Арсений тарковский биография. Арсений александрович тарковский биография. Притча об отмычке

Арсений Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде (сейчас – Кировоград) - уездном городе Херсонской губернии.

Первым известным предком Тарковского по отцовской линии был польский дворянин Матвей Тарковский. Отец Арсения - Александр Карлович, был воспитанником драматурга и актёра Ивана Карповича Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из основателей украинского национального театра. Все члены семьи Тарковских увлекались литературой и театром, писали стихи и пьесы для чтения в кругу семьи. Сам Александр Карлович помимо занятий журналистикой писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Джакомо Леопарди, Виктора Гюго и других поэтов. За участие в 1880-х годах в организации народнического кружка он находился под гласным надзором полиции, и позже три года провёл в тюрьмах Воронежа, Елисаветграда, Одессы и Москвы, после чего был выслан на пять лет в Восточную Сибирь, где начал заниматься журналистикой, и печатался в иркутских газетах. А после возвращения в Елисаветград писал для одесских и елисаветградских газет.

С памятью отца, его сложной и противоречивой судьбой связано одно из стихотворений, написанное Арсением в 1932 году:

Плыл вниз от Юрьевца по Волге звон пасхальный,
И в легком облаке был виден город дальний,
Дома и пристани в дыму береговом,
И церковь белая на берегу крутом.
Но сколько б из реки чужой воды я не пил,
У самых глаз моих висит алмазный пепел,
Какая б на глаза ни оседала мгла,
Но в городе моем молчат колокола
Освобожденные...
И было в них дыханье,
И сизых голубей глухое воркованье,
Предчувствие мое; и жили в них, шурша,
Как стебли тонкие сухого камыша,
Те иглы звонкие, смятенье в каждом слове,
Плеск голубиных крыл, и юный шелест крови
Испуганной...
В траве на кладбище глухом,
С крестом без надписи, есть в городе моем
Могила тихая. - А все-таки он дышит,
А все-таки и там он шорох ветра слышит
И бронзы долгий гул в своей земле родной.
Незастилаемы летучей пеленой
Открыты глубине глаза его слепые
Глядят перед собой в провалы голубые.

Первая жена Александра Карловича умерла в молодости, родив Тарковскому дочь. Вторая жена Александра Карловича, Мария Даниловна была учительницей. Арсений был в семье вторым ребенком, а его старший брат Валерий, погиб в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года. Сам Арсений так же пережил тяготы и лишения Гражданской войны.

В детстве Арсений Тарковский вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера столичных знаменитостей - Игоря Северянина, Константина Бальмонта и Федора Сологуба. Тогда же, в 1913 году, родители подарили сыну томик стихов Михаила Лермонтова, и мелодика поэзии Лермонтова поразила воображение мальчика. Он начал писать свои первые стихи. Как впоследствии говорил сам Тарковский - писать стихи он начал «с горшка». Но всерьез из окружающих к его первым опытам относился лишь друг отца доктор А.И.Михалевич, познакомившего Арсения с творчеством украинского поэта и философа Григория Сковороды, увлечение творчеством которого осталось у Тарковского на всю жизнь.

Тарковский подружился с компанией молодых людей, которые, так же как и он сам, были увлечены поэзией. Друзья писали стихи и читали их друг другу, но когда после гражданской войны на Украине была установлена советская власть, Арсений и его друзья опубликовали в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризовали главу советского правительства Ленина. В 1921 году авторы стихов были арестованы и перевезены в Николаев, который в те годы был административным центром области, но Арсению Тарковскому удалось убежать с поезда по дороге, после чего он три года скитался по Украине и Крыму, без средств, и вдали от поддержки семьи. Арсений узнал, что такое настоящий голод, перепробовал несколько профессий, был учеником сапожника, работал в рыболовецкой артели и переехал в Москву к сестре своего отца. Два года он перебивался случайными заработками, и поступил на Высшие литературные курсы, возникшие на месте закрытого после смерти Валерия Брюсова Литературного института, где нашел учителя и старшего друга - поэта Георгия Шенгели. Вместе с Тарковским на курсах учились Даниил Андреев, Мария Петровых и Юлия Нейман. На Литературных курсах Арсений знакомится с Марией Вишняковой, на которой женился в 1928 году.

Лев Горнунг писал в «Воспоминаниях об Арсении Тарковском»: «Маруся была единственным ребёнком у матери, которая рано развелась с отцом Маруси из-за его трудного характера и вышла замуж за талантливого врача Николая Матвеевича Петрова. Маруся очень привязалась к своему отчиму… Тарковские были влюблены друг в друга, любили своих друзей, свою работу, литературу и жили большой кипучей жизнью студентов 20-х годов… Они известили родных о своём решении, и мать Маруси, Вера Николаевна, приехала в Москву познакомиться с избранником дочери. Он ей не понравился, и она целую ночь уговаривала дочь не совершать такого опрометчивого шага, как замужество. Увидев, что это бесполезно, она взяла с дочери расписку в том, чтобы та в будущем не упрекала мать, если её жизнь с Арсением окажется неудачной. Брак состоялся, и Вере Николаевне пришлось примириться с фактом. Молодые ежегодно на каникулы приезжали в Кинешму к Петровым… Жизнь молодых пошла своим путём, несколько беспорядочно, богемно, но любовно».

Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем -
Душа горит и тело тает.

В этом браке у Арсения и Марии родилось двое детей – сын Андрей в 1932 году, будущий кинорежиссёр, и в 1934 году дочь Марина. Содержать семью Арсению Тарковскому помогала ежемесячная стипендия Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, которую он получал в течение двух лет.

В 1929 году из-за самоубийства одной из служительниц закрылись Высшие литературные курсы. Но к тому времени Тарковский был сотрудником газеты «Гудок», автором судебных очерков, стихотворных фельетонов и басен, под которыми подписывался Тарас Подкова. В 1931 году Тарковский работал на Всесоюзном радио «старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию» и писал пьесы для радиопостановок. Когда литературно-художественным отделом Всесоюзного радио ему было поручено написать пьесу «Стекло», для ознакомления со стекольным производством Тарковский направился на стекольный завод под Нижний Новгород, и уже 3 января 1932 года пьеса «Стекло» была передана по Всесоюзному радио, и сразу же подверглась резкой критике за «мистику». Так как в качестве литературного приема Тарковский ввел голос родоначальника русского стекла Михаила Ломоносова. На все нападки Тарковский ответил: «Какие вы все скучные!» - и навсегда покинул радиовещание.

Тогда же Тарковский начал заниматься художественными переводами. Работа над переводами национальных поэтов была связана с творческими командировками по Киргизии, Крыму и Кавказу. Вместе со своим близким другом Аркадием Штейнбергом Тарковский много работал над переводами поэм и стихов сербского поэта-эмигранта Радуле Марковича, публиковавшего свои работы под псевдонимом Стийенский.

В 1932 году Тарковский узнает о смерти Марии Фальц, своей юношеской любви, которой он посвятил около двадцати стихотворений. Арсений познакомился с Марией в Елисаветграде, где семья бывшего управляющего имением барона Фальц-Фейна Густава Фальца была соседями Тарковских по Александровской улице. Густав Фальц переехал в Елисаветград вместе с дочерью Марией и жил в небольшом доме, в котором в сейчас располагается музей Арсения Тарковского. Немецкая семья занимала комнаты на обоих этажах, а после смерти родителей Мария осталась жить в двух нижних комнатах с окнами в сад. Муж Марии Фальц был призван во время Первой мировой войны в армию, и пропал без вести. В это время Марию познакомила с Арсением Тарковским ее младшая сестра Елена. Мария была немного близорукой, но очень привлекательной, умной, образованной, прекрасно пела и играла на рояле, особенно часто – Шопена. Она была неизменной «душой» тёплых музыкальных и литературных вечеров. Она была старше Тарковского на 9 лет, но даже несмотря на это стала Прекрасной Дамой поэта, которой он всю жизнь посвящал стихи. В доме-музее до сих пор сохранилась небольшая сцена, на которой проходили домашние спектакли и поэтические чтения, в которых принимал участие шестнадцатилетний Арсений Тарковский.

Когда Арсений в 1925 году уехал учиться в Москву, а она - в Ленинград, они расстались. В 1926 году Тарковский приезжал к Марии в Ленинград, но она предложила ему расстаться окончательно. Она знала, что больна и не хотела связывать молодого поэта, перед которым брезжило большое будущее. В последний раз они виделись в 1928 году, во время приезда поэта к матери. Он рассказал своей любимой, что уже женат на Марии Вишняковой, а она ответила, что выходит замуж и уезжает в Одессу.

Когда в 1932 году Мария Фальц умерла от туберкулёза, Арсений Тарковский тяжело переживал эту утрату, и она стала для Тарковского не просто светлым воспоминанием юности, а Музой его поэтических прозрений:

Что мне пропитанный полынью ветер.
Что мне песок, впитавший за день солнце.
Что в зеркале поющем голубая,
Двойная отраженная звезда.

Нет имени блаженнее: Мария, -
Оно поет в волнах Архипелага,
Оно звенит, как парус напряженный
Семи рожденных небом островов.

Ты сном была и музыкою стала,
Стань именем и будь воспоминаньем
И смуглою девической ладонью
Коснись моих полуоткрытых глаз,

Чтоб я увидел золотое небо,
Чтобы в расширенных зрачках любимой,
Как в зеркалах, возникло отраженье
Двойной звезды, ведущей корабли.

И потому так проникновенно и резонансно звучат эти строки, написанные сорок лет спустя:

Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад

Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.

Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных
Глазам - за свет и слезы их!

Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!

Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!

Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.

В 1936 году Тарковский познакомился с Антониной Бохоновой - женой критика и литературоведа Владимира Тренина. И летом 1937 года Арсений оставил семью. Дочь поэта, Марина Тарковская, вспоминала: «… Расстались родители, когда мы с Андреем были совсем маленькими. Для мамы это была больная тема. Мы это понимали и старались не тревожить её. Папа был человеком, целиком погружающимся в страсть. К маме он испытывал любовь глубокую и безумную, потом, когда чувство к ней перегорело, так же неистово относился к своей второй жене. У него была натура поэта, совершенно лишённая рациональности. Он Андрея предупреждает в письмах, чтобы тот «не бросался в любовь, как в глубокий колодец, и не был, как листок на ветру». Не хотел, чтобы сын повторял его ошибки… А мама наша была нигилисткой, в быту: ей ничего не нужно было - даже занавесок на окнах. Она была вне быта. Она представляла особый тип женщин, сформировавшийся в 20-е годы, для которых самым важным была духовная жизнь, а всё остальное считалось мещанством. Замуж мама больше никогда не вышла, полагая, что никакой мужчина не заменит нам отца. Она любила только его всю жизнь… И ему всё прощала, но в душе её была боль… И папа в трудные минуты жизни, когда оставался один и с ним случались разные происшествия, всегда звонил маме».

В одном из западных интервью, уже после «Зеркала», на вопрос «Что вам дали родители, вообще ваши близкие?» Андрей Тарковский рассказывал: «Получилось так, что, по существу, меня воспитывала мать. Отец с ней расстался, когда мне было три года. Он скорее на меня действовал в каком-то биологическом, подсознательном смысле. Хотя я далеко не поклонник Фрейда или даже Юнга… Отец имел на меня какое-то внутреннее влияние, но, конечно, всем я обязан матери. Она помогла мне реализоваться. Из фильма («Зеркало») видно, что мы жили, в общем, очень тяжело. Очень трудно жили. И время трудное было. Когда мать осталась одна, мне было три года, а сестре полтора. И нас она воспитывала сама. Всегда была с нами. Второй раз она уже не вышла замуж, всю жизнь любила нашего отца. Это была удивительная, святая женщина и совершенно не приспособленная к жизни. И вот на эту беззащитную женщину обрушилось всё. Вместе с отцом она училась на Брюсовских курсах, но в силу того, что у неё уже был я и она была беременна моей сестрой, она не получила диплома. Мать не сумела найти себя как человек, имеющий образование, хотя я знаю, что она занималась литературой (в мои руки попали черновики её прозы). Она могла бы себя реализовать совершенно иначе, если бы не то несчастье, которое на неё обрушилось. Не имея никаких средств к существованию, она стала работать корректором в типографии. И работала так до самого конца. Пока не получила возможности выйти на пенсию. И я просто не понимаю, как ей удалось дать нам с сестрой образование. Причём я кончил школу живописи и ваяния в Москве. За это надо было платить деньги. Откуда? Где она их брала? Я кончил музыкальную школу. Она платила учительнице, у которой я учился и до, и во время, и после войны. Я должен был стать музыкантом. Но не захотел им стать. Со стороны можно сказать: ну, конечно, были какие-то средства, раз человек из интеллигентной семьи, это естественно. Но ничего естественного в этом нет, потому что мы ходили буквально босиком. Летом вообще не носили обуви, у нас её не было. Зимой я носил валенки моей матери. В общем, бедность - это не то слово. Нищета! И если бы не мать… Я просто всем обязан матери. Она на меня оказала очень сильное влияние. «Влияние» даже не то слово. Весь мир для меня связан с матерью. Я даже не очень хорошо это понимал, пока она была жива. И только когда мать умерла, я вдруг ясно это осознал. Я сделал «Зеркало» ещё при её жизни, но только потом понял, о чём фильм. Хотя он вроде бы задуман был о матери, но мне казалось, что я делаю его о себе… Лишь позже я осознал, что «Зеркало» - не обо мне, а о матери…»

Сохранилась часть писем 1938–1939 года Марии Ивановны к бывшему мужу, в которых так видна её душа и нескончаемость её любви: «Милый Асишка! … О деньгах ты не волнуйся, т. е. волнуйся, конечно, но не очень. За этот месяц я заработала 400 р., правда работала по-каторжному. Один день со сверхурочными проработала в сутки 25 часов не спавши, с перерывом 4 часа, т. е. это уже выходит больше суток. Но нам теперь это запретили, т. ч. за июль у меня будет 300 р. Деньги твои я тратила долго, мне всегда их как-то больно тратить. Живём мы ничего. Что дети не голодают, я ручаюсь, они едят даже абрикосы, а в смысле корма, конечно, не очень шикарно, но они сыты вполне. По-французски мы читаем, но мало, я очень мало их вижу…»

«Милый Асинька! Как бы узнать о твоём здоровье?.. Если я тебе буду нужна, попроси дать телеграмму к Нине Герасимовне. Я сейчас же приду и привезу тебе что нужно. Не бойся обращаться со мной как с мамой (только не со своей), я ведь ничего с тебя не требую и ни на что не рассчитываю. Мне ничего от тебя не нужно. Ты же это видишь… О своих личных делах ты тоже не страдай, Асик, всё это проходит, забывается, и ничего не остаётся. Я всё прекрасно понимаю, со мной, Асик, было так же, и всё обошлось благополучно - я сделалась умная, тихая и спокойная. Мне ничего не надо, ничему я не удивляюсь и не огорчаюсь. И мне так спокойно-спокойно. Не огорчайся, мой дорогой, всё будет хорошо. Мы обменяем комнатки, и ты будешь жить хорошо и спокойно. Возьмёшь кое-что из мебели, у меня есть лишнее ложе (диван). Выздоравливай, моя деточка, у меня руки трясутся из-за этой телеграммы. Я так беспокоюсь, как ты там один, как тебя там лечат. Что тебе надо? Телеграфируй обо всем (и о хорошем и о плохом), если я ничего не буду получать, мне будет очень беспокойно и плохо… Нужны ли тебе деньги? Крепко целую, дети не знают, что я тебе пишу. Они тебя очень крепко любят… … Ничего не продавай, напиши, я денег достать всегда сумею. Ещё целую».

Летом 1939 года Тарковский с Антониной Александровной и ее дочерью Еленой Трениной по заданию Союза писателей СССР направился в Чечено-Ингушетию для работы над переводами местных поэтов. Но осенью того же года во время поездки в Ленинград по издательским делам он заболел дифтерией и проходил лечение в инфекционной больнице «Боткинские бараки».

В 1940 году Тарковский развелся с Марией Тарковской и вступил в официальный брак с Антониной Бохоновой. В том же году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Поэт и переводчик Марк Тарловский, рекомендуя Тарковского произнес: «Поэт Арсений Александрович Тарковский является одним из немногих мастеров стиха, о котором мне на протяжении последних лет не приходилось слышать противоречивых мнений. Для всех, кто знает работы А.Тарковского, ясно, что это человек, в руки которого можно с полным спокойствием передать самую сложную, самую ответственную стихотворную работу. Я имею в виду стихотворный перевод. Но Арсений Тарковский - не только мастер стихотворного перевода, он поэт и если бы он не был таковым, то он не был бы и таким значительным переводчиком. Он не известен широко как поэт оригинальный, и это объясняется тем, что он не печатал своих стихотворений. Он их пишет давно, пишет по сей день, и стихи эти, по-моему, замечательные. Он настолько строг к себе как оригинальный поэт, что все, что пишет, не считает нужным печатать...»

Осенью того же года Тарковский познакомился с Мариной Цветаевой. Позже он рассказывал: «… Меня всегда привлекают несчастные любови, не знаю почему. Я очень любил в детстве Тристана и Изольду. Такая трагическая любовь, чистота и наивность, уж очень всё это прелестно! Влюблённость - так это чувствуешь, словно тебя накачали шампанским… А любовь располагает к самопожертвованию. Неразделённая, несчастная любовь не так эгоистична, как счастливая; это - жертвенная любовь. Нам так дороги воспоминания об утраченной любви, о том, что было дорого когда-то, потому что всякая любовь оказывает влияние на человека, потому что в конце концов оказывается, что и в этом была заключена какая-то порция добра. Надо ли стараться забыть несчастную любовь? Нет, нет… Это мучение - вспоминать, но оно делает человека добрей… Я её любил, но с ней было тяжело. Она была слишком резка, слишком нервна… Она была страшно несчастная, многие её боялись. Я тоже - немножко. Ведь она была чуть-чуть чернокнижница…»

… Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и всё же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть душ,
Меня не посадивший с краю.

Начало войны застало Тарковского в Москве. В августе 1941 года он проводил Марию Тарковскую с Андреем и Мариной в эвакуацию в Ивановскую область. Антонина Бохонова с дочерью так же уехала из Москвы в город Чистополь, куда были эвакуированы члены Союза писателей и их семьи. Сам Тарковский остался в Москве, прошел вместе с другими московскими литераторами военное обучение, но был «забракован» медицинской комиссией и не попал в армию. Он принимал участие в поэтических встречах, организованных Союзом писателей для москвичей. А в первых числах сентября 1941 года Тарковский узнал о трагической гибели Марины Цветаевой, и отозвался на нее стихами:

Чего ты не делала только,
чтоб видеться тайно со мною,
Тебе не сиделось, должно быть,
за Камой в дому невысоком,
Ты под ноги стлалась травою,
уж так шелестела весною,
Что боязно было: шагнёшь -
и заденешь тебя ненароком.
Кукушкой в лесу притаилась
и так куковала, что люди
Завидовать стали: ну вот,
Ярославна твоя прилетела!
И если я бабочку видел,
когда и подумать о чуде
Безумием было, я знал:
ты взглянуть на меня захотела.

А эти павлиньи глазки -
там лазори по капельке было
На каждом крыле, и светились…
Я, может быть, со свету сгину,
А ты не покинешь меня,
и твоя чудотворная сила
Травою оденет, цветами подарит
и камень, и глину.

И если к земле прикоснуться,
чешуйки все в радугах. Надо
Ослепнуть, чтоб имя твоё
не прочесть на ступеньках и сводах
Хором этих нежно-зелёных.
Вот верности женской засада:
Ты за ночь построила город
и мне приготовила отдых.

А ива, что ты посадила
в краю, где вовек не бывала?
Тебе до рожденья могли
терпеливые ветви присниться;
Качалась она, подрастая,
и соки земли принимала.
За ивой твоей довелось мне,
за ивой от смерти укрыться.

С тех пор не дивлюсь я, что гибель
обходит меня стороною:
Я должен ладью отыскать,
плыть и плыть и, замучась, причалить.
Увидеть такою тебя,
чтобы вечно была ты со мною
И крыл твоих, глаз твоих,
губ твоих, рук - никогда не печалить.

Приснись мне, приснись мне, приснись,
приснись мне ещё хоть однажды.
Война меня потчует солью,
а ты этой соли не трогай.
Нет горечи горше, и горло моё
пересохло от жажды.
Дай пить. Напои меня. Дай мне воды
хоть глоток, хоть немного.

16 октября 1941 года Тарковский уехал из Москвы в переполненном беженцами эшелоне в Казань, чтобы оттуда добраться до Чистополя. Там он с семьей жил в проходной комнате, и в тридцатиградусные морозы работал на разгрузке дров. В конце октября и в ноябре поэт создал цикл «Чистопольская тетрадь», состоявший из семи стихотворений.

За два месяца пребывания в Чистополе Тарковский написал в Президиум Союза писателей около одиннадцати писем-заявлений с просьбой направить его на фронт. В декабре 1941 года он получил вызов в Москву и на подводах вместе с группой писателей направился в Казань, чтобы оттуда поездом добраться до Москвы. Там он получил направление в армию, и 3 января 1942 года был зачислен на должность писателя армейской газеты.

С января 1942 года по декабрь 1943 года Тарковский работал военным корреспондентом газеты 1б-й армии «Боевая тревога». Ему не раз доводилось участвовать в боевых действиях, за что он был награжден орденом Красной Звезды. Солдаты вырезали его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких. По приказу маршала Баграмяна Тарковский написал «Гвардейскую застольную» песню, которая пользовалась большой популярностью в армии. Несмотря на труднейшие условия военного быта и повседневную работу для газеты, Тарковский не забывал создавать лирические стихи – «Белый день», «На полоски несжатого хлеба...», «Ночной дождь».

БЕЛЫЙ ДЕНЬ

Камень лежит у жасмина.
Под этим камнем клад.
Отец стоит на дорожке.
Белый-белый день.

В цвету серебристый тополь,
Центифолия, а за ней -
Вьющиеся розы,
Молочная трава.

Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.

Вернуться туда невозможно
И рассказать нельзя,
Как был переполнен блаженством
Этот райский сад.

В конце сентября 1943 года Тарковский получил кратковременный отпуск в качестве поощрения за боевой подвиг и увиделся после долгой разлуки со своими родными, к тому времени вернувшимися из эвакуации. 3 октября, в день рождения дочери, он приехал в Переделкино, где жила его первая семья. По дороге с фронта в Москву им было написано несколько стихотворений («Хорошо мне в теплушке...», «Четыре дня мне ехать до Москвы...» и др.).

13 декабря 1943 года в Витебской области Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В тяжелых условиях полевого госпиталя у него развилась самая тяжелая форма гангрены - газовая. Его жена Антонина Александровна с помощью Фадеева и Шкловского получила пропуск в прифронтовую полосу, и перевезла раненого Тарковского в Москву, где в Институте хирургии Тарковскому произвели ампутацию ноги. Пока Тарковский находился в госпитале, умерла от рака его мать, а сам он, выписавшись в 1944 году из госпиталя, столкнулся с новой жизнью, к которой с трудом приспосабливался. В это время Тарковскому помогало то, что за ним самоотверженно ухаживала его вторая жена, навещали друзья, Мария Ивановна и дети.

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей направился в творческую командировку в Тбилиси, где работал над переводами грузинских поэтов, в частности Симона Чиковани. В Тбилиси он познакомился с поэтами, писателями и актерами. Михаил Синельников писал о Тарковском: «Особенно много в жизни Тарковского значила Грузия. О Грузии - вереница его стихов. С Тбилиси связаны и воспоминания о некой прекрасной Кетеване, жившей в домике у подножия Мтацминды (этот дом Арсений Александрович мне однажды показал). Пылко любил он и Нату Вачнадзе… Однажды в писательском ресторане Ната проходила мимо столика, за которым сидел Тарковский. Арсений Александрович успел сказать: «У меня есть мечта идиота, что вы со мной немного посидите!» Через некоторое время они решили пожениться. Наверное, это была бы самая красивая пара XX столетия. Специально для того, чтобы выйти замуж за Тарковского, Ната приезжала в Москву. Но история вышла не менее смешная, чем грустная. У поэта были единственные приличные брюки, и предыдущая жена, развод с которой был решён и которая знала о намерениях Тарковского, спешившего на свидание, вызвалась эти брюки выгладить. Положила на них раскалённый утюг, и он провалился сквозь брюки. Имелись ещё потешные короткие брючки, в которых никак нельзя было идти к Нате… Арсений Александрович надел их и, удручённый, поплёлся к соседям, где познакомился с Татьяной Алексеевной, которая и стала его последней женой… Много лет спустя в гостях у Арсения Александровича были молодые грузинские кинорежиссёры, друзья Андрея, и вдруг по глазам он угадал в одном из них сына Наты Вачнадзе».

В Тбилиси Арсений Александрович встречался с молодой женщиной по имени Кетевана, и посвящал ей стихи. Но родители Кетеваны возражали против возможного союза их дочери с приезжим поэтом.

Ты, что бабочкой чёрной и белой,
Не по-нашему дико и смело
И в моё залетела жильё,
Не колдуй надо мною, не делай
Горше горького сердце моё.

Чернота, окрылённая светом,
Та же чёрная верность обетам
И платок, ниспадающий с плеч.
А ещё в трепетании этом
Тот же яд и нерусская речь.

В 1945 году Тарковский подготовил к изданию книгу стихов, получившую одобрение секции поэтов в Союзе писателей и рукопись книги была передана в издательство «Советский писатель», начавшую готовить ее к печати. Но дело дошло лишь до стадии «чистых листов» и сигнального экземпляра. В книге было стихотворение с упоминанием имени Ленина, которое являлось, по словам самого Тарковского «стихотворением-паровозом, и должно было вытянуть всю книгу», и ни не было ни одного стихотворения о Сталине. Но в 1945 году имя Сталина было обязательно для любого печатного издания, и после постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» в 1946 году печать книги Тарковского была остановлена, а у ее автора сохранился лишь экземпляр «чистых листов», переплетенный его другом, поэтом Львом Горнунгом. Для Арсения Тарковского начались годы, когда даже мечта о диалоге с читателем казалась невозможной, хотя он с легкостью мог бы войти в обойму печатающихся авторов, создав несколько стихотворений о «ведущей роли партии в жизни страны», и несколько стихотворений о Сталине. Друзья так же советовали Тарковскому опубликовать свои стихи под видом переводов. Но, ни первый путь, ни второй не подходили Тарковскому. Для него было важно оставаться честным перед самим собой и своим призванием. Чтобы зарабатывать себе на жизнь, он продолжал заниматься поэтическими переводами, но для зрелого поэта с ярко выраженной творческой индивидуальностью это было тягчайшем бременем.

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни - в доме Георгия Шенгели он познакомился с Анной Ахматовой. Постановление партии, жестоко ударившее по Тарковскому, было призванное уничтожить и творчество Ахматовой. Дружба поэтов продлится до кончины Ахматовой.

1947 год был особенно трудным для Тарковского. Он тяжело переживал расставание со второй женой, которая спасла ему жизнь, приехав за ним во фронтовой госпиталь. Поэта преследовали мысли о самоубийстве, и он даже носил яд в своем кармане. Он побывал в Фирузе и Ашхабаде, разрушенным сильнейшим землетрясением, в Нукусе, где работал над переводами классика туркменской литературы Махтумкули и каракалпакской эпической поэмы «Сорок девушек». В этой поездке его в качестве секретаря сопровождала Татьяна Озерская, с которой Тарковский познакомился во время войны, попав после госпиталя в дом творчества в Переделкино.

Татьяна Озерская была москвичкой, окончившей институт иностранных языков, и работала переводчиком. Она переводила известных английских писателей, была замужем за журналистом Николаем Студенецким, и у нее был сын Алексей. Но это не помешало связать ей свою жизнь с Тарковским, который в 1948 году получил через Литфонд комнату в общей квартире на улице Коровий вал. «Коровий вал - вот мой Парнас!» - горько шутит поэт. В конце 1950 года он развёлся с Антониной Бохоновой и в январе 1951 года женился на Татьяне Озерской.

Вечерний, сизокрылый,
Благословенный свет!
Я словно из могилы
Смотрю тебе вослед.

Благодарю за каждый
Глоток воды живой,
В часы последней жажды
Подаренный тобой.

За каждое движенье
Твоих прохладных рук,
За то, что утешенья
Не нахожу вокруг.

За то, что ты надежды
Уводишь, уходя,
И ткань твоей одежды
Из ветра и дождя.

Инна Лиснянская писала Татьяне Озерской: «… Но властной и практичной матерью оказалась для Тарковского его третья жена Татьяна Алексеевна Озерская, этому уже я сама свидетельница. Она отлично поняла характер Арсения Александровича… Что же до самой Т. Озерской, пусть земля ей будет пухом, то, признаюсь, мне не особенно по сердцу женщины этого типа: крупные, твёрдые, тёртые, экономически-житейски целенаправленные, этакие «бабы за рулём». Особенно мне было неприятно в Татьяне то, как она подчёркивала детскую беспомощность, детскую зависимость Арсения Александровича от неё, даже в некотором смысле культивировала в нём эту беспомощную зависимость. И уже последние годы жизни, как мне рассказывали, Арсений Александрович совершенно не мог без неё обходиться и, если она ненадолго отлучалась, оглядывался и твердил: «Где Таня, где Таня?». Но надо воздать должное Татьяне Алексеевне Озерской. Она долгие годы непечатающемуся поэту почти ежедневно повторяла: «Арсюша, ты - гений!». Об этом мне неоднократно (а скорее всего - себе) напоминал Тарковский именно тогда, когда был удручён какой-нибудь Татьяниной грубостью. А как долгие годы непечатающийся поэт нуждался в такой поддержке - «Арсюша, ты - гений», - и говорить нечего! Возможно, благодаря именно тем чертам характера Озерской, которые мне противопоказаны, вышли в свет книги «Перед снегом», «Земле - земное».

Олег Николаевич Писаржевский, писатель и публицист, сказал о Татьяне Алексеевне: «Красота женская - понятие относительное, а вот порода - это бесспорно. В Тане порода чувствуется и на расстоянии, и при близком знакомстве».

Стихи в тетрадях

Мало ли на свете
Мне дано чужого, -
Не пред всем в ответе
Музыка и слово.

А напев случайный,
А стихи - на что мне?
Жить без глупой тайны
Легче и бездомной.

И какая малость
От неё осталась, -
Разве только жалость,
Чтобы сердце сжалось,

Да ещё привычка
Говорить с собою,
Спор да перекличка
Памяти с судьбою…

Из интервью Марины Тарковской: «Ходили слухи, что третий брак вашего отца не был счастливым. - Пять лет он сопротивлялся этому браку, понимал, что совершает роковую ошибку. Но всё-таки не сумел преодолеть очень сильную волю этой женщины. - Быть женой талантливого человека - значит, стать добровольной жертвенницей, служить ему постоянно. - Вот этого в ней как раз и не было. Татьяна Алексеевна много работала и в бытовом смысле уделяла мало внимания папе».

Внук поэта, Михаил Тарковский писал: «Грустная и поучительная вся эта история с дедушкой и его последней женой. Неохота даже писать об этом, потому что получилось так, что, имея квартиру на Садовой, свой дом, жили они все последние годы в казенных домах творчества и ветеранов кино. Помню дедушку сидящим в уже какой-то старческой вековой полудреме с какой-нибудь книгой в руке. И как каждый час заходили люди, от которых он так устал за всю жизнь, что и сказать нельзя.… В общем, загадочный человек был и беззащитный…

Во время подготовки к празднованию семидесятилетия Сталина в 1949 году члены ЦК партии поручили Тарковскому, как одному из лучших советских переводчиков, сделать переводы юношеских стихов Сталина. Но вождь не одобрил идеи издания своих стихов, и переведенные тексты так и не были опубликованы, и летом 1950 года поэт отправился в Азербайджан вместе с дочерью Мариной, Татьяной Озерской и ее сыном Алексеем. Там он работал над переводом поэмы Разула Рзы «Ленин».

22 марта 1951 года после тяжелой болезни умерла Антонина Бохонова. На ее смерть поэт отозвался стихами «Смерть меня к похоронам...» и «Фонари».

ФОНАРИ

Мне запомнится таянье снега
Этой горькой и ранней весной,
Пьяный ветер, хлеставший с разбега
По лицу ледяною крупой,
Беспокойная близость природы,
Разорвавшей свой белый покров,
И косматые шумные воды
Под железом угрюмых мостов.

Что вы значили, что предвещали,
Фонари под холодным дождем,
И на город какие печали
Вы наслали в безумье своем,
И какою тревогою ранен,
И обидой какой уязвлен
Из-за ваших огней горожанин,
И о чем сокрушается он?

А быть может, он вместе со мною
Исполняется той же тоски
И следит за свинцовой волною,
Под мостом обходящей быки?
И его, как меня, обманули
Вам подвластные тайные сны,
Чтобы легче нам было в июле
Отказаться от черной весны.

Тарковский продолжал ездить в творческие командировки, участвовал в декадах национальных литератур, встречался с поэтами и писателями, а так же занимался астрономией. В 1957 году он получил квартиру в кооперативном писательском доме у станции метро «Аэропорт». Тогда же, в 1958 году им было написано около сорока стихотворений, в том числе «Оливы», «Вечерний, сизокрылый...», «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог...» и другие. Но трагические неудачи с публикацией первой книги надолго лишили поэта желания предлагать свои стихи к изданию.

Даже после наступления хрущевской «оттепели» Арсений Тарковский не хотел предлагать сам в печать свои произведения. Но жена поэта Татьяна Озерская и его друг Виктор Виткович, понимавшие, что в новых условиях книга Тарковского может «пройти», подготовили подборку стихов, которую поэт назвал «Перед снегом», и отнесли ее в редакцию поэзии издательства «Советский писатель». В 1962 году, когда Арсению Тарковскому было уже пятьдесят пять лет, вышла его первая книга. В конце августа того же года его сын кинорежиссер Андрей Тарковский получил Большой приз Венецианского международного кинофестиваля. Книга «Перед снегом», вышедшая небольшим тиражом в 6000 экземпляров, мгновенно разошлась, стала открытием для читателя и подтвердила репутацию поэта среди братьев по цеху. Анна Ахматова отозвалась на нее хвалебной рецензией.

В шестидесятые годы вышли еще две книги Тарковского: в 1966 году – «Земле - земное», а в 1969 году – «Вестник». Тарковского стали приглашать с выступлениями на ставшие тогда популярными вечера поэзии. В 1966-1967 годах он вел поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей, у него появилась возможность в составе писательской делегации посетить Францию и Англию.

5 марта 1966 года умерла Анна Ахматова, и ее смерть стала для поэта большим личным горем. 9 марта вместе с Вениамином Кавериным Тарковский сопровождал гроб с телом Анны Андреевны в Ленинград, и выступил на гражданской панихиде по ней.

Памяти Анны Ахматовой поэт посвятил цикл стихотворений.

Предчувствиям не верю и примет

Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо

Мы все уже на берегу морском,

В 1971 году Тарковскому была присуждена Государственная премия Туркменской ССР имени Махтумкули, в 1974 году в издательстве «Художественная литература» вышла книга «Стихотворения», а в 1977 году в связи с семидесятилетием советское правительство наградило Тарковского орденом Дружбы народов. В следующем году в Тбилиси в издательстве «Мерани» вышла его книга «Волшебные горы», в которую наряду с оригинальными стихами были включены переводы грузинских поэтов.

5 октября 1979 года умерла Мария Вишнякова, первая жена поэта. Арсений Александрович присутствовал на ее похоронах на Востряковском кладбище. Когда в 1974 году Андрей Тарковский снял фильм «Зеркало», роль матери в пожилом возрасте исполнила Мария Ивановна Вишнякова, а стихи за кадром читал сам Арсений Тарковский. Андрей Тарковский рассказывал: «В «Зеркале» мне хотелось рассказать не о себе, а о своих чувствах, связанных с близкими людьми, о моих взаимоотношениях с ними, о вечной жалости к ним и невосполнимом чувстве долга». Памяти своей матери Андрей Тарковский так же посвятил фильм «Ностальгия».

В начале восьмидесятых годов вышли сразу три книги поэта: «Зимний день», «Избранное» и «Стихи разных лет». Книга «Избранное», состоявшая из стихотворений, поэм и переводов стала самым значительным из изданий, вышедших при жизни поэта.

В июле 1984 года на пресс-конференции в Милане заявил о своем невозвращении в Советский Союз Андрей Тарковский, уехавший ранее в Италию для съемок фильма «Ностальгия». Арсений Тарковский принял решение сына, уважая его гражданскую позицию, но в письме к нему, написанному по настоянию чиновников Госкино, он выразил свое убеждение в том, что русский художник должен жить и работать на родине. Арсений Александрович тяжело переживал разлуку с сыном, и смерть Андрея 29 декабря 1986 года стала для него страшным ударом.

Усилиями Секретариата Союза кинематографистов с имени Андрея Тарковского был снят запрет, что сняло опалу и с его отца. В связи с восьмидесятилетием Арсений Тарковский был награжден орденом Трудового Красного Знамени, и вышли его сборники «От юности до старости» и «Быть самим собой». Но в подготовке этих книг к изданию Тарковский уже не участвовал из-за плохого состояния здоровья. В эти книги вошли стихи, ранее не включенные автором в свои сборники.

Последние годы Арсений Тарковский провел в Доме ветеранов кино. К ноябрю 1988 года его состояние ухудшилось, и он был направлен на лечение в Центральную клиническую больницу. Вышедшая в апреле 1989 года книга «Звезды над Арагацем» стала последним прижизненным изданием поэта.

Арсений Тарковский скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. Похороны состоялись 1 июня на кладбище в Переделкине.

Там же в храме Преображения Господня его отпевали…

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,

Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова

В ноябре 1989 года Постановлением Правительства СССР поэту была посмертно присуждена Государственная премия за книгу «От юности до старости».

В последний месяц осени, на склоне
Суровой жизни,
Исполненный печали, я вошёл
В безлиственный и безымянный лес.
Он был по край омыт молочно-белым
Стеклом тумана. По седым ветвям
Стекали слёзы чистые, какими
Одни деревья плачут накануне
Всеобесцвечивающей зимы.
И тут случилось чудо: на закате
Забрезжила из тучи синева,
И яркий луч пробился, как в июне,
Как птичьей песни лёгкое копьё,
Из дней грядущих в прошлое моё.
И плакали деревья накануне
Благих трудов и праздничных щедрот
Счастливых бурь, клубящихся в лазури,
И повели синицы хоровод,
Как будто руки по клавиатуре
Шли от земли до самых верхних нот.

В 2008 году об Арсении Тарковском была подготовлена телевизионная передача из цикла «Засадный полк».

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовлен Татьяной Халиной.

Использованные материалы:

Воспоминания и интервью Марины и Андрея Тарковских
Материалы сайта www.a88.narod.ru
Материалы сайта «Википедия»
Воспоминания друзей семьи Тарковских.

Стихотворения Арсения Тарковского, звучащие в фильмах Андрея Тарковского.

Фильм «Сталкер» - в исполнении Александра Кайдановского

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло.
Только этого мало.

Фильм «Зеркало» - в исполнении Арсения Тарковского

Первые свиданья

Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.

Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.

А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - Боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало: царь.

На свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз кувшин, - когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.

Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...

Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.

Эвридика.

У человека тело
Одно, как одиночка.
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.

Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.

Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, -
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?

И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.

Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.

Жизнь, жизнь

Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом,-
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.

Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.
Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.

С утра я тебя дожидался вчера,
Они догадались, что ты не придешь,
Ты помнишь, какая погода была?
Как в праздник! И я выходил без пальто.

Сегодня пришла, и устроили нам
Какой-то особенно пасмурный день,
И дождь, и особенно поздний час,
И капли бегут по холодным ветвям.

Ни словом унять, ни платком утереть...

Фильм «Ностальгия» - в исполнении О. Янковского

Меркнет зрение - сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.

Сборники

«Перед снегом» (1962)
«Земле - земное» (1966)
«Вестник» (1969)
«Волшебные горы» (1978)
«Зимний день» (1980)
«Избранное» (полное прижизненное собрание стихотворений и переводов) (1982)
«Стихи разных лет» (1983)
«От юности до старости» (1987)
«Быть самим собой» (1987)
«Благословенный свет» (1993)
Собрание сочинений в 3-х тт. (1991-1993)

Фильмы, в которых звучат стихи А. А. Тарковского

Зеркало - звучат стихи в исполнении автора.
Сталкер - стихотворение "Вот и лето прошло" читает А. Кайдановский
Ностальгия - стихотворение "Меркнет зрение - сила моя" читает О. Янковский
Посредине мира - звучат стихи в исполнении автора.
Малютка жизнь - автор с экрана читает свои стихи.

Арсе́ний Алекса́ндрович Тарко́вский (25 июня 1907, Елисаветград, Херсонская губерния - 27 мая 1989, Москва) - русский поэт и переводчик с восточных языков. Сторонник классического стиля в русской поэзии. Отец кинорежиссёра Андрея Тарковского. Посмертно награждён Государственной премией СССР (1989).

Детство и юность (1907-1923)

Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде, в то время уездном городе Херсонской губернии (ныне город Кропивницкий, Украина). Его отец, Александр Карлович (1862-1924), чей первый достоверно известный предок по отцовской линии был польским дворянином по имени Матеуш Тарковский (польск. Mateusz Tarkowski), работал служащим Елисаветградского Общественного банка. За участие в 1880-х гг. в организации народнического кружка Александр Карлович находился под гласным надзором полиции. Три года он провёл в тюрьмах Воронежа, Елисаветграда, Одессы и Москвы, был выслан на пять лет в Восточную Сибирь. В ссылке он начал заниматься журналистикой, сотрудничая с иркутскими газетами. По возвращении в Елисаветград писал для одесских и елисаветградских газет.

После смерти своей первой жены женился вторично на Марии Даниловне Рачковской - румынке родом из Ясс (нынче город в Румынии). От этого брака родились двое сыновей: Валерий, погибший в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года, и младший сын Арсений.

Другая версия гласит, что «во время пребывания Петра I в Дагестане в 1722 году Гамза-бек отцом, шамхалом Адиль-Гиреем Тарковским, был отдан русскому государю („в аманаты“) на воспитание. Тот увез его с собой в Россию. Его дальнейшая судьба покрыта мраком безвестности. Возможно, что именно он, навсегда оставшись на государевой службе в России, женившись на христианке и приняв православие, стал родоначальником русской ветви Тарковских, в потомстве которых в истории культуры России хорошо известны отец и сын Арсений и Андрей Тарковские». По словам дочери поэта и составительницы родословной Марины Тарковской, эта версия происхождения «совершенно беспочвенная», и «ни в одном документе подтверждения этих баек нет».

Александр Карлович, отец Арсения Александровича, был воспитанником драматурга и актёра Ивана Карповича Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из основателей украинского национального театра. В семье преклонялись перед литературой и театром, писали стихи и пьесы для чтения в кругу семьи. Сам Александр Карлович, помимо занятий журналистикой, писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте , Джакомо Леопарди, Виктора Гюго и других поэтов. Был лично знаком с Лениным и Пилсудским.

Маленьким мальчиком Арсений Тарковский вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера столичных знаменитостей - Игоря Северянина, Константина Бальмонта , Фёдора Сологуба.

В 1919 г. был задержан вместе со своим старшим братом, бросившим бомбу в атаманшу Маруську Никифорову и отпущен по её приказу.

В 1921 году, после гражданской войны на Украине и установления там советской власти, Арсений и его друзья, бредившие поэзией, опубликовали в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризовали главу советского правительства Ленина. Молодых людей арестовали и привезли в Николаев, который в те годы был административным центром области. Арсению Тарковскому удалось бежать с поезда по дороге. После этого он скитался по Украине и Крыму, перепробовал несколько профессий: был учеником сапожника, работал в рыболовецкой артели. По другим данным, в 1925 году мирно закончил профтехшколу в Елисаветграде, после чего отправился в Москву.

Переезд в Москву. Довоенные годы (1923-1941)

В 1923 году Арсений Александрович переехал в Москву к сестре своего отца. В 1925 году поступил учиться на Высшие литературные курсы, возникшие на месте закрытого после смерти Валерия Брюсова созданного им Литературного института. При поступлении Тарковский познакомился с поэтом и теоретиком стиха Георгием Аркадьевичем Шенгели, который стал его учителем и старшим другом. Вместе с Тарковским на курсе учились Мария Петровых, Юлия Нейман, Даниил Андреев. В том же 1925 году на подготовительный курс поступила Мария Вишнякова, ставшая в феврале 1928 года женой Арсения Тарковского. Два года, начиная с 1929, Тарковский получал ежемесячную стипендию Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, которая помогала существовать молодой семье. В том же году из-за скандального происшествия - самоубийства одной из слушательниц - закрылись Высшие литературные курсы. Слушатели, не успевшие окончить Курсы, были допущены к экзаменам при МГУ.

По словам самого поэта, стихи Арсений Александрович начал писать «с горшка». Однако первые публикации Тарковского - четверостишие «Свеча» (сборник «Две зари», 1927 год) и стихотворение «Хлеб» (журнал «Прожектор», № 37, 1928 год) - состоялись уже во время обучения на Высших литературных курсах.

В 1924-1929 Тарковский был сотрудником газеты «Гудок», автором судебных очерков, стихотворных фельетонов и басен (один из его псевдонимов - Тарас Подкова).

В 1931 году Тарковский работал на Всесоюзном радио старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию, писал пьесы для радиопостановок. По заданию литературно-художественного отдела Всесоюзного радио он написал пьесу «Стекло». Чтобы познакомиться со стекольным производством, он ездил на стекольный завод под Нижним Новгородом. 3 января 1932 года пьеса «Стекло» (с участием актёра Осипа Наумовича Абдулова) была передана по Всесоюзному радио. Эта радиопьеса Тарковского подверглась резкой критике за «мистику» - в качестве литературного приёма Тарковский ввёл голос родоначальника русского стекла Михаила Ломоносова.

Примерно с 1933 года Тарковский начал заниматься художественным переводом. Георгий Шенгели, тогда сотрудник Отдела литературы народов СССР Государственного литературного издательства, привлекает к переводческому делу таких поэтов, как Вера Звягинцева, Мария Петровых, Марк Тарловский, Аркадий Штейнберг, Арсений Тарковский и другие.

Работа над переводами национальных поэтов была связана с творческими командировками (Киргизия, Крым, Кавказ). Вместе с близким другом Аркадием Акимовичем Штейнбергом Тарковский работал над переводами поэм и стихов сербского поэта-эмигранта Радуле Марковича, писавшего под псевдонимом Стийенский.

В 1936 году Тарковский познакомился с Антониной Александровной Бохоновой, женой критика и литературоведа Владимира Тренина, соратника Маяковского и Давида Бурлюка.

Летом 1937 года Арсений окончательно оставил семью - к тому времени он был отцом двоих детей, Андрея (1932-1986) и Марины (1934) - и соединил свою жизнь с Бохоновой.

Летом 1939 года Тарковский с Антониной Александровной Бохоновой и её дочерью Еленой Трениной по заданию Союза писателей СССР ездил в Чечено-Ингушскую АССР для работы над переводами местных поэтов. Они жили в Грозном и в посёлке Ведено.

Осенью 1939 года Арсений Александрович приезжал в Ленинград по издательским делам, там он заболел дифтерией и оказался в инфекционной больнице «Боткинские бараки», где в то же время находился на лечении композитор Дмитрий Шостакович. Выйдя из больницы, Тарковский присутствовал на похоронах Л. Д. Менделеевой, жены А. А. Блока.

27 февраля 1940 года состоялось заседание Президиума Союза советских писателей, на котором поэт и переводчик Марк Тарловский рекомендовал Тарковского в Союз писателей, обратив внимание собрания на него как на мастера перевода, перечислив его работы - переводы киргизской поэзии, грузинских народных песен, трагедии Корнеля «Цинна», туркменского поэта Кемине. Так Тарковский был принят в союз писателей СССР.

В 1940 г. Арсений Александрович развёлся со своей первой женой и оформил брак с А. А. Бохоновой. Также осенью 1940 года он, вероятно, познакомился с Мариной Ивановной Цветаевой .

Война (1941-1945)

Начало войны застало Тарковского в Москве. В августе он проводил в эвакуацию в г. Юрьевец Ивановской области свою первую жену и детей. Вторая жена и её дочь уехали в г. Чистополь Татарской АССР, куда эвакуировали членов Союза писателей и членов их семей. Оставшись в Москве, Тарковский прошёл вместе с московскими писателями военное обучение. По заключении медкомиссии, мобилизации в действующую армию он не подлежал.

Арсений принимал участие в поэтических встречах, которые организовывал Союз писателей для москвичей. В первых числах сентября 1941 года Тарковский узнал о трагической гибели Марины Цветаевой и отозвался на неё горестными стихами.

16 октября 1941 года, в день эвакуации Москвы, Арсений Александрович вместе с престарелой матерью покинул столицу. Они отправились в Казань, чтобы оттуда добраться до Чистополя.

В конце октября и ноябре 1941 года в Чистополе, где Тарковский жил тогда вместе с семьёй, он создал цикл «Чистопольская тетрадь», состоявший из семи стихотворений.

За два месяца пребывания в Чистополе Тарковский написал в Президиум Союза писателей около одиннадцати писем-заявлений с просьбой направить его на фронт. В декабре 1941 года он наконец получил вызов в Москву. Там он ждал направления в действующую армию и получил его в самом конце года. 3 января 1942 года Приказом Народного Комиссариата Обороны за № 0220 он был «зачислен на должность писателя армейской газеты» и с января 1942 по декабрь 1943 года работал военным корреспондентом газеты 16-й армии «Боевая тревога».

На передовую для сбора информации Арсений Александрович ходил, либо ездил через день. Его напарник Леонид Гончаров погиб при исполнении редакционного задания. Тарковскому не раз довелось участвовать в боевых действиях. 7 апреля 1943 он был награждён орденом Красной Звезды.

Как корреспонденту фронтовой газеты, ему приходилось работать в разных жанрах - на страницах «Боевой тревоги» печатались стихи Тарковского, воспевавшие подвиги солдат и офицеров, частушки, басни, высмеивавшие гитлеровцев. В те годы Тарковскому пригодился его опыт работы в газете «Гудок». Солдаты выреза́ли его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких, что можно назвать самой большой наградой для поэта. По приказу командующего фронтом генерала Баграмяна Тарковский написал песню «Гвардейская застольная» («Наш тост» - «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина…»), которая пользовалась большой популярностью в армии. Несмотря на трудные условия военного быта и на повседневную работу для газеты, Тарковский продолжал писать стихи и для себя, для будущего читателя - такие лирические шедевры, как «Белый день», «На полоски несжатого хлеба…», «Ночной дождь» и др.

В конце сентября 1943 года Тарковский получил кратковременный отпуск в качестве поощрения за боевой подвиг. По дороге с фронта в Москву Арсений Александрович написал несколько стихотворений («Хорошо мне в теплушке…», «Четыре дня мне ехать до Москвы…» и др.). После долгой разлуки он увиделся со своими родными, к тому времени вернувшимися из эвакуации. 3 октября, в день рождения дочери, Тарковский приезжал в Переделкино, где жила его первая семья.

13 декабря 1943 года под г. Городок Витебской области Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В условиях полевого госпиталя у него развилась самая тяжёлая форма гангрены - газовая. Его жена, Антонина Александровна, с помощью друзей получила пропуск в прифронтовую полосу и привезла раненого Арсения в Москву, где в Институте хирургии профессор Вишневский произвёл ему шестую ампутацию. В 1944 году Тарковский вышел из госпиталя. В то время, когда Тарковский находился в госпитале, умерла от рака его мать, так и не узнав о несчастье, постигшем сына. Для Тарковского наступила новая жизнь, к которой он с трудом приспосабливался. За ним самоотверженно ухаживала его вторая жена, навещали друзья, Мария Ивановна, его первая жена, и дети.

«Молчание музы». Восточные переводы (1945-1962)

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей ездил в творческую командировку в Тбилиси, где работал над переводами грузинских поэтов, в частности Симона Чиковани. В Тбилиси он познакомился с местными поэтами, писателями, актёрами.

В том же 1945 году Тарковский подготовил к изданию книгу стихов, которая получила одобрение на собрании секции поэтов в Союзе писателей, рукопись, несмотря на отрицательную рецензию критика Евгении Книпович, была подписана издательством к печати и дошла в производстве до стадии «чистых листов» и сигнального экземпляра. Но в силу политических «несоответствий» (в книге не было ни одного стихотворения, воспевавшего «вождя» - Сталина, и лишь одно - с упоминанием имени Ленина), после Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» 1946 года печать книги была остановлена.

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни - в доме Г. А. Шенгели он познакомился с Анной Андреевной Ахматовой , великой русской поэтессой. До момента знакомства они уже были связаны общей судьбой - постановление партии, направленное в основном против Ахматовой и Зощенко, жестоко ударило и по Тарковскому, лишив и его возможности печататься. Дружба поэтов продлилась до кончины Ахматовой.

1947 год был особенно трудным для Тарковского. Он тяжело переживал расставание со второй женой, Бохоновой, которая спасла ему жизнь, приехав за ним во фронтовой госпиталь, и которую он решил бросить. В 1946-1947 он проживал с Т. А. Озерской в Ашхабаде, работая над переводами туркменских поэтов (Махтумкули и др.). Для Тарковского начались долгие годы «молчания». Чтобы существовать, приходилось заниматься поэтическим переводом, что для зрелого поэта с ярко выраженной творческой индивидуальностью было тяжким бременем. Однако в эти годы шла работа над переводами классика туркменской литературы Махтумкули и каракалпакской эпической поэмы Кырк кыз («Сорок девушек»), которые стали доступны для русскоязычного читателя благодаря трудам Тарковского.

В 1949 году, во время подготовки празднования семидесятилетия Сталина, члены ЦК ВКП(б) поручили Тарковскому выполнить переводы юношеских стихов Сталина. Однако Сталин не одобрил идеи издания своих стихов, и подстрочники переведённых стихов были отозваны обратно. Летом 1950 года поэт отправился в Азербайджан (Баку, Мардакяны, Алты-Агач); там он работал над переводом поэмы Расула Рзы «Ленин».

В конце 1950 года Тарковский расторг брак с А. А. Бохоновой и 26 января 1951 года официально женился на Т. А. Озерской, которая до того несколько лет сопровождала поэта в командировках в качестве секретаря (сама она утверждает, что свадьба состоялась в 1946 году). 22 марта 1951 г. после тяжелой болезни скончалась А. А. Бохонова, его вторая жена. На её смерть поэт отозвался стихами «Жизнь меня к похоронам…» и «Фонари».

Тарковский продолжал работать. Он ездил в творческие командировки, участвовал в декадах национальных литератур, встречался с поэтами и писателями, серьёзно занимался астрономией… И при этом не переставал писать для себя, в стол. Его рукописные тетради пополнялись новыми стихами. Особенно продуктивным был для поэта 1958 год, когда им было написано около сорока стихотворений, в том числе «Оливы», «Вечерний, сизокрылый…», «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог…» и другие.

Первые сборники. Последние годы (1962-1989)

Трагические неудачи с публикацией первой книги надолго отбили у Тарковского желание предлагать свои стихи к изданию. Даже с наступлением хрущёвской «оттепели» он не хотел нарушать свой принцип. Жена поэта, Т. А. Озерская, и его друг Виктор Виткович, понимая, что в новых условиях книга Тарковского может быть издана, подготовили подборку стихов, которую поэт назвал «Перед снегом», и отнесли её в редакцию поэзии издательства «Советский писатель». Книга получила одобрительные отзывы М. Алигер и Е. Златовой.

В 1962 году, когда Арсению Александровичу было уже 55 лет, вышла его первая поэтическая книга «Перед снегом». В конце августа того же года его сын кинорежиссёр Андрей Тарковский получил Гран-при Венецианского международного кинофестиваля. Таким образом, отец и сын дебютировали в одном году.

В 1960-е годы вышли ещё две книги Тарковского: в 1966 году - «Земле - земное», в 1969 - «Вестник». Тарковского стали приглашать с выступлениями на популярные в те годы вечера поэзии. В 1966-1967 годах он вёл поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей. У него появилась возможность посетить в составе писательской делегации Францию и Англию (1966 и 1967 гг.). В Лондоне Тарковские встретились и познакомились с профессором Лондонского университета, знатоком русской литературы Питером Норманом и его женой Натальей Семёновной Франк, дочерью известного религиозного философа Семёна Франка, высланного по приказу Ленина из Советской России в 1922 году.

5 марта 1966 года умерла Анна Андреевна Ахматова; эта смерть явилась для Тарковского большим личным горем. 9 марта вместе с В. А. Кавериным Тарковский сопровождал гроб с телом Анны Андреевны в Ленинград, выступал на гражданской панихиде по ней. Памяти Анны Ахматовой поэт позже посвятил цикл стихотворений.

В 1971 году Тарковскому была присуждена Государственная премия Туркменской ССР им. Махтумкули. В 1974 год вышла первая книга избранных стихов Тарковского «Стихотворения» с предисловием Маргариты Алигер, в которую вошли произведения, написанные им с 1929 по 1971 годы. В 1977 году, в связи с семидесятилетием Тарковского, советское правительство наградило его орденом Дружбы народов.

В 1978 году в Тбилиси в издательстве «Мерани» вышла книга Тарковского «Волшебные горы», в которую наряду с его оригинальными стихотворениями были включены его переводы грузинских поэтов.

5 октября 1979 года умерла Мария Ивановна Вишнякова, первая жена поэта, мать его детей, Андрея и Марины, женщина, с которой были связаны годы становления Тарковского как поэта и как личности, которая воспитала его детей в духе любви к отцу и к его поэзии. Арсений Александрович присутствовал на её похоронах на Востряковском кладбище.

В начале 1980-х гг. вышли три книги Тарковского: 1980 - «Зимний день» (изд. «Советский писатель»), 1982 - «Избранное» (изд. «Художественная литература»), 1983 - «Стихи разных лет» (изд. «Современник»). Самое значительное из этих изданий - книга «Избранное» (Стихотворения, поэмы, переводы) - наиболее полная книга поэта из числа вышедших при его жизни.

6 марта 1982 года уехал в Италию для работы над фильмом «Ностальгия» Андрей Арсеньевич Тарковский. 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане Андрей заявил о своем невозвращении в Советский Союз. Это решение сына Тарковский принял, уважая его гражданскую позицию. Однако, в письме к нему Арсений выразил своё убеждение в том, что русский художник должен жить и работать на родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю. Арсений Александрович тяжело переживал разлуку с сыном. Смерть Андрея 29 декабря 1986 года явилась для отца неожиданным и страшным ударом. Болезнь Арсения Александровича стала стремительно прогрессировать.

Усилиями Секретариата Союза кинематографистов СССР имя Андрея Тарковского начало возвращаться на родину. Это сняло опалу и с отца. В связи с восьмидесятилетием Арсений Александрович был награждён в 1987 году орденом Трудового Красного Знамени. В том же году вышли сборники Тарковского, «От юности до старости» (изд. «Советский писатель») и «Быть самим собой» (изд. «Советская Россия»), в подготовке к изданию которых он сам уже не участвовал из-за тяжёлого физического состояния.

Последние годы жизни Арсений Тарковский провёл в Доме ветеранов кино. К ноябрю 1988 года его состояние настолько ухудшилось, что он был направлен на лечение в Центральную клиническую больницу. В начале ноября того же года Тарковский был награждён орденом Отечественной войны I степени.

Вышедшая в апреле 1989 года книга «Звёзды над Арагацем» (Ереван, изд. «Советакан Грох») была последним прижизненным изданием поэта.

Арсений Александрович скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. Для прощания с поэтом был предоставлен Большой зал Центрального дома Литераторов. Похороны состоялись 1 июня на кладбище в Переделкино после отпевания в храме Преображения Господня.

В ноябре 1989 года Постановлением Правительства СССР Арсению Тарковскому была посмертно присуждена Государственная премия СССР за книгу «От юности до старости».

В 1993 году по инициативе петербургского издателя Вадима Назарова был выпущен сборник «Благословенный свет» с предисловием Юрия Кублановского и хроникой жизни и творчества поэта (в качестве составителя выступила Марина Арсеньевна Тарковская).

К генеалогии Арсения и Андрея Тарковских

По данному вопросу существуют две версии: одна - кумыкская (шаухальская), другая - польская (шляхетская). За каждой из них - сведения исторических источников, отрывочные генеалогические данные, семейные легенды, идентификационные высказывания самих Тарковских, их близких, друзей, хорошо знакомых, и предпринятые в последние годы, но не доведённые до конца, историко-родословные разыскания учёных. Утверждать же, что вопрос этот решен сегодня в пользу какой-то одной из этих версий было бы опрометчиво и преждевременно). На первый взгляд, эти две версии прямо противоречат и в чём-то взаимно отрицают друг друга.

Польская версия

Наиболее полно она впервые изложена в различных газетных публикациях и книге «Осколки зеркала» Марины Тарковской, дочери Арсения Тарковского. «Помню, ещё девочкой, рассказывает она, - я видела генеалогическое древо Тарковских, которое хранилось в нашем доме после смерти бабушки, папиной матери. На пергаменте тушью были нарисованы кружочки, в каждый из которых было вписано имя. Я помню, что нашла имя папы и братьев. Более далекие предки тогда меня не интересовали. Потом этот пергамент куда-то исчез, осталась грамота 1803 г. - „патент“, написанный по-польски, в котором подтверждаются дворянские привилегии майора Матвея Тарковского. Из этой грамоты и других документов ясно, что род Тарковских - польского происхождения, что прадед и дед папы жили на Украине и были военными. Они исповедовали римско-католическую веру, а папин отец был записан в церковной книге православным и считал себя русским. Так что родословная, которая составлена дагестанскими исследователями, ничем не подтверждается».

Кумыкская версия

Эта версия, очевидно, в семье Тарковских существовала изначально и получила широкое распространение со времени первого приезда Арсения Тарковского в Дагестан в 1938 году. На своё происхождение от шамхалов Дагестана не раз указывали и отец, и сын Тарковские. Более того, «гордились своими дагестанскими предками». О существовании в семье такой версии происхождения их фамилии не отрицает и дочь Арсения Марина Тарковская.

Однако ни эта, ни другая (польская) версии, многократно воспроизводимые на страницах публицистической и мемуарной литературы, документированными источниками не подкрепляются.

Музеи и памятники

В феврале 2008 года было объявлено, что в Москве, по адресу 1-й Щипковский переулок, дом 26 (где семья поэта жила в 1934-1962 годах), к 2011 году будет открыт музей Арсения и Андрея Тарковских. В итоге (2017 год) проект так и не был реализован.

20 июня 2010 стало известно, что в Кропивницком планируют установить памятник Арсению Тарковскому. Финансирование установки памятника будет обеспечено на государственном уровне украинской и российской сторонами. Автором памятника будет местный архитектор Виталий Кривенко. В рамках украинской декоммунизации именем Арсения Тарковского была переименована бывшая улица Володарского в Кропивницком.

Премии

Государственная премия СССР
Государственная премия Каракалпакской АССР (1967)
Государственная премия Туркменской ССР (1971)

Сборники

«Перед снегом» (М., Советский писатель, 1962)
«Земле - земное» (М., Советский писатель, 1966)
«Вестник» (М., Советский писатель, 1969)
«Стихотворения» (М., Художественная литература, 1974)
«Волшебные горы». (стихи и переводы с грузинского) - Тбилиси, Мерани, 1978. - 284 с., 15 000 экз.
«Зимний день» (М., Советский писатель, 1980)
«Избранное» (полное прижизненное собрание стихотворений и переводов) (М., Художественная литература,1982)
«Стихи разных лет» (М., Современник, 1983)
«От юности до старости» (М., Советский писатель, 1987)
«Быть самим собой» (М., Советская Россия, 1987)
«Звёзды над Арагацем». Ереван, 1988
«Благословенный свет» (1993)
Собрание сочинений в 3-х тт. (М., Художественная литература,1991-1993; Т.1, 2 - 50 000 экз., Т.3 - 20 000 экз.)

Переводы

Поэты Чечено-Ингушетии. Грозный, 1939
Кеминэ . Собрание песен и стихов. М., 1940
Стийенский Р . Спужская крепость. М., 1944
Стийенский Р . Зеленый меч. М.-Л., 1945
Рза Р . Ленин. Баку, 1950
Таджибаев К. Сорок девушек. М., 1951
Таджибаев К. Сорок девушек. М., 1956
Шираз О . Сиаманто и Хаджезаре. М., 1956
Стийенский Р . Волшебные гусли. Л., 1957
аль-Маарри . Стихотворения. М., 1971
Чавчавадзе И . Несколько картин. Тбилиси, 1975.
аль-Маарри . Стихотворения. М., 1979
Таджибаев К. Сорок девушек. Нукус, 1983

Фильмы, в которых звучат стихи А. А. Тарковского

Зеркало - звучат стихи в исполнении автора.
Ностальгия - стихотворение «Меркнет зрение - сила моя» читает О. Янковский
Посредине мира - звучат стихи в исполнении автора.
Сталкер - стихотворение «Вот и лето прошло» читает Александр Кайдановский
Малютка жизнь - автор с экрана читает свои стихи.

Музыка

Группы «Браво» и «Круиз» исполняли песню «Звездный каталог» на стихи А. Тарковского.
София Ротару - «Вот и лето прошло» на стихи А. Тарковского.
Елена Фролова написала много песен на стихи Арсения Тарковского.
Песню «Кузнечики» на стихи А. Тарковского написал Сергей Никитин. Её исполняет Елена Камбурова.
Александр Карпенко написал несколько песен на стихи Арсения Тарковского.
Рок-группа «Диалог» - «Эвридика», «Сверчок», «Под прямым углом», «Стань самим собой», «Я пытался разобраться сам», «Флейта», «Ночной дождь», «Рыбак», «Верблюд», «Дом напротив», «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог», а также сюита «Посредине мира» на стихи А. Тарковского.
Регги-группа «Jah Division» - «Стол накрыт» на стихи А. Тарковского.
Вадим и Валерий Мищуки - песня «Ночной дождь»
The Revolutionary Army of the Infant Jesus - Nostalgia
Pier Bucci & B.A.D. - Poem Стих «Жизнь, жизнь»
Jay Jay Pistolet - Can"t Let Go
Группа «Darkwood» - «Aftermath» на стих А. Тарковского «Вот и лето прошло»
Группа Стаса Намина «Цветы» - песня «Зуммер»
Ольга Братчина - "Да будет мир благословен", "Спасибо скажу", "Домик"
Группа «Chante Ista» - Стих «Жизнь, Жизнь»
Группа «Despot» бразилия блэк метал single «Artifact» звучат строчки «Вот и лето прошло»

Книги, в которых использованы стихи А. А. Тарковского

стихотворение «Я так давно родился…» было использовано в повести Зеленые воды Ишмы из цикла Наваждения Макса Фрая
стихотворение «Дерево Жанны» было использовано в повести Мастер Ветров и Закатов из цикла Сновидения Ехо Макса Фрая

Детство и юность (1907-1923)

Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде, уездном городе Херсонской губернии. Его отец, Александр Карлович (1862-1924), был служащим Елисаветградского Общественного банка. Его первым известным предком по отцовской линии был польский дворянин Матвей Тарковский (польск. Mateusz Tarkowski). За участие в 1880-х гг. в организации народнического кружка находился под гласным надзором полиции. Три года он провёл в тюрьмах Воронежа, Елисаветграда, Одессы и Москвы, был выслан на пять лет в Восточную Сибирь. В ссылке он начал заниматься журналистикой, сотрудничая с иркутскими газетами. По возвращении в Елисаветград писал для одесских и елисаветградских газет. После смерти своей первой жены женился вторично на Марии Даниловне Рачковской. От этого брака родились двое сыновей, Валерий, погибший в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года, и младший Арсений.

Александр Карлович, отец Арсения Александровича, был воспитанником драматурга и актёра Ивана Карповича Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из основателей украинского национального театра. В семье преклонялись перед литературой и театром, писали стихи и пьесы для чтения в кругу семьи. Сам Александр Карлович, помимо занятий журналистикой, писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Джакомо Леопарди, Виктора Гюго и других поэтов.

В 1921 году после братоубийственной гражданской войны на Украине и установления там советской власти Арсений и его друзья, бредившие поэзией, опубликовали в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризовали главу советского правительства Ленина. Молодых людей арестовали и привезли в Николаев, который в те годы был административным центром области. Арсению Тарковскому удалось бежать с поезда по дороге. После этого он скитался по Украине и Крыму, перепробовал несколько профессий - был учеником сапожника, работал в рыболовецкой артели.

Переезд в Москву. Довоенные годы (1923-1941)

В 1923 году Арсений Александрович переехал в Москву к сестре своего отца. В 1925 году поступил учиться на Высшие литературные курсы, возникшие на месте закрытого после смерти Валерия Брюсова его Литературного института. При поступлении Тарковский познакомился с поэтом и теоретиком стиха Георгием Аркадьевичем Шенгели, который становится его учителем и старшим другом. Вместе с Тарковским на курсе учились Мария Петровых, Юлия Нейман, Даниил Андреев. В том же 1925 году на подготовительный курс поступила Мария Вишнякова, ставшая в феврале 1928 года женой Арсения Тарковского. Два года, начиная с 1929, Тарковский получал ежемесячную стипендию Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, которая помогала существовать молодой семье. В том же году из-за скандального происшествия - самоубийства одной из слушательниц - закрылись Высшие литературные курсы. Слушатели, не успевшие окончить Курсы, были допущены к экзаменам при I МГУ.

По словам самого поэта, стихи Арсений Александрович начал писать «с горшка». Однако первые публикации Тарковского - четверостишие «Свеча» (сборник «Две зари», 1927 год) и стихотворение «Хлеб» (журнал «Прожектор», № 37, 1928 год) состоялись уже во время обучения на Высших литературных курсах.

В 1936 году Тарковский познакомился с Антониной Александровной Бохоновой, женой критика и литературоведа Владимира Тренина, друга Маяковского и Давида Бурлюка.

Осенью 1939 года Арсений Александрович приезжал в Ленинград по издательским делам, там он заболел дифтерией и оказался в инфекционной больнице «Боткинские бараки», где в то же время находился на лечении композитор Дмитрий Шостакович. Выйдя из больницы, Тарковский присутствует на похоронах Л. Д. Менделеевой, жены А. А. Блока.

Война (1941-1945)

За два месяца пребывания в Чистополе Тарковский написал в Президиум Союза писателей около одиннадцати писем-заявлений с просьбой направить его на фронт. В декабре 1941 года он наконец получил вызов в Москву. Там он ждал направления в действующую армию и получил его в самом конце года. 3 января 1942 года Приказом Народного Комиссариата Обороны за № 0220 он был «зачислен на должность писателя армейской газеты» и с января 1942 по декабрь 1943 года работал военным корреспондентом газеты 16-й армии «Боевая тревога».

На передовую для сбора информации Арсений Александрович ходил, либо ездил через день. Его напарник Леонид Гончаров погиб при исполнении редакционного задания. Тарковскому не раз довелось участвовать в боевых действиях. Он был награждён орденом Красной Звезды.

Как корреспонденту фронтовой газеты, ему приходилось работать в разных жанрах - на страницах «Боевой тревоги» печатались стихи Тарковского, воспевавшие подвиги солдат и офицеров, частушки, басни, высмеивавшие гитлеровцев. В те годы Тарковскому пригодился его опыт работы в газете «Гудок». Солдаты выреза?ли его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких, что можно назвать самой большой наградой для поэта. По приказу командующего фронтом генерала Баграмяна Тарковский написал песню «Гвардейская застольная» («Наш тост» - «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина…»), которая пользовалась большой популярностью в армии. Несмотря на трудные условия военного быта и на повседневную работу для газеты, Тарковский продолжал писать стихи и для себя, для будущего читателя - такие лирические шедевры, как «Белый день», «На полоски несжатого хлеба…», «Ночной дождь» и др.

«Молчание музы». Восточные переводы (1945-1962)

В том же 1945 году Тарковский подготовил к изданию книгу стихов, которая получила одобрение на собрании секции поэтов в Союзе писателей, рукопись, несмотря на отрицательную рецензию критика Евгении Книпович, была подписана издательством к печати и дошла в производстве до стадии «чистых листов» и сигнального экземпляра. Но в силу политических «несоответствий» (в книге не было ни одного стихотворения, воспевавшего «вождя» - Сталина, и лишь одно - с упомнанием имени Ленина), после Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» 1946 года печать книги была остановлена.

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни - в доме Г. А. Шенгели он познакомился с великим русским поэтом Анной Андреевной Ахматовой. До момента знакомства они уже были связаны общей судьбой - постановление партии, направленное в основном против Ахматовой и Зощенко, жестоко ударило и по Тарковскому, лишив и его возможности печататься. Дружба поэтов продлилась до кончины Ахматовой.

1947 год был особенно трудным для Тарковского. Он тяжело переживал расставание со второй женой, Бохоновой, которая спасла ему жизнь, приехав за ним во фронтовой госпиталь.

Для Тарковского начались долгие годы «молчания». Чтобы существовать, приходилось заниматься поэтическим переводом, что для зрелого поэта с ярко выраженной творческой индивидуальностью было тяжким бременем. Однако в эти годы шла работа над переводами классика туркменской литературы Махтумкули и каракалпакской эпической поэмы «Сорок девушек», которые стали доступны для русскоязычного читателя благодаря трудам Тарковского.

В конце 1950 года Тарковский расторг брак с А. А. Бохоновой и 26 января 1951 года официально женился на Т. А. Озерской, которая до того несколько лет сопровождала поэта в командировках в качестве секретаря. 22 марта 1951 г. после тяжелой болезни скончалась А. А. Бохонова. На её смерть поэт отозвался стихами «Смерть меня к похоронам…» и «Фонари».

Первые сборники. Последние годы (1962-1989)

Также в 60-е годы вышли ещё две книги Тарковского: в 1966 году - «Земле - земное», в 1969 - «Вестник». Тарковского стали приглашать с выступлениями популярные в те годы вечера поэзии. В 1966-1967 годах он вёл поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей. У него появилась возможность посетить в составе писательской делегации Францию и Англию (1966 и 1967 гг.). В Лондоне Тарковские встретились и познакомились с профессором Лондонского университета, знатоком русской литературы Питером Норманом и его женой Натальей Семёновной Франк, дочерью известного религиозного философа Семёна Франка, высланного по приказу Ленина из Советской России в 1922 году.

В 1971 году Тарковскому была присуждена Государственная премия Туркменской ССР им. Махтумкули. В 1974 году в издательстве «Художественная литература» вышла книга Тарковского «Стихотворения». В 1977 году, в связи с семидесятилетием Тарковского, советское правительство наградило его орденом Дружбы народов.

6 марта 1982 года уехал в Италию для работы над фильмом «Ностальгия» Андрея Арсеньевича Тарковского. 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане Андрей заявил о своем невозвращении в Советский Союз. Это решение сына Тарковский принял, уважая его гражданскую позицию. В письме к нему, написанному по настоянию чиновников Госкино, Арсений выразил своё убеждение в том, что русский художник должен жить и работать на Родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю. Арсений Александрович тяжело переживал разлуку с сыном. Смерть Андрея 29 декабря 1986 года явилась для отца неожиданным и страшным ударом. Болезнь Арсения Александровича стала стремительно прогрессировать.

Усилиями Секретариата Союза кинематографистов СССР имя Андрея Тарковского начало возвращаться на родину. Это сняло опалу и с отца. В связи с восьмидесятилетием Арсений был награждён в 1987 году орденом Трудового Красного Знамени. В том же году вышли сборники Тарковского, «От юности до старости» (изд. «Советский писатель») и «Быть самим собой» (изд. «Советская Россия»), в подготовке к изданию которых он сам уже не участвовал из-за тяжёлого физического состояния. В эти книги попали стихи, ранее не включённые Тарковским в свои сборники; известно, что он был очень строг к отбору стихотворений для публикаций.

Арсений Александрович скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. Для прощания с поэтом был предоставлен Большой зал Дома Литераторов. Похороны состоялись 1 июня на кладбище в Переделкино после отпевания в храме Преображения Господня.

Музеи и памятники

20 июня 2010 стало известно, что в Кировограде планируют установить памятник Арсению Тарковскому. Финансирование установки памятника будет обеспечено на государственном уровне украинской и российской сторонами. Автором памятника будет местный архитектор Виталий Кривенко.

Премии

Государственная премия СССР
Государственная премия Каракалпакской АССР (1967)
Государственная премия Туркменской ССР (1971)

Сборники

«Перед снегом» (1962)
«Земле - земное» (1966)
«Вестник» (1969)
«Волшебные горы» (1978)
«Зимний день» (1980)
«Избранное» (полное прижизненное собрание стихотворений и переводов) (1982)
«Стихи разных лет» (1983)
«От юности до старости» (1987)
«Быть самим собой» (1987)
«Благословенный свет» (1993)
Собрание сочинений в 3-х тт. (1991-1993)

Фильмы, в которых звучат стихи А. А. Тарковского

Зеркало - звучат стихи в исполнении автора.
Сталкер - стихотворение «Вот и лето прошло» читает А. Кайдановский
Ностальгия - стихотворение «Меркнет зрение - сила моя» читает О. Янковский
Посредине мира - звучат стихи в исполнении автора.
Малютка жизнь - автор с экрана читает свои стихи.

Музыка

Жанна Агузарова с группой «Браво» исполняла песню «Звездный каталог» на стихи А. Тарковского.
София Ротару - «Вот и лето прошло» на стихи А. Тарковского.
Елена Фролова написала много песен на стихи Арсения Тарковского
Рок-группа «Диалог» - «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог» на стихи А. Тарковского.

"Он ходил по беленым, белесым санаторным коридорам Дома творчества то с костылем, то на протезе, на деревянной ноге.
И как бы он ни ходил - он всегда летел!
Человек, у которого нет ноги (так сильно, длинно нет ноги - Тарковский потерял ее на фронте), - летал. На костылях - приобретал крылья. Они не воспринимались уродливыми пристройками, конструкциями: словно птица просвистит мимо, взмахнет мощным, пустотелым, узким, как у ласточки, скелетом крыла!

Еще Тарковский - это изумительной красоты глаза. Орехово-золотистые глаза и необычайная... нет, это не была сдержанность.
Он как раз вовсе не был сдержанным человеком. А в то же время не тратил время вовсе ни на что лишнее.

Но он - этот стареющий, летающий господин - свое кратчайшее расстояние всегда пробивал сквозь камень. Сквозь скалы. Жестко, как в латах, себя и строку держал. Может быть, даже себя засушивал. Подавлял нерожденные еще стихи - как музыкант со слишком абсолютным, космическим слухом, которому именно из-за этого трудно играть!
А Тарковский в стихах из-за своего абсолютного, космического слуха к слову доходил до такой прозрачности, до такой тональности, до такой гаммы цветовой, когда все в строке только голубое, белое, серебряное.

И осталось - как он летает, как он тратит время, как хранит свое достоинство. Как он сдержан - до такой простоты и такой скромности. Якобы простоты и якобы скромности.

Люди только на тех и делятся: кто с кем недодружил. Что за фраза: «Они любить умеют только мертвых...»! Со знанием дела сказанная. "

Биография поэта, составленная М.Тарковской, с дополнениями из различных источников и сокращениями.

Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде - уездном городе Херсонской губернии. Его отец, служащий банка, был воспитанником И. К. Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из основателей украинского национального театра. Александр Карлович находился под гласным надзором полиции за участие в восьмидесятых годах в организации народовольческого кружка. Три года он провел в тюрьмах Воронежа, Елисаветграда, Одессы и Москвы и был выслан на пять лет в Восточную Сибирь. В ссылке он начал заниматься журналистикой, сотрудничая с иркутскими газетами.
(в ссылке познакомился со многими людьми, в том числе -Ульяновым-Лениным и Пилсудским. Поэтому, когда однажды в 20-е годы, он получил посылку из Польши, с запиской примерно такого содержания:
"Дорогой Саша, я теперь маршал Польши...Твой Юзек.",то был вызыван для объяснений в ЧК, где его спасло только охранное письмо Ленина.

Вторая жена Александра Карловича, Мария Даниловна (урожд. Рачковская) была учительницей. Арсений был вторым ребенком. Старший его брат, Валерий, погиб в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года.

В семье преклонялись перед литературой и театром, все домашние писали стихи и пьесы для “внутреннего употребления”, а глава семьи, Александр Карлович, помимо занятий журналистикой (он сотрудничал в одесских и елисаветградских газетах), писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Леопарди, Гюго и других поэтов.

Маленьким мальчиком Асик Тарковский вместе с отцом и братом посещает поэтические вечера столичных знаменитостей - И.Северянина, К.Бальмонта, Ф.Сологуба. Тогда же, в 1913 году, родители дарят сыну томик стихов М.Лермонтова. По словам самого Тарковского, писать стихи он начал “с горшка”. Всерьез к его первым опытам относился из окружающих лишь друг отца доктор А.И.Михалевич, который познакомил Арсения с творчеством Григория Сковороды.

Компания молодых людей, друзей Тарковского, из которых он был самым младшим, бредит поэзией. Все пишут стихи, читают их друг другу. Когда после братоубийственной гражданской войны на Украине была установлена советская власть, Арсений и его друзья публикуют в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризуют главу советского правительства Ленина. Молодых людей, почти мальчишек, арестовывают и везут в Николаев, который в те годы был административным центром области. Там их помещают в подвал, где они ждут своей участи. Арсению Тарковскому удалось убежать с поезда по дороге. Было это, судя по его стихам, в 1921 году.

Мальчик, росший “в вате”, избалованный любовью родителей, скитался по Украине и Крыму “без копейки в кармане”, узнал, что такое настоящий голод (голодать он начал еще в 1917 году), перепробовал несколько профессий (благо природа наградила его “талантливыми” руками) - был учеником сапожника, работал в рыболовецкой артели.

"Брата старшего убили,
И отец уже ослеп,
Все имущество спустили,
Жили, как в пустой могиле,
Жили-были, воду пили
И пекли крапивный хлеб.
.....
Но картошки гниловатой
Нам соседка принесла
И сказала:
- Как богато
Жили нищие когда-то.
Бог Россию виноватой
Счел за Гришкины дела.
Вечер был. Сказала:
- Ешьте! -
Подала лепешки мать.
Муза в розовой одежде,
Не являвшаяся прежде,
Вдруг предстала мне в надежде
Не давать ночами спать.
Первое стихотворенье
Сочинял я, как в бреду:
"Из картошки в воскресенье
Мама испекла печенье!"
Так познал я вдохновенье
В девятнадцатом году."

В 1923 году судьба привела его в Москву, где в то время уже жила его сестра по отцу. До поступления в 1925 году на Высшие литературные курсы, Тарковский живет на случайные заработки (одно время был распространителем книг).
На собеседовании при поступлении на Курсы Тарковский знакомится с поэтом и теоретиком стиха Георгием Аркадьевичем Шенгели, который становится его учителем и старшим другом. Вместе с Тарковским на курсе учились Мария Петровых, Юлия Нейман, Даниил Андреев. В том же, 1925 году, на подготовительный курс поступает Мария Вишнякова, ставшая в феврале 1928 года женой Арсения Тарковского.

Два года, начиная с 1929, Тарковский получает ежемесячную стипендию Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, которая помогает существовать молодой семье. (К заявлению в Фонд Тарковский прилагает четыре стихотворения: “Диккенс”, “Макферсон”, “Хлеб”, “Я научился добрый суп варить...”, а также справку с места жительства о том, что “заработка не имеет и нуждается в денежных средствах”).

Первые публикации Тарковского - четверостишие “Свеча” (сборник “Две зари”, 1927 год) и стихотворение “Хлеб” (журнал “Прожектор”, № 37, 1928 год).
В 1929 году из-за скандального происшествия - самоубийство одной из служительниц - закрылись Высшие литературные курсы.
Слушатели, не успевшие окончить Курсы, были допущены к экзаменам при I МГУ. К тому времени Тарковский уже сотрудник газеты “Гудок” - автор судебных очерков, стихотворных фельетонов и басен (один из его псевдонимов Тарас Подкова). В 1931 году Тарковский работает на Всесоюзном радио “старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию”. Пишет пьесы для радиопостановок. По заданию литературно- художественного отдела Всесоюзного радио пишет пьесу “Стекло”. Чтобы познакомиться со стекольным производством, едет на стекольный завод под Нижний Новгород. 3 января 1932 года пьеса “Стекло” (с участием актера Осипа Наумовича Абдулова) передается по Всесоюзному радио. Радиопьеса Тарковского подверглась резкой критике за “мистику” - в качестве литературного приема Тарковский ввел голос родоначальника русского стекла Михаила Ломоносова. Призванный в высокий кабинет, Тарковский на все нападки ответил: “Какие вы все скучные!” и навсегда покинул радиовещание.

Примерно с 1933 года Тарковский начинает заниматься художественным переводом. Г.А.Шенгели, тогда сотрудник Отдела литературы народов СССР Государственного литературного издательства, привлекает его к переводческому делу вместе с такими поэтами, как В.Звягинцева, М.Петровых, М.Тарловский, А. Штейнберг и другими.
Работа над переводами национальных поэтов была связана с творческими командировками (Киргизия, Крым, Кавказ).

В 1932 году Тарковский узнает о смерти Марии Фальц, своей юношеской любви (ей посвящено около двадцати стихотворений, в том числе “Первые свидания”).
"Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла."

В 1936 году Тарковский знакомится с Антониной Александровной Бохоновой, женой критика и литературоведа, друга Маяковского и Бурлюков, В.В.Тренина. Летом 1937 года он окончательно оставляет семью - к тому времени А.А.был отцом двоих детей, Андрея (1932) и Марины (1934) - и соединяет свою жизнь с Бохоновой. Летом 1939 года Тарковский с Антониной Александровной и с ее дочерью по заданию Союза писателей СССР едет в Чечено-Ингушетию для работы над переводами местных поэтов. Живут они в Грозном и в поселке Ведено. Осенью того же года приезжает в Ленинград по издательским делам, где заболевает дифтерией и оказывается в инфекционной больнице “Боткинские бараки”, где в то же время находится на лечении композитор Дмитрий Шостакович Выйдя из больницы, Тарковский присутствует на похоронах Л. Д. Менделеевой, жены А. Блока.
Из воспоминаний об А.Т:
"У нас по этому поводу много было споров с Тарковским. Он не любил Блока. Он говорил: “Что это - “И перья страуса склоненные/В моем качаются мозгу”?” Я говорю: “В его сознании”. - “Так бы и написал!”

В 1940 году он разводится с М.И.Тарковской и оформляет брак с А.А.Бохоновой.

В том же 1940 году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Поэт и переводчик Марк Тарловский, рекомендуя Тарковского говорит: “Поэт Тарковский является одним из немногих мастеров стиха, о котором мне на протяжении последних лет не приходилось слышать противоречивых мнений. Для всех, кто знает работы Тарковского, ясно, что это человек, в руки которого можно с полным спокойствием передать самую сложную, самую ответственную стихотворную работу. Я имею в виду стихотворный перевод. Но Арсений Тарковский - не только мастер стихотворного перевода, он поэт и если бы он не был таковым, то он не был бы и таким значительным переводчиком. Он не известен широко как поэт оригинальный, и это объясняется тем, что он не печатал своих стихотворений. Он их пишет давно, пишет по сей день, и стихи эти, по-моему, замечательные. Он настолько строг к себе как оригинальный поэт, что все, что пишет, не считает нужным печатать...”

М.Тарловский обращает внимание собрания на Тарковского как на мастера перевода, перечисляя его работы - переводы киргизской поэзии, грузинских народных песен, трагедии Корнеля “Цинна”, туркменского поэта Кемине.

1940 год знаменателен для поэта не только как год вступления в Союз советских писателей. Осенью этого года (по мнению автора очерка) он знакомится с Мариной Ивановной Цветаевой.

Начало войны застает Тарковского в Москве. В августе он провожает в эвакуацию в г. Юрьевец своих детей с их матерью. Вторая жена и ее дочь уезжают в г. Чистополь, куда эвакуируются члены Союза писателей и их семьи. Оставшись в Москве, - район, в котором жил поэт, нещадно бомбится фашистской авиацией, - Тарковский проходит вместе с московскими писателями военное обучение. (Он был “забракован” медкомиссией и мобилизации в Действующую армию не подлежал). Принимает участие в поэтических встречах, организованных Союзом писателей для москвичей. В первых числах сентября 1941 года А.Тарковский узнает о трагической гибели Марины Цветаевой и отзывается на нее горестными стихами. Последнее стихотворение Цветаевой - ответ на стихотворение А.Т., о чем он узнал почти через 40 лет.

Из воспоминаний об А.Т.
"..в тот день (судя по надписям на фотографиях, это произошло 12 октября 1982 г.) я случайно попал к ним в ключевой, поворотный момент его духовной и личной жизни: я никогда больше не видел его в таком радостном и просветленном состоянии.

Оказалось, я узнал об этом в тот же вечер, за несколько минут до меня у него был Павел Нерлер, который принес ему другой, абсолютно бесценный дар: публикацию в “Огоньке” последнего стихотворения Марины Цветаевой (“Все повторяю первый стих...”), написанного по памяти в ответ на его стихотворение “Стол накрыт на шестерых - // розы да хрусталь, // А среди гостей моих - горе и печаль...” - и для него это неведомое ранее стихотворение явилось потрясающим духовным взрывом,
оттуда, религиозным подарком только на ему понятном подтексте и языке, каким-то суперважным подтверждением и прощением."

16 октября 1941 года, “в дикий день эвакуации Москвы”, когда враг стоял у ее окраин, вместе с престарелой матерью, Тарковский покидает столицу. С Казанского вокзала в переполненном беженцами эшелоне он уезжает в Казань, чтобы оттуда добраться до Чистополя. Там, как и многие другие писатели, он с семьей живет в проходной комнате у хозяев; в тридцатиградусные морозы работает на разгрузке дров. В конце октября и в ноябре поэт создает цикл “Чистопольская тетрадь”, состоявший из семи стихотворений.

За два месяца пребывания в Чистополе Тарковский пишет в Президиум Союза писателей около одиннадцати писем-заявлений с просьбой направить его на фронт. В декабре 1941 года он, наконец, получает вызов в Москву и на подводах, вместе с группой писателей, отправляется в Казань, чтобы оттуда поездом добраться до Москвы. Там он ждет направления в Действующую армию, которое получает в самом конце года. 3 января 1942 года Приказом НКО за № 0220 он “зачислен на должность писателя армейской газеты” и с января 1942 по декабрь 1943 работает как военный корреспондент газеты 1б-й армии “Боевая тревога”. (Позже 16-я армия будет преобразована в 11-ю Гвардейскую Краснознаменную.) На передовую для сбора информации ходил или ездил через день. Его напарник Леонид Гончаров погиб при исполнении редакционного задания. Военному корреспонденту Тарковскому доводилось не раз участвовать в боевых действиях. Побывал под Москвой, на Западном, Брянском, 2-м Белорусском и 1-м Прибалтийском фронтах. Имел воинское звание - капитан, и был награжден орденом Красной Звезды.

Писатель фронтовой газеты должен был работать в разных жанрах - на страницах “Боевой тревоги” печатались стихи Тарковского, воспевающие подвиги солдат и командиров, частушки, басни, высмеивающие гитлеровцев. Вот когда пригодился Арсению Александровичу опыт работы в газете “Гудок”. Солдаты вырезали его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких - самая большая награда для поэта.

По приказу маршала Баграмяна Тарковский пишет “Гвардейскую застольную” песню, которая пользовалась большой популярностью в армии.
"Если на Родине с нами встречаются
Несколько старых друзей,
Все что нам дорого припоминается
Песня звучит веселей.

Ну ка товарищи грянем застольную
Выше стаканы с вином,
Выпьем за Родину нашу привольную
Выпьем и снова нальем."

Несмотря на труднейшие условия военного быта, повседневную работу для газеты, пишутся и стихи для себя, для будущего читателя - лирические шедевры - “Белый день”, “На полоски несжатого хлеба...”, “Ночной дождь”...

В конце сентября 1943 года Тарковский получает кратковременный отпуск как поощрение за боевой подвиг. После долгой разлуки он видится со своими родными, к тому времени вернувшимися из эвакуации. 3 октября, в день рождения дочери, приезжает в Переделкино, где жила его первая семья. По дороге с фронта в Москву им было написано несколько стихотворений (“Хорошо мне в теплушке...”, “Четыре дня мне ехать до Москвы...” и др.)

Андрей Тарковский, из сценария фильма "Зеркало":
"...в ту же секунду мы уже мчались в сторону дома. Я бежал со всех ног, потом в груди у меня что-то прорвалось, я споткнулся, чуть не упал, и из глаз моих хлынули слезы.
Все ближе и ближе я видел его глаза, его черные волосы, его очень худое лицо, его офицерскую форму, его руки, которые обхватили нас. Он прижал нас к себе, и мы
плакали теперь все втроем, прижавшись как можно ближе друг к другу, и я только чувствовал, как немеют мои пальцы - с такой силой я вцепился в его гимнастерку.
- Ты насовсем?.. Да?.. Насовсем?.. захлебываясь, бормотала сестра, а я только крепко-крепко держался за отцовское плечо и не мог говорить.
Неожиданно отец оглянулся и выпрямился. В нескольких шагах от нас стояла мать. Она смотрела на отца, и на лице ее было написано такое страдание и счастье, что я невольно зажмурился.
Я навсегда запомнил слова Леонардо,которые читал мне отец. Отец, видевший страшные битвы на открытых полях, покрытых взрытым и закопченным снегом, горы трупов, танковые атаки и артиллерийские обстрелы..."

"Стояла батарея за этим вот холмом,
Нам ничего не слышно, а здесь остался гром.

Под этим снегом трупы еще лежат вокруг,
И в воздухе морозном остались взмахи рук.

Ни шагу знаки смерти ступить нам не дают.
Сегодня снова, снова убитые встают.
Сейчас они услышат, как снегири поют."

13 декабря 1943 года Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В страшных условиях полевого госпиталя развивается самая тяжелая форма гангрены - газовая. Его жена Антонина Александровна с помощью А. Фадеева и В. Шкловского достает пропуск в прифронтовую полосу и привозит раненого в Москву, где в Институте хирургии, ставшим на время войны госпиталем, Тарковскому производят шестую ампутацию. В 1944 году он выходит из госпиталя. Для Тарковского наступает новая жизнь, к которой он с трудом приспосабливается. За ним самоотверженно ухаживает его вторая жена, навещают друзья, Мария Ивановна и дети.

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей едет в творческую командировку в Тбилиси, где работает над переводами грузинских поэтов, в частности Симона Чиковани. В Тбилиси он знакомится с поэтами, писателями, актерами. (В записной книжке Тарковского можно увидеть номер телефона Наты Вачнадзе и ее мужа, кинорежиссера Николая Шенгелая).

В Тбилиси Арсений Александрович встречается с молодой женщиной - известно лишь ее имя - Кетевана, посвящает ей стихи. Родители Кетеваны возражают против возможного союза их дочери с приезжим поэтом.
Из воспоминаний о встречах с А.Т:
"Особенно много в жизни Тарковского значила Грузия. О Грузии - вереница его стихов. С Тбилиси связаны и воспоминания о некой прекрасной Кетеване, жившей в домике у подножия Мтацминды Пылко любил он и Нату Вачнадзе... Однажды в писательском ресторане Ната проходила мимо столика, за которым сидел Тарковский. Арсений Александрович успел сказать: "У меня есть мечта идиота, что вы со мной немного посидите!" Через некоторое время они решили пожениться. Наверное, это была бы самая красивая пара XX столетия. Специально для того, чтобы выйти замуж за Тарковского, Ната приезжала в Москву. Но история вышла не менее смешная, чем грустная. У поэта были единственные приличные брюки, и предыдущая жена, развод с которой был решен и которая знала о намерениях Тарковского, спешившего на свидание, вызвалась эти брюки выгладить. Положила на них раскаленный утюг, и он провалился сквозь брюки. Имелись еще потешные короткие брючки, в которых никак нельзя было идти к Нате... Арсений Александрович надел их и, удрученный, поплелся к соседям, где познакомился с Татьяной Алексеевной, которая и стала его последней женой... Много лет спустя в гостях у Арсения Александровича были молодые грузинские кинорежиссеры, друзья Андрея, и вдруг по глазам он угадал в одном из них сына Наты Вачнадзе

В том же, 1945, году Тарковский готовит к изданию книгу стихов, которая получила одобрение на собрании секции поэтов в Союзе писателей. Рукопись книги была передана в издательство “Советский писатель” и, несмотря на отрицательную рецензию, была подписана издательством к печати и дошла в производстве до стадии “чистых листов” и сигнального экземпляра.

Книга, в которой было только одно стихотворение с упоминанием имени Ленина (по словам Тарковского - “стихотворение-паровоз, которое должно было вытянуть всю книгу”) и ни одного стихотворения во славу “вождя народов” Сталина. И это в 1945 году, когда имя Сталина было обязательно для любого печатного издания. Но судьба все-таки догнала книжку Тарковского. После Постановления ЦК ВКП(б) “О журналах “Звезда” и “Ленинград” 1946 года печать книги была остановлена. У автора сохранился экземпляр “чистых листов”, переплетенный его другом, поэтом Львом Владимировичем Горнунгом. Для Арсения Тарковского начались годы, когда даже мечта о диалоге с читателем казалась невозможной. Талантливый поэт, которому симпатизировал А.Фадеев, известный среди литераторов, с легкостью мог бы войти в обойму печатающихся авторов. Несколько стихотворений о “ведущей роли партии в жизни страны”, несколько стихотворений о “великом вожде” - и он автоматически становится поэтом, “нужным массам”. Некоторые друзья советовали Тарковскому опубликовать свои стихи под видом переводов. Но ни первый путь, ни второй не подходили Тарковскому. Для него важнее всего было оставаться честным перед самим собой, перед своим призванием.

Чтобы существовать, приходилось заниматься поэтическим переводом, что для зрелого поэта с ярко выраженной творческой индивидуальностью было тягчайшем бременем, почти самоубийством.

Из воспоминаний об А.Т:
"- Какое ваше представление о счастье? - спросил меня Тарковский. И не дожидаясь ответа: - А мое - в раскаленной ашхабадской гостинице сидеть в ледяной ванне, и чтобы весь пол был покрыт дынями, и время от времени подкатывать к себе еще одну, резать и есть... И так я жил в Ашхабаде и переводил Махтумкули.

"Для чего я лучшие годы
Продал за чужие слова?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова."

Стихотворение вызвало дружное негодование собратьев по цеху, их клятвы перед лицом многонациональной литературы, что они только и мечтали переводить поэзию братских народов, что рады и впредь служить "перевозчиками" (был такой немудреный каламбур). Словно бы не видели, что горькие слова эти - не только о странном ремесле, ставшем судьбой, что они, пожалуй, и не о переводах... Вернемся, однако, к теме. Решусь признаться: не верю, что кто-либо рождается переводчиком. Поэтами, да, рождаются. Но для того ли, чтобы выговорить "чужие слова"? Разве что посредством "чужих" произнести ненароком и свои? Ведь поэтическое слово, по счастью, многослойно. Иначе не было бы поэтическим.

Тарковский был рожден поэтом и создан для высокого мастерства. Он рассказывал, что как-то в юности с одним другом (кажется, с Аркадием Штейнбергом) находился в Харькове, и они, томясь от скуки, зарифмовали номер местной "Вечерки". Страшный избыток блистательного мастерства. Отчасти он и был реализован в области перевода классической поэзии. Конечно, оно - и в собственных стихах.

Но какая участь! Все отчасти определялось временем рождения. Была, например, судьба Заболоцкого. Ему удалось издать "Столбцы". И после этого он претерпел разгромную критику, некоторое время жил под подозрением, потом был посажен. Те, кто были моложе Заболоцкого на несколько лет, юные стихотворцы, учившиеся в общем у тех же учителей, не успели издать первой книги. Тарковский и друзья его юности, Аркадий Штейнберг, Семен Липкин, Мария Петровых, роковым образом стали переводчиками. Нельзя утверждать наверняка, что занятие переводами вредило их оригинальному творчеству, это недоказуемо. Но, несомненно, переводы отнимали большое количество энергии, и, главное, к сожалению, не всегда удавалось переводить то, что хотелось. Вот отсюда и шли порча и потрава. Те "переводизмы", которые приходилось преодолевать. И все же все названные, и среди них Тарковский, сумели написать свои стихи... Любопытный эпизод: когда готовилась первая книга Тарковского, обнаружилось, что не хватает "паровозов", то есть приемлемых для издательской цензуры социально патриотических текстов, "гражданских" (как их называли, извращая сущность понятия стихов. И Татьяна Алексеевна изготовила для Тарковского "подстрочники" пяти таких стихотворений. Но, когда Тарковский их зарифмовал, обнаружилось, что эти "паровозы" все-таки стали явлением поэзии.

Однажды, еще до войны, он сдал по ошибке в редакцию журнала свои стихи вместо переводов. Оттуда позвонили: "Какие прелестные переводы! Но кто автор? Вы забыли указать... Мы немедленно печатаем". Были разочарованы, узнав истину, о публикации уже не было и речи."

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни - в доме Г.А.Шенгели он знакомится с великим русским поэтом Анной Андреевной Ахматовой. До момента знакомства они уже были связаны общей судьбой - постановление партии, призванное уничтожить Ахматову, жестоко ударило и по Тарковскому. Дружба поэтов продлится до кончины Ахматовой.

Год 1947 был особенно трудным для Тарковского. Он тяжело переживал расставание со второй женой, которая спасла ему жизнь, приехав за ним во фронтовой госпиталь. Поэта преследуют мысли о самоубийстве, он носит в своем кармане яд. Фируза (1947 год), Ашхабад, разрушенный сильнейшим землетрясением, Нукус (1948) - работа над переводами классика туркменской литературы Махтумкули и каракалпакской эпической поэмы “Сорок девушек”. Его сопровождает в качестве секретаря Т.А.Озерская. В 1948 году Арсений Александрович получает через Литфонд комнату в общей квартире на улице Коровий вал. “Коровий вал - вот мой Парнас!” - горько шутит поэт.

Из воспоминаний об А.Т., Юрий Коваль: Заговорили о переводах Арсения Александровича из Махтумкули. Вот эти стихи:

Скажите лжецам и глупцам -
Настало их подлое время.
Скажите безумным скупцам -
Казна - бесполезное бремя.
Скажите подруге моей -
Растерзан я на сто частей;
В песках раскаленных степей
Сгорело пшеничное семя.
Базар мой расхищен, я пьян,
Я болен, я гибну от ран,
Слепит меня горный туман
И грузом ложится на темя.
Мой сын не дождался меня:
Он мертв. Из Хивы я три дня
Скакал, и язвило коня
Мое сумасшедшее стремя.
Ты смотришь на лик восковой.
Фраги, в этот час роковой
Молчи. Твой язык огневой
Печалит водимое племя.

Татьяна Алексеевна так рассказывала:
- Он перевел все это, потом схватился за голову и сказал:
“Я удавлюсь!”
“Что с тобой?”
“Ты понимаешь, я перевел стихотворение, но там осталась еще одна строфа, а больше рифм в русском языке нет. Время, бремя, семя, темя, стремя и племя. Это все. Больше рифм нет. Я удавлюсь или выброшусь из окна. Что делать мне? Нету больше рифм”.
Как же так? Ну что же делать? Я тоже в ужасе. Такое великолепное стихотворение.
Беру оригинал, беру подстрочник, беру перевод, считываю. Везде пять строф. Оказывается, он перевел все стихотворение. Просто он обсчитался."

Из воспоминаний Битова:
"1949 год. Готовится вся страна. С одной стороны - к 150-летию Пушкина, с другой - к 70-летию Иосифа Виссарионовича.
И скорее даже - в обратном порядке значимости. И вот Арсения Александровича вызывают куда надо. Вероятно, в 1948-м или в начале 1949-го.
Тарковский, как человек интеллигентный и происхождения не рабоче-крестьянского, вполне мог испугаться. Не знаю. Но - пошел. Явный чекист его встретил, но комната была ближе к Кремлю, чем к Лубянке.
Маленькая такая комнатка, где сидит один человек за гладким столом...
Тарковский готов к самому худшему. А ему дают крупный аванс. И роскошный портфель, в котором лежат подстрочники стихов Иосифа Виссарионовича.
Потому что, как известно, и этот человек начинал как поэт. Но ему Илья Чавчавадзе не дал благословения - и он пошел в революцию.
А то бы был грузинский поэт того или иного разлива...

Итак, переводы. С одной стороны - облегчение, а с другой - такие предложения не обсуждаются. Велено никому не говорить. Ни одной бумажки не терять. Все вернуть вместе с черновиками!
И Тарковский понимает, что подписывает себе приговор. Потому что, если он напишет лучше, чем Иосиф Виссарионович, будет плохо. Если точно так, как юный вождь писал, - еще хуже... Если в чем-то неточность - опять плохо.
- В общем, - он говорил, - я страдал-страдал... И одно стихотворение - это было чудо переводческой техники - просто слово в слово уложил. И продолжал страдать. Подстрочников было еще много.
Потом его вдруг вызвали преждевременно в ту же комнатку. «Все. Берите черновики и приходите».
Он приходит туда, зная, что не закончил...
- Вы все принесли?
- Все.
Достал черновики из портфеля, они посмотрели, отложили и говорят: «Вы знаете, Иосиф Виссарионович такой скромный человек, что он этой книжки не захотел. Все остается между нами».
И он от облегчения, от растерянности спрашивает: «А портфель?»
- Берите.
- Таким образом, - заключал Тарковский, - у меня остался от этого дела аванс и изумительный портфель."

Летом 1950 года поэт отправляется в Азербайджан (Баку, Мардакяны, Алты-Агач) вместе с дочерью Мариной, Т.А.Озерской и ее сыном Алешей Студенецким. Там он работает над переводом поэмы Разула Рзы “Ленин”.

В конце года Тарковский расторгает брак с А.А.Бохоновой и 26 января 1951 года официально женится на Т.А.Озерской. 22 марта после тяжелой болезни умирает А.А.Бохонова. На ее смерть поэт отзывается стихами “Смерть меня к похоронам...” и “Фонари”.

И снова работа, работа. Поездки в творческие командировки, участие в декадах национальных литератур, встречи с поэтами и писателями, серьезные занятия астрономией...

В 1957 году он, наконец, получает квартиру в кооперативном писательском доме у станции метро “Аэропорт” (теперь ул. Черняховского). А заветные рукописные тетради пополняются новыми стихами. Особенно продуктивным был для поэта 1958 год, когда им было написано около сорока стихотворений, в том числе “Оливы”, “Вечерний, сизокрылый...”, “Пускай меня простит Винсент Ван-Гог...” и другие.

Трагические неудачи с публикацией первой книги надолго отбили у Тарковского желание предлагать свои стихи к изданию. Даже с наступлением хрущевской “оттепели” он не хотел нарушать свой принцип - не предлагаться. Жена поэта и его друг, В.С.Виткович, понимавшие, что в новых условиях книга Тарковского может “пройти”, подготовили подборку стихов, которую поэт назвал “Перед снегом”, и отнесли ее в редакцию поэзии издательства “Советский писатель”.

В 1962 году, когда А.А.Тарковскому было уже пятьдесят пять лет, вышла его первая книга. В конце августа того же года его сын кинорежиссер Андрей Тарковский получает Большой приз Венецианского международного кинофестиваля. Таким образом, отец и сын дебютировали в одном году. Книга “Перед снегом”, вышедшая небольшим по тому времени тиражом в 6000 экземпляров, мгновенно разошлась, стала открытием для читателя и подтвердила репутацию поэта среди братьев по цеху. А.А.Ахматова отозвалась на нее хвалебной рецензией.

В шестидесятые годы выходят еще две книги Тарковского: в 1966 году - “Земле - земное”, в 1969 - “Вестник”. Тарковского приглашают с выступлениями на ставшие тогда популярными вечера поэзии. В 1966-1967 годах он ведет поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей. Наконец появилась возможность в составе писательской делегации - советская форма туризма для деятелей культуры - посетить Францию и Англию (1966 и 1967 годы). В Лондоне Тарковские встречаются с профессором Лондонского университета, знатоком русской литературы Питером Норманом и его женой, дочерью известного религиозного философа С Л. Франка, высланного Лениным из России в 1922 году, Н. С. Франк.

5 марта 1966 года умирает Анна Андреевна Ахматова; эта смерть явилась для поэта большим личным горем. 9 марта вместе с В.А.Кавериным Тарковский сопровождает гроб с телом Анны Андреевны в Ленинград, выступает на гражданской панихиде по ней. Памяти А.А.Ахматовой поэт посвятит цикл стихотворений.

И это не книга моя,
А в дальней дороге без весел
Идет по стремнине ладья,
Что сам я у пристани бросил.

И нет ей опоры верней,
Чем дружбы неведомой плечи.
Минувшее ваше, как свечи,
До встречи погашено в ней.

Людская плоть в родстве с листвой,
И мы чем выше, тем упорней:
Древесные и наши корни
Живут порукой круговой.

Из книги судеб. Арсений Александрович родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде - уездном городе Херсонской губернии. В семье преклонялись перед литературой и театром, все домашние писали стихи и пьесы для «внутреннего употребления», а глава семьи, Александр Карлович, помимо занятий журналистикой (он сотрудничал в одесских и елисаветградских газетах), писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Леопарди, Гюго и других поэтов.

Маленьким мальчиком Асик Тарковский вместе с отцом и братом посещает поэтические вечера столичных знаменитостей - И. Северянина, К. Бальмонта, Ф. Сологуба. По словам самого Тарковского, писать стихи он начал «с горшка». Всерьёз к его первым опытам относился из окружающих лишь друг отца доктор А.И. Михалевич, который познакомил Арсения с творчеством Григория Сковороды.

В 1923 году судьба привела его в Москву, где в то время уже жила его сестра по отцу. До поступления в 1925 году на Высшие литературные курсы, возникшие на руинах закрытого после смерти В.Брюсова его Литературного института, Тарковский живёт на случайные заработки (одно время был распространителем книг)… Вместе с Арсением на курсе учились Мария Петровых, Юлия Нейман, Даниил Андреев. В 1931 году Тарковский работает на Всесоюзном радио «старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию». Пишет пьесы для радиопостановок. Примерно с 1933 года Тарковский начинает заниматься художественным переводом. Г.А. Шенгели, тогда сотрудник Отдела литературы народов СССР Государственного литературного издательства, привлекает к переводческому делу таких поэтов, как В. Звягинцева, М. Петровых, М. Тарловский, А. Штейнберг, А. Тарковского и других…

В 1940 году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Осенью этого года он знакомится с Мариной Ивановной Цветаевой. Начало войны застает АТ в Москве. В первых числах сентября 1941 года поэт узнает о трагической гибели Марины Цветаевой и отзывается на неё горестными стихами.

Он ждёт направления в Действующую армию, которое получает в самом конце года. 3 января 1942 года Приказом Народного Комиссариата Обороны за № 0220 он «зачислен на должность писателя армейской газеты», и с января 1942 по декабрь 1943 работает как военный корреспондент газеты 1б-й армии «Боевая тревога». (На передовую для сбора информации ходил или ездил через день. Военному корреспонденту Тарковскому доводилось не раз участвовать в боевых действиях. Он был награждён орденом Красной Звезды.

13 декабря 1943 года под Городком Витебской области Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В страшных условиях полевого госпиталя развивается самая тяжёлая форма гангрены - газовая. Его жена Антонина Александровна с помощью А. Фадеева и В. Шкловского достаёт пропуск в прифронтовую полосу и привозит раненого в Москву, где в Институте хирургии, ставшим на время войны госпиталем, Тарковскому производят шестую ампутацию. В 1944 году он выходит из госпиталя. В то время, когда Тарковский находился в госпитале, умирает от рака его мать, которая так и не узнала о несчастье, постигшем её сына. Для Тарковского наступает новая жизнь, к которой он с трудом приспосабливается. За ним самоотверженно ухаживает его вторая жена Мария Ивановна, навещают друзь, и дети.

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей едет в творческую командировку в Тбилиси, где работает над переводами грузинских поэтов. В Тбилиси он знакомится с поэтами, писателями, актёрами… В том же году Тарковский готовит к изданию книгу стихов, которая получила одобрение на собрании секции поэтов в Союзе писателей (Присутствовали М. Алигер, П. Антокольский, Л. Ошанин, П. Шубин и другие.) Но судьба всё-таки догнала книжку Тарковского. После Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград” 1946 года» печать книги была остановлена…

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни - в доме Г.А. Шенгели он знакомится с великим русским поэтом Анной Андреевной Ахматовой. До момента знакомства они уже были связаны общей судьбой - Постановление партии, призванное уничтожить Ахматову, жестоко ударило и по Тарковскому - лишило и его возможности печататься. Дружба поэтов продлится до кончины Ахматовой.

В 1962 году, когда Арсению Александровичу было уже пятьдесят пять лет, вышла его первая книга. В конце августа того же года его сын кинорежиссёр Андрей Тарковский получает Большой приз Венецианского международного кинофестиваля. Таким образом, отец и сын дебютировали в одном году. Книга «Перед снегом», вышедшая небольшим по тому времени тиражом в 6000 экземпляров, мгновенно разошлась, стала открытием для читателя и подтвердила репутацию поэта среди братьев по цеху. А.А. Ахматова отозвалась на неё хвалебной рецензией.

В шестидесятые годы выходят ещё две книги Тарковского: в 1966 году - «Земле - земное», в 1969 - «Вестник».

В 1971 году Тарковскому присуждается Государственная премия Туркменской ССР имени Махтумкули. В 1974 в издательстве «Художественная литература» выходит книга «Стихотворения». В связи с семидесятилетием (1977) советское правительство награждает Тарковского орденом Дружбы народов. В следующем году в Тбилиси в издательстве «Мерани» выходит книга «Волшебные горы», в которую наряду с оригинальными стихами включены переводы грузинских поэтов.

Начало восьмидесятых годов знаменуется выходом трёх книг поэта: 1980 - «Зимний день» («Советский писатель»), 1982 - «Избранное» («Художественная литература»), 1983 - «Стихи разных лет» («Современник»). Самое значительное из этих изданий - книга «Избранное» (Стихотворения, поэмы, переводы) - наиболее полная книга поэта, вышедшая при его жизни.

В связи с восьмидесятилетием его награждают орденом Трудового Красного Знамени. В юбилейном, 1987 году, выходят сборники Тарковского «От юности до старости» («Советский писатель») и «Быть самим собой» («Советская Россия»).

Последние годы АТ проводит в Доме ветеранов кино… Он скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. В ноябре 1989 года Постановлением Правительства СССР поэту присуждается посмертно Государственная премия за книгу «От юности до старости».

Первоисточник: биографический очерк,

написанный Мариной Тарковской.

45: Каждый ли имеет право на воспоминания о великих? По совести, конечно же, не тот, кто знавал поэта или писателя мимолетно, и не тот, кто выпивал с ним, и даже не тот…

Блудить пером по бумаге многие охочи. Так и мелькают фамилии: Пастернак, Ахматова, Кирсанов… Но здесь - особый случай.

В день столетия Арсения Александровича и в год 75-летия его сына, Андрея, мы публикуем притчи-воспоминания о Поэте, автор которых, считаем, имел право на своё слово о Тарковском-старшем. Именно ему, Евгению Золотаревскому , были посвящены многие автографы АТ , в том числе и такой:

«Евгению Золотаревскому с пожеланиями счастья и любовью к его поэзии.

Свои давние записи Евгений предварял вот какой преамбулой:

«С Арсением Александровичем Тарковским мы впервые встретились ещё в середине 70-х. Переписывались, частенько я наезжал в нему в гости…

Почему из всего, что было, воспроизвожу эти эпизоды? Да кто ж меня знает!

Итак, зимой он с женой жил в Москве на Садово-Триумфальной рядом с посольством Аргентины. Летом выезжал в Голицыно и Переделкино…

Скажу ещё, что последние свои годы Арсений Александрович и Татьяна Алексеевна жили в Матвеевском, на даче ветеранов кино… Что-то типа дома старости…»

Притча об отмычке

Тарковский был глубоко верующим человеком. Более того, я могу назвать его одним из крупных русских христианских поэтов. И не только послеоктябрьского периода.

Но если говорить о его поэзии, то при всей изысканности формы, необычайной красоте и точности метафор, поразительной глубине мысли его стихи казались мне усложнёнными и потому доступными пониманию лишь элиты.

Свои собственные стихи, которые досужие критики обзывали «кроссвордами», я и сам считал ещё сложнее его стихов… Однако мог предложить ключ к их тайному смыслу…

В поисках такого ключа к творчеству Тарковского я и отправился из Москвы в Псков.

По словам моего тогдашнего духовного отца Александра, там жил некий священник, входивший в десятку наблюдателей за правами человека в СССР.

А перед этим я изложил идею о возможной передаче моей рукописи через этого наблюдателя в какое-нибудь зарубежное издательство Арсению Александровичу и его жене, Татьяне Алексеевне Озерской-Тарковской. Они начали дружно меня отговаривать, пугая всевозможными неприятностями, но, видя мою настойчивость, уступили, махнув, что называется, на меня рукой…

В голодном Пскове я быстро нашёл нужный частный дом и, ведомый его хозяином, поднялся на второй этаж - по деревянной лестнице.

Заговорил наблюдатель лишь за пологом, отгораживающим меня от него в огромной комнате. Одновременно что-то писал, листал нехотя мою рукопись и хулил Иоанна Кронштадтского. Сказал:

В поэзии я плохо разбираюсь, но считаю, что Ваши стихи «там» не пойдут. Очень просты...

О ночлеге и помышлять не стоило.

Уже на остановке хозяин сунул в руку пару талонов на проезд до автовокзала и спросил:

А как Вы относитесь к стихам Мандельштама?

Прекрасный поэт!

Наблюдатель за правами человека помялся и:

Дело в том, что Мандельштам жил у нас в доме... Не знаю, не знаю... Я к нему не очень-то… Сидел, видите ли, на шее у жены... Она в школе работала…

У меня на лбу выступила испарина и застучало в висках: «Я только что вышел из дома, где жил Осип Мандельштам!»

В горле пересохло, я заговорил, еле ворочая языком:

Скажите, а после него у Вас ничего не осталось?

Знаете, всё написанное им, издано.

Да я не про то… Может, калоши хоть какие старые… на чердаке… а?..

Но после Мандельштама в доме этого человека не осталось ничего!

«У Осипа Эмильевича стихи тоже были не из простых, - размышлял я по дороге в столицу. - А может, сложные стихи - наша обычная трагедия? Народ-то, вишь ты, не очень понимает?»

Но почему тогда наблюдатель сказал про мои стихи, что они простые? Сказал - как оскорбил…

Я уже корил себя, что не остался внаглую на ночёвку в Пскове.

«Хрен с ним, с псом эти! - размышлял я. - Утром хотя бы кусок штукатурки отломал…»

Я теребил в кармане мятый оставшийся талон. Он, принятый от наблюдателя, был теперь, как измена. Нет, не Мандельштаму!.. Сложности и простоте…

«Искатель ключей!» - ворчал я на себя.

И этот поганый талон стал для меня как ложный ключ, который только и подходил что к подпольной хате с падшей девкой.

…Вскоре я уже жаловался Тарковскому.

Арсению Александровичу в то время везло: его печатали грузины, и было устроено платное выступление в Киеве. Он курил свои любимые сигареты «Кольт» и пил приличный чай. Был воспрянувший духом, улыбающийся, подтянутый, с чудесным перстеньком на пальце.

Да разве плохо, когда стихи написаны просто? - посочувствовал он мне. - Это очень хорошо!

Но, однако, это уж слишком! И в то же время я почувствовал на мгновение, что моей ладони коснулся холодок того самого искомого ключа. И сказал:

И такое я слышу от Вас? А как же быть с этим?

И процитировал его стихи:

Куда вы плывёте, в ладьях накренясь,

Косарь и псалтырщик, и плотничий князь?..

Это что - верх простоты?

Конечно! - произнёс Тарковский с удовольствием. - Это же я о Христе написал. - И протянул мне в подарок пачку «Кольта».

Я, как матёрый ворюга, крепко сжал в руке долгожданную отмычку.

Притча о банальной дороге

Как-то осенью я приехал в Голицыно, на дачу к Тарковским. Это была обыкновенная изба с небольшим садиком возле неё.

Шли затяжные, хотя и не сильные дожди, обильно питающие стынущую землю. Потёк жёлтый лист. Он был ещё не ссохшийся, а тонкий и прямой.

Слоёный пирог осени (грязь, листва, дождь) уже парил туманом и неотразимо пах ароматами торжественного увядания природы.

А Тарковский любил, чтоб солнышко светило и на небе - ни облачка. В Ставрополе такое бывает нередко, и потому я мог информировать его так: погода у нас, Арсений Александрович, стоит Тарковская.

Было ещё рано, и я разбудил дачников стуком в окно.

Тарковский - со своей гипертонией - отходил ото сна долго, тяжело и болезненно. Я помог заварить ему чай. Почитали стихи. Говорили недолго. Мне нужно было на электричку и - в Москву.

Я пообещал Арсению Александровичу листья тутовника, который он называл ласково шелковицей, и плоды боярышника, заверив, что это лучшее народное средство при повышенном давлении.

Он вызвался меня проводить и, несмотря на увещевания, вышел в сад. Здесь время от времени гулко падали на землю чудесные яблоки.

Ещё в комнате я заметил, что стены несколько угнетали его. В саду он ожил. Яблоки вызывали у него детский восторг.

Я вспомнил: «И круглого яблока круглый язык...» И показалось, что он мысленно общается с ними на этом «круглом языке» - как с живыми существами.

Откройте свой дипломат! - попросил он и стал, ловко нагибаясь и виртуозно опираясь на костыль, собирать золотые плоды с земли и бросать в чемоданчик.

Мне было как-то радостно от его внезапной ловкости, но и неудобно.

Арсений Александрович! Хватит… - пытался я остановить его, человека уже в летах, потерявшего на войне ногу, больного. Но он весело смотрел на меня, пока не накидался яблоками в своё удовольствие.

Вышли за калитку. Я думал распрощаться, но он пошёл дальше.

Вот там, - показал Тарковский вперёд костылём, - видите - киноафиша. Если под неё подлезть - Вы минуете грязь и выйдете на асфальт.

Видно, воспоминания о детских озорствах придали ему сил, и он шагал ещё и ещё. Грязь на дороге была разворочена машинами. Опять начал моросить препротивнейший дождь.

У Тарковского был обыкновенный примитивный протез, но при всей неуклюжести искусственной ноги осанка его хранила достоинство. Мы шли, чавкая и хлюпая дорожной жижей, в которую там и тут были вкраплены жёлтые листья. Дороги этой, казалось, не будет конца. И вдруг я понял, что это, к сожалению, единственная дорога!

У меня сердце сжалось…

Банально, но у нас, в нашей стране, другой-то дороги и нет!

Дождь моросил всё напористей. Туман проносился в вершинах дерев. Дорога ещё продолжалась…

Потом он возвратился назад. А я пошёл на свою электричку…

Яблоки в моём дипломате молчали до самой Москвы.

Тарковская погода ещё не царила в России.

Притча о юбилеях и осиновом коле

Приближалось 25 июня. День его рождения. К Тарковскому заходили улыбчивые друзья, поклонники. Арсений Александрович и Татьяна Алексеевна пачками получали корреспонденцию. В правительственной телеграмме из Грузии его поздравляли как выдающегося поэта… Правительство России молчало... Но это всё же был юбилей. Он любил свой день рождения. Это был юбилей!

Татьяна Алексеевна зазвала меня в свою комнату, показала дарённые ей когда-то розы, которые, как чудесные талисманы, стояли у неё годами, высохшие, но не теряющие своей привлекательности. Показала полку переведённых ею книг. И сказала:

- А ведь у нас тройной юбилей! У Арсения Александровича, у его сына (она имела в виду, - конечно, Андрея Арсеньевича, о котором говорила, что некоторые его фильмы отмечены печатью гения) и... у меня.

А что за юбилей у Вас? - поинтересовался я.

20 лет назад мы перевели с подругой книгу Маргарэт Митчелл «Унесённые ветром». Но в Россию приехал Гэс Холл, лидер компартии США, и сказал, что эту книгу в Союзе он не хотел бы видеть.

И вот теперь только её издали. Правда, маленьким тиражом, но всё же!

Я от души поздравил её и пошёл к Арсению Александровичу.

А Вы знаете, - сказал он, завидев меня, - когда-то в России была дикая, так называемая «живая обновленческая церковь». Так я знал митрополита этой церкви. Это был типичный вампир! У него была, видно, нехватка энергии. И он так иногда болел, что не мог подняться с постели. Так вот, к нему приходила его любовница (кажется, её звали Варей), он брал её за руку, отходил, и у него появлялся румянец на щеках! Она же после этого начинала болеть. Мне и хоронить его пришлось, - сказал он с отвращением. - Жаль, что не забили ему тогда осиновый кол в сердце!

Я вспомнил, что, по народному поверию, так должны поступать с мёртвыми вампирами, чтобы они не шатались потом по ночам и не пили из людей кровь.

А «живая обновленческая церковь», созданная под эгидой большевиков, чтобы вредить православию, была действительно мерзейшим явлением. Поэтому мне было понятно негодование ласкового, доброго и сдержанного Тарковского.

И я подумал, что у нас у всех не тройной, а четверной юбилей. Ведь 25 июня - День Владычицы мира! Это Она хранит нас от всех «враг видимых и невидимых».

А вурдалаки ходили по всей стране, лезли в окна и подслушивали у дверей…

О, если бы мне пришлось кое-кого из них хоронить - я бы уж непременно воспользовался тем самым колом!

А похороны-то будут не сегодня, так завтра.

Ходатайствуй о нас пред Богом, Пресвятая Дева Мария, и храни!

Только про осиновый кол не позабыть бы, упаси меня Бог!

Ставрополь

Первоисточник - ежемесячник «45-я параллель», 1991

PS-45: 5 июня 2007 года прошла поминальная служба за упокой раба Божьего Евгения в одной из грустных православных часовен… Прекрасный и практически никому не известный в России поэт Золотаревский похоронен в Ставрополе, на самом дальнем городском кладбище…

PPS-45: Книга избранных произведений Евгения Золотаревского должна выйти в США, в 2010-м… Она появится благодаря усилиям многих людей - в том числе и поэтов