его внушительная армия все еще оставалась весьма боеспособной, хотя и несколько дезорганизованной, как это обычно бывает после потери выдающегося и популярного лидера. Последовав совету, подсказанному, говорят, архиепископом Милана, Филиппо Мария решил жениться на вдове кондотьера, Беатриче да Тенда, которая была вдвое старше его. Это был наилучший способ заручиться поддержкой людей ее покойного супруга; кроме того, в приданое он получил города, некогда завоеванные Фачино, и сумму в 400 000 флоринов наличными. Таким образом, Филиппо Мария мог теперь взяться за восстановление своего герцогства, проявив в достижении этой цели талант и упорство, достойные лучших традиций династии Висконти. Своим главнокомандующим он назначил Франческо Буссоне, прозванного Карманьолой по месту его рождения. Говорят, что сам Фачино Кане на смертном одре назначил его своим преемником, хотя Карманьола занимал тогда весьма подчиненное положение.

Филиппо Мария был лишен той жестокости, доходившей почти до безумия, которая была свойственна его брату и дяде, что, впрочем, не помешало ему вскоре избавиться от своей супруги. В 1415 году, на основании свидетельства своих служанок, Беатриче да Тенда была обвинена в прелюбодеянии с одним из своих пажей. Она любила слушать музыку, а этот молодой человек был искусен в игре на лютне. Служанки заявили, что застали его сидящим рядом с ней на ее ложе. Беатриче не признала своей вины и была подвергнута жестоким пыткам, но до самого конца твердила о своей невиновности. Своего пажа, сразу же заявившего о своей вине, она горько упрекала за то, что он продолжал упорствовать в своих признаниях. Оба они были казнены вместе со служанками. Беатриче стала чем-то вроде романтической героини, но в эпоху Ренессанса такие случаи были делом обычным, и было бы несправедливо судить Филиппо Мария слишком строго. Вероятно, он был уверен в ее виновности. Банделло, с его рыцарским почитанием прекрасного пола, возмущался столь варварским отношением к женщинам и вопрошал о том, какой бы была их месть, если бы роли поменялись и женщины смогли бы покарать мужчин за их бесконечные измены. Впрочем, добавляет он, вследствие их природной мягкости и отвращения к жестокости и кровопролитию, мужчины могли бы надеяться на то, что им удастся отделаться более легкими наказаниями.

Герцог не имел желания жениться снова. Подобно многим правителям того времени он испытывал глубокую привязанность к своей donna di coscieza, Аньезе дель Майно, которая стала матерью его единственного ребенка - Бьянки Марии. По политическим соображениям он женился на Марии Савойской, но у него не было с ней ничего общего. Рассказывали, что он был напуган, услышав протяжный вой собаки в момент их первой встречи, расценив это как недоброе предзнаменование. Но за ней пристально следили, доступ к ней имели только женщины, и ему докладывали о всех ее поступках. Подобное отношение к себе испытывали все его приближенные.

Благодаря проницательности, энергии и изобретательности Карманьолы, его ловкости в интригах, в которых он был достойным соперником своего господина, и его превосходным воинским талантам за десять лет Филиппо Мария не только удалось восстановить свое герцогство в том виде, каким его оставил Джан Галеаццо, но и установить контроль над Генуей. Теперь герцог начал опасаться своего могущественного военачальника, которому было позволено жениться на Висконти и который уже готовился с роскошью устроиться в Бролетто, своем миланском дворце, подаренном ему Филиппо Мария. Но в действительности герцог отстранил его от военной службы, назначив губернатором Генуи. Карманьола ответил молчаливым согласием, когда его не сделали командующим в кампании против Неаполя, но обеспокоился и даже встревожился, когда Филиппо Мария нанял к себе на службу Франческо Сфорца, единственного кондотьера, чья репутация, несмотря на его молодость, могла соперничать с его собственной. Во всяком случае, нет никаких сомнений в том, что Карманьола затевал интриги с целью приобрести для себя независимый город или государство. Будучи отстранен от правления в Генуе, он отправился в Милан, чтобы высказать свой протест. Доступ к Филиппо Мария никогда не был легким. Когда же визитер наконец добивался аудиенции, он должен был тщательно следить за собой и не приближаться к окну, что могло бы служить сигналом для кого-нибудь снаружи. Филиппо Мария не принял Карманьолу, который, взбешенный этим отказом, поскакал прямиком к венецианцам, самым заклятым врагам герцога. Те приняли его с распростертыми объятиями.

На службе Висконти состоял также Пиччинино, и стало ясно, что соперничество между кланами Сфорца и Браччо будет продолжено и младшим поколением. Как и Браччо, этот знаменитый карлик-кондотьер родился в Перудже и был сыном мясника. Его образование ограничивалось чтением, письмом и элементарной арифметикой, что несколько превышало средний уровень учености, которым суждено было овладеть большинству его сверстников. Он стал ткачом, но дух приключений, подкрепленный видением во сне Марса или Св. Георгия, заставил его присоединиться к дяде, который служил оруженосцем у Бартоломео да Сеста в Романье. Вскоре он стал полноправным воином и к тому же получил в жены дочь своего командира, с приданым из трех коней. Заподозрив свою супругу в измене, после рождения ребенка он предал ее смерти, но признал мальчика, который впоследствии также снискал славу как кондотьер. Как бы там ни было, он предпочел сменить командира и вскоре сражался под началом самого Браччо. Его талант и храбрость в достаточной мере компенсировали недостаток в росте и слабое здоровье, и очень скоро Браччо собственными руками надел венок на его голову, когда он победил в состязании двух соперников. Своей победой над Перуджей Браччо во многом был обязан ему, и, в конце концов, Пиччинино женился на дочери этого кондотьера.

Соперничество между Сфорца и Пиччинино оказалось фатальным для миланцев. Они были неспособны действовать сообща, и когда во главе их был поставлен Карло Малатеста, дела пошли еще хуже. Симонетта свидетельствует о том, что Малатеста был вовсе не в состоянии управлять своими людьми и годился скорее для мирного времени, чем для войны. Оба они несли ответственность за то сокрушительное поражение, которое миланцы потерпели от Карманьолы и его венецианцев в битве при Маклодио в 1427 году, когда говорили, что даже Милан мог быть захвачен; однако Карманьола не воспользовался своей победой, сразу же отпустив 10 000 пленников, что вызвало вполне естественное возмущение в Венеции. Теперь Сфорца узнал, что значит служить у подозрительного Висконти. Его заточили в замке Мортара, неподалеку от Павии, по обвинению в предательстве. Но Филиппо Мария не мог обойтись без него. Сперва он якобы уволил его со своей службы, но затем сразу же договорился с ним, что тот отправится в Лукку, чтобы предотвратить ее захват Флоренцией.

Сфорца оказался столь удачлив, что население Лукки предложило ему стать их правителем, однако он предпочел принять щедрые дары от флорентийцев, под предлогом уплаты их давнего долга его отцу, что побудило его уклониться от дальнейшей борьбы.

Сфорца удалился в Котиньолу, которая теперь была его графством. Здесь его помощи искали Милан и Флоренция. Флорентийцы были обеспокоены успехом Пиччинино, который сменил Сфорца на посту командующего в Лукке. Они предложили Сфорца более высокую плату, но Филиппо Мария пообещал сделать его своим наследником и выдать за него свою внебрачную дочь, Бьянку Марию. Несмотря на его прежний опыт общения с герцогом, амбиции Сфорца одержали верх. Поведение Карманьолы в последовавшей затем кампании, в которой он наголову разбил Сфорца, навлекло на него подозрения. Под предлогом обсуждения дальнейших планов его вызвали в Венецию и обвинили в предательстве. Он был признан виновным и казнен между колоннами Пьяццетты, облаченный в величественную алую мантию, но с кляпом во рту. Если его бездействие не было вызвано плохим здоровьем, то венецианцы имели все основания обойтись с ним таким образом.

Война завершилась, когда в 1432 году император Сигизмунд прибыл в Италию и направился в Милан, где его увенчали железной короной итальянских королей. Во время этого визита герцог Филиппо Мария с соблюдением всех формальностей обручил свою восьмилетнюю дочь с Франческо Сфорца. Теперь даже рядом с Филиппо Мария Висконти Сфорца вполне мог быть уверен в своем будущем. Отныне его карьера была тесно связана с Миланом. Он уже вступил во владение Кремоной, самым крупным городом, обещанным ему как часть приданого его невесты. Но герцог еще больше опасался его, ведь Франческо обладал теперь достаточной силой, чтобы оказывать на него давление. Но поскольку новый Папа, Евгений IV, был венецианцем, Филиппо Мария полагал, что в борьбе с ним Сфорца может быть полезен. Его поведение крайне интересно. Он приказал своему посланцу, отправленному, чтобы призвать Сфорца в Милан, убить его в случае, если тот будет колебаться, или же явиться вместе с ним, если тот не выскажет никаких подозрений. Сфорца сразу же отправился в путь и даже без эскорта, невзирая на предостережения его друзей. Совершенно успокоившись, герцог оказал ему самый радушный прием.

Под мнимым предлогом Сфорца был отправлен в отпуск, якобы улаживать свои дела в Неаполе, но, оказавшись на папской территории в Анконской Марке, он сразу же обнаружил свои намерения, открыто проявив свою враждебность к Папе. С этого времени начинаются его попытки создать государство в этих беспокойных, предательских землях, где способный военачальник мог завоевать город столь же легко, как позже потерять его. В тот момент жители были только рады распахнуть ворота своих городов перед таким прославленным кондотьером, чтобы выскользнуть из лап воинственного папского наместника, кардинала Вителлески, пытавшегося принудить их к повиновению. К концу года Сфорца уже владел значительным числом таких городов, хорошо укрепленных и расположенных на господствующих высотах, откуда открывался прекрасный вид на Адриатическое побережье - Асколи, Осимо и, среди прочих, Реканати, собственная резиденция Вителлески. Побежденный кардинал даже собирался подготовить Лорето к сдаче завоевателю, и он вполне справился с этой задачей, ибо все ценности из располагавшейся там богатой часовни Пречистой Девы были перевезены в Рим. Сфорца превратил Фермо в свою столицу и в заглавии своих писем ставил: «Из нашего замка в Фермо, вопреки Петру и Павлу», - редкий у него сухой юмор.

Первые годы правления Сфорца в этой области отмечены несколькими ужасающими преступлениями и кровопролитиями. Чем меньше было владение, тем более ожесточенными становились феодальные распри, и нигде в Италии они не приносили больших несчастий, чем в Романье. Такие бойни часто происходили в церкви, где было проще всего напасть на своих врагов, которые находились там без своих телохранителей и, как правило, были беззащитны. В 1434 году население Камерино восстало против правившей там фамилии Варани, убивая всех мужчин из этой семьи в церкви Св. Доминика. Только один мальчик, Джулио Чезаре, был спасен его теткой, которая, спрятав его в вязанке сена, бежала с ним к Тринчи, правителям Фолиньо. Эти Тринчи, как и любая другая семья, сами могли организовать бойню. Под каким-то предлогом глава дома вырезал целую семью, состоявшую из трехсот человек; нагрузив их изрубленными телами тридцать шесть ослов, он прогнал их вокруг Фолиньо.

Вследствие такой сложившейся тяжелой ситуации тетка отправила своего питомца в Фабриано, которым управляли Кьявелли, состоявшие в дружеских отношениях со Сфорца. Но когда они предпочли связать свою судьбу с папским престолом, Сфорца стал вдохновителем заговора против них. В 1435 году в день Вознесения Христова, когда Кьявелли явились к мессе, семнадцать заговорщиков расположились в церкви как можно ближе к ним. Нападение должно было произойти в самом начале мессы, но заговорщики медлили. Наконец, когда прозвучали слова «Et incarnatus est de Spirito Sancto», один из них обнажил свой меч, воскликнув: «Смерть тиранам!» Первым напали на восьмидесятилетнего Томазо, главу дома, но тот, смело вступив в схватку, заставил дорого заплатить за свою жизнь. Двое других были убиты в ризнице. Три мальчика нашли убежище в алтаре, где священники укрыли их, а затем отправили в монастырь. Спустя несколько дней детей обнаружили, выволокли на рыночную площадь и заставили принять яд. Четверо других детей были задушены, а восьмимесячного младенца, мирно спавшего в колыбели, вытащили из нее и размозжили его голову о стену. Толпа, ставшая на сторону заговорщиков, присоединилась к разграблению домов Кьявелли. Затем город отдал себя в руки Сфорца, который приветствовал свершившийся переворот. Под его командованием сражался один из Кьявелли.

Юный Джулио Чезаре Варано был отправлен в монастырь. Он жил с надеждой, чтобы когда-нибудь вернуться в Камерино, ибо в глубине души люди все же признавали права своих мелких господ-тиранов, и хотя зачастую охотно восставали против них, всегда находилась партия, готовая выступить в их поддержку. Его убил Цезарь Борджия после того, как захватил город. Все, что Папа мог поделать со Сфорца, это признать его завоевания и, подобно тому как были вынуждены поступать его предшественники, объявить его папским наместником. Таким образом, он стал маркизом Фермо и гонфалоньером Церкви. Но герцогу Милана совсем не понравилось, что Сфорца, вместо того чтобы завоевывать города для него, взялся основать государство для самого себя. Возмущенный до крайности, Филиппо Мария послал Пиччинино для переговоров со Сфорца и с Папой, вынужденным искать убежище в Тоскании.

В это время Флоренция и Венеция предложили Сфорца командовать их войсками в войне с Миланом. Он колебался, поскольку не хотел открыто разрывать отношения с Висконти, но в конце концов ответил согласием. В 1435 году он прибыл во Флоренцию для консультаций с Папой Евгением. Этот визит имел важные последствия для Сфорца, ибо здесь он познакомился с Козимо Медичи, который сразу же проявил доброе расположение и уважение к нему. Между ними завязалась крепкая дружба. Козимо поддерживал Сфорца и финансировал все его проекты, а Сфорца не раз обращался к нему за дружеским советом в критические моменты своей карьеры. Следствием этой дружбы стал дворец Козимо Медичи в Милане, подаренный ему Франческо, в соответствии с традициями того времени. Он был превращен в Банк Медичи, ставший одним из самых замечательных строений в Милане, поскольку Козимо не жалел никаких средств на его обустройство. К сожалению, финансовые затруднения его внука, Лоренцо, вынудили его продать этот дом в 1484 году.

Успех Сфорца в Анконской Марке обернулся великим унижением для Папы Евгения, испытывавшего глубокую ненависть к своему гонфалоньеру. Поэтому он охотно позволил устроить покушение на его жизнь. Сфорца, предупрежденный неким кардиналом, усилил свою охрану. Узнав об этом, его люди пришли в ярость и, атаковав папские отряды, пленили их командира. И хотя тот во всем сознался под пыткой, Сфорца с великодушием, редко его оставлявшим, ограничился лишь тем, что заточил его в замке Фермо. Там папский военачальник написал письмо, умоляя доверять ему, и предупредил Сфорца о том, что нет никого из живущих ныне людей, кого бы Папа ненавидел больше, чем его самого. Пиччинино был, по-видимому, посвящен в заговор, но Сфорца не принял предложения убить своего соперника, с неистовыми угрозами выставив вон двух претендентов на роль убийц. Пиччинино, надо отдать ему должное, впоследствии всегда сообщал Сфорца о готовящихся на него атаках, даже со стороны герцога Милана.

Калейдоскоп итальянской политики теперь вновь начинает вращаться с изумительной быстротой. Венецианцы были так напуганы той мощью, с которой обрушился на них Пиччинино, что умоляли Флоренцию, в интересах общего дела, прислать им на помощь Сфорца. Флорентийцы согласились, но, к досаде Венеции, Сфорца отказался форсировать реку По и атаковать миланцев. Филиппо Мария был весьма доволен. По своему обыкновению он воспользовался случаем, чтобы посеять раздор между своими врагами, заключив сепаратный мир с Флоренцией и Папой. Он снова пообещал Сфорца Бьянку Марию, оказал ему поддержку в его экспедиции в Неаполь. И снова Сфорца доверился лукавому Висконти, и начались грандиозные приготовления к свадьбе в принадлежавших ему городах, где стали собирать деньги на подарки. Церемония должна была состояться в Фермо, и Алессандро Сфорца писал из Мачераты своим чиновникам, повелевая подготовить все необходимое - сено, подстилки для скота, хорошие кровати, мясо, цыплят, простыни, лошадиные попоны, поваров, дичь, рыбу, опрятных мальчиков в качестве прислуги, коней, вьючных животных, окорока, козлят, ягнят, овец, яйца, сыр, солонину, - словом, все, что нужно для такого случая. Но вскоре Сфорца обнаружил, что Висконти вовсе не намерен отдавать столь ценный залог, как собственная дочь, но готов использовать ее, чтобы держать его в игре как можно дольше.

Не было у него и желания помогать Сфорца в Неаполе. Одно время он также покровительствовал анжуйцу, но затем произошел инцидент, который произвел глубокое впечатление на людей Ренессанса и в немалой степени обеспечил Альфонсо Арагонскому вполне заслуженную им репутацию мудрого человека. Висконти отправил генуэзкий флот на помощь Рене Анжуйскому. За Гаетой они столкнулись с кораблями Альфонсо. Арагонцы, имевшие численное превосходство, не сомневались в своей победе, но генуэзцы, прирожденные мореходы, были в своей стихии. И хотя битва была долгой и ожесточенной, победа оказалась столь полной, что лишь одному из арагонских кораблей удалось спастись бегством. Среди пленников оказались сам Альфонсо, король Наварры и множество высшей знати. Висконти, к великому разочарованию генуэзцев, приказал доставить их прямиком в Милан. Он принял их скорее как гостей, чем как пленников. Вполне возможно, что он, со своим врожденным страхом при виде чьей-либо окончательной победы, уже готовился оставить анжуйца. Но принято считать, что на его решение повлияла блестящая речь, произнесенная Альфонсо, который был восторженным почитателем классики и покровителем гуманистов. Он указал герцогу, чем может грозить победа Рене Анжуйского Милану. Рене неизбежно попытается захватить плацдарм в Ломбардии, который соединит его южноитальянское королевство с Францией. Альфонсо отдал должное самому Филиппо Мария, который навеки заслужил его признательность - весьма спорная ценность во все времена, и как никогда сомнительная в Италии пятнадцатого века - благородным отношением к своим пленникам. Был ли Висконти тронут красноречием Альфонсо или нет, но он не только его освободил, но и снабдил средствами для завоевания Неаполя.

И снова Висконти обычным для него окружным путем выступил против Папы. Пиччинино появился в Романье, где в нескольких городах стал призывать к восстанию против папской власти, негодуя по поводу обхождения с ним герцога и заявляя о намерении основать независимое государство. Затем, когда эта цель была достигнута, он обнародовал некий манифест, с тем чтобы Папа оклеветал его, сочтя его предателем своего любимого хозяина, после чего отдал города в руки Висконти. Эта уловка, характерная для извилистой дипломатии того времени, показывает, как превосходно подходил Пиччинино для службы у Филиппо Мария. Папа и флорентийцы послали за Сфорца, который недолго колебался, прежде чем поднять оружие против приближенного своего будущего тестя. В 1439–1440 годах в беспокойном регионе на границе Бергамо и Брешии проходила дуэль между двумя великими кондотьерами, которая стала одной из самых интересных страниц в анналах военных столкновений такого рода. Она замечательно и подробно описана Рикотти в его «Истории отрядов удачи в Италии».

Сфорца командовал венецианцами, Пиччинино - миланцами. Война началась с решительных усилий Сфорца, направленных на снятие осады Брешии. Его действия оказались столь удачными, что Пиччинино решил, что единственный способ расстроить его планы - перебросить свои войска к Вероне и попытаться захватить ее врасплох. Действуя со свойственным ему проворством и используя полученную от дезертира информацию, он овладел городом раньше, чем стало известно о том, что его войско покинуло лагерь. Но Сфорца нельзя было превзойти. Несмотря на то что уже был конец ноября, он убедил своих людей последовать за ним. Ночью они по глубокому снегу отправились с северного берега озера Гарда через горы. Многие из его воинов отморозили пальцы на руках и ногах, но все же им удалось взобраться на возвышающуюся над Вероной гору Кьюзе, что, учитывая тяжесть их доспехов, было рискованным предприятием. Они достигли Вероны спустя три дня после того, как ее захватил Пиччинино; веронский замок все еще оставался в руках венецианцев. Они атаковали отряды миланцев, застигнув их на улицах города, и нанесли им сокрушительное поражение, оттеснив их на мост, рухнувший под их тяжестью. Сфорца захватил две тысячи пленных. Но Брешия все еще находилась в осаде.

Пиччинино снова появился в Умбрии и попытался подражать Сфорца, захватив Перуджу, но население его родного города «предпочло почитать его как соотечественника, нежели ненавидеть как тирана», поэтому они с щедрыми подарками отправили его прочь. Вскоре после этого он потерпел в ожесточенной битве тяжелое поражение от Микеле Аттендоло, но как только были освобождены две тысячи пленников, лишенных в соответствии с традицией оружия и коней, он, вовсе не печалясь о своих потерях, смог отправиться в Ломбардию, чтобы атаковать Сфорца. Оказавшись в тылу у миланцев, он быстро обеспечил своих людей снаряжением и пополнил запасы и денежные резервы за счет массового грабежа. Затем он снова направился в район Брешии. Здесь он действовал весьма успешно (1441 г.), несмотря на численное превосходство отрядов Сфорца, который имел в своем распоряжении всю мощь Венеции. В конце концов ему удалось поставить Сфорца в очень невыгодное положение. Венецианцы осаждали Мартининго, но Пиччинино захватил все подходы к городу и полностью перекрыл их пути снабжения. Фактически Сфорца был в его руках.

И все же в этот решающий момент Пиччинино потерпел неудачу, точно так же, как это прежде случалось с Браччо и его сторонниками, поскольку им недоставало того здравого смысла, который никогда не изменял Сфорца. Подобно большинству его братьев-кондотьеров, Пиччинино мечтал обладать собственным городом, который стал бы для него укрытием в преклонные годы. Он слишком мало понимал Висконти и выбрал именно этот момент, когда вся армия Венеции была полностью в его руках, чтобы заявить герцогу о том, что после многих лет службы он все еще не имеет даже клочка земли себе на могилу, и захотел, чтобы Филиппо Мария отдал бы ему такой крупный город, как Пьяченца. Это была бы скромная награда за его долгую службу, добавил он, и победа или поражения зависят от того, будет ли она ему обещана. Трое других кондотьеров, состоявших на службе у герцога, изложив те же условия, отправили ему схожие требования.

Висконти сразу же забил тревогу и прибег к своей излюбленной политике лавирования. Он предпочел потерпеть поражение, нежели позволить одному из своих военачальников думать, что он достаточно силен, чтобы диктовать ему свои условия. С большой поспешностью он отправил своего посланника к Сфорца, попросив того назвать приемлемые для него условия, предлагая ему вдобавок к Кремоне все города, завоеванные Пиччинино, и, кроме того, свою дочь, Бьянку Марию. Теперь ей исполнилось шестнадцать, а обещанному ей жениху стукнуло сорок. Затем тот же посланник отправился к Пиччинино с приказом немедленно прекратить военные действия. Горько раскаявшись в своей ошибке, тот попытался протестовать, но был вынужден подчиниться. Венецианцы, разумеется, с восторгом восприняли известие о мире.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Англия и реформация. Генрих VIII, Эдуард VI, Мария, Елизавета. Шотландия и Мария Стюарт. Век Елизаветы. Гибель армады Теперь мы вынуждены обратиться к тем событиям, которые наполняют собой историю Англии в тот важный период времени, который начинается с

Висконти В Италии существовало два рода Висконти, никак между собой не связанных. Одни правили сначала в Пизе, затем - на Сардинии. Другие - в конце XIII века захватили власть в Милане. Эти Висконти прославились убийствами и всякого рода жестокостями. Тесть Хоквуда,