Архетипы юнга с символами кратко. Теория архетипов К.Г.Юнга и ее значение для понимания механизмов восприятия предметного мира

Центральное понятие у Юнга - это "коллективное бессознательное". Он отличает его от "личностного бессознательного", куда входят прежде всего вытесненные на протяжении индивидуальной жизни представления. В личностном бессознательном скапливается все подавленное и позабытое. Этот темный двойник нашего Я (его тень) был принят Фрейдом за бессознательное как таковое. Поэтому Фрейд обращал основное внимание на раннее детство индивида, в то время как Юнг считал, что "глубинная психология" должна обратиться к куда более отдаленным временам истории. Коллективное бессознательное - итог жизни рода, оно присуще всем-людям, передается по наследству и служит тем основанием, на котором вырастает индивидуальная психика. Психология, как и любая другая наука, изучает универсальное в индивидуальном, причем это общее не лежит на поверхности, его нужно искать в глубинах психики. По наблюдаемым душевным явлениям мы восстанавливаем систему установок и типичных реакций, которые незаметно определяют жизнь индивида. Под влиянием врожденных программ находятся не только элементарные поведенческие реакции вроде безусловных рефлексов, но также наше восприятие, мышление, воображение. Архетипы коллективного бессознательного служат своеобразными когнитивными образцами: интуитивное схватывание архетипа предшествует инстинктивному действию.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла, которая преформирует последний в растворе, будучи неким невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким "веществом" является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам. В чистом виде архетип поэтому не входит в сознание, он всегда соединяется с каким-то опытом, подвергается сознательной обработке. Ближе всего к невещественной форме - архетипу стоит опыт сновидений, галлюцинаций, мистических видений, когда сознательная обработка минимальна. Это спутанные, темные "архетипические" образы, воспринимаемые как что-то жуткое, чуждое, но в то же время переживаемые как нечто бесконечно превосходящее человека, божественное. В работах по психологии религии Юнг использует термин "нуминозное" (numinosum - от лат. numen, божество), введенный немецким теологом Р. Отто. Это опыт того, что переполняет нас страхом и трепетом, опыт подавляющего нас своей властью, но в то же время это опыт величественного, дающего нам полноту существования.

Архетипические образы всегда сопровождали человека, они являются источниками мифологии, религии, искусства. В этих культурных образованиях происходит постепенная шлифовка темных и жутких образов, они превращаются в символы, все более прекрасные по форме и всеобщие по своему содержанию. Мифология была изначальным способом нейтрализации колоссальной психической энергии архетипов.

Человек первобытного общества лишь в незначительной мере отделяет себя от "матери-природы", от жизни племени, хотя уже испытывает последствия отрыва сознания от животной бессознательности (на языке религии - "грехопадения", "знания добра и зла"). Гармония восстанавливается с помощью магии, ритуалов, мифов. С развитием сознания пропасть углубляется, растет напряжение. Перед человеком возникает: проблема приспособления к собственному внутреннему миру, и все более сложные религиозные учения берут на себя задачу примирить, гармонизировать сознание с архетипическими образами бессознательного.

"Все те творческие силы, которые современный человек вкладывает в науку и технику, человек древности посвящал своим мифам", стремясь восстановить гармонию сознания и архетипических образов.

Человеческая психика есть целостность бессознательных и сознательных процессов. Это саморегулирующаяся система, в которой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Обособление сознания ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится "компенсировать" односторонность сознания. Люди древних цивилизаций ценили опыт сновидений, галлюцинаций как милость божию, поскольку именно в них открывалась вечная мудрость. Если сознание игнорирует этот опыт, если культура отбрасывает ритуалы инициации и мифы, помогающие ассимилировать энергию коллективного бессознательного, то символическая передача невозможна, и архетипические образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах.

С такими "вторжениями" коллективного бессознательного Юнг связывает не только все растущее число индивидуальных психических заболеваний, но и массовые психозы современности. Расовая мифология и "одержимые" вожди нацистов, буквально воспроизводящие поведение древних "берсерков", коммунистический миф о реализации "золотого века" - все это детски наивно с точки зрения разума, однако подобные идеи захватывают миллионы людей. Все это свидетельствует о вторжении сил, которые намного превосходят человеческий разум.

И все это коллективное безумие было закономерным следствием европейской истории, ее несравненного прогресса в овладении миром с помощью науки и техники. История Европы - это история упадка символического знания. Техническая цивилизация представляет собой итог не последних десятилетий, но многих столетий "расколдования" мира. Символы и догматы открывают человеку священное и одновременно предохраняют его от соприкосновения с колоссальной психической энергией. Мировые традиции содержат в себе гармоничные "формы жизни", которые стали чужды большинству современных европейцев и американцев, разрушающих традиционные общества уже не только у себя дома, но и по всему миру. Реформация, Просвещение, материализм естествознания - вот ступени распада прежних "форм жизни". Разложенный на формулы символический космос сделался чуждым человеку, а сам он превратился в одну из физических сил. В образовавшийся вакуум хлынули абсурдные политические и социальные доктрины, начались катастрофические войны.

Архетип:

Это бессознательное содержание, которое изменяется, становясь осознанным и воспринятым, претерпевает изменения под влиянием того индивидуального сознания, на поверхности которого оно возникает;

Хорошо известные выражения архетипов - мифы и сказки;

Видоизмененные архетипы - это уже не содержание бессознательного; они приобрели осознаваемые формы, которые передаются с помощью традиционного обучения в основном в виде тайных учений, являющихся вообще типичным способом передачи коллективных содержаний, берущих начало в бессознательном;

Архетип обязательно одновременно образ и эмоция. Заряженный эмоцией образ имеет сакральность/ психическую энергию, он становится динамичным, вызывающим существенное последствие. Это куски самой жизни, которые через эмоции связаны с живым человеком. Вот почему невозможно дать универсальную интерпретацию любого архетипа.

Карл Густав Юнг родился 26 июля 1875 г. в швейцарском местечке Кесвиль в семье священника евангелически-реформатской церкви. Семья Юнгов происходила из Германии: прадед К. Юнга руководил военным госпиталем во времена наполеоновских войн, брат прадеда некоторое время занимал пост канцлера Баварии (был женат на сестре Ф. Шлейермахера). Дед - профессор медицины - переехал в Швейцарию с рекомендацией А. фон Гумбольдта и слухами, будто он внебрачный сын Гёте. Отец К.Юнга помимо теологического образования получил степень доктора филологии, но, разуверившись в силах человеческого разума, оставят занятия восточными языками и какими бы то ни было науками вообще, полностью отдавшись вере. Мать Карла Густава происходила из семьи местных бюргеров, которые на протяжении многих поколений становились протестантскими пасторами. Религия и медицина, таким образом, соединились в этой семье задолго до рождения Карла Густава.

Семья принадлежала к «хорошему» обществу, но едва сводила концы с концами. Детство и особенно юность Юнга прошли в бедности. Он получит возможность учиться в лучшей гимназии Базеля, куда переехала семья, только благодаря помощи родственников и сохранившимся связям отца. Необщительный, замкнутый подросток, он так и не приобрел себе приятелей (от вытекающих отсюда неприятных последствий его избавляли высокий рост и изрядная физическая сила). К внешней среде приспосабливался с трудом, нередко сталкивался с непониманием окружающих, предпочитая общению погружение в мир собственных мыслей. Словом, представлял классический случай того, что сам он назвал впоследствии «интроверсией». Если у экстраверта психическая энергия направлена преимущественно на внешний мир, то у интроверта она перемещается к субъективному полюсу, к образам собственного сознания. Свои мемуары Юнг не зря назвал «Воспоминания, сновидения, размышления» - сновидения играли огромную роль в духовной жизни Юнга с раннего детства, и на анализе сновидений позже строилась вся его психотерапевтическая практика.

Еще в отрочестве Карл Густав пришел к отрицанию религиозных представлений своего окружения. Догматизм, ханжеское морализаторство, превращение Иисуса Христа в проповедника викторианской морали вызывали у него искреннее возмущение: в церкви «бесстыдно толковали о Боге, его стремлениях и действиях», профанируя все священное «избитыми сентиментальностями». В протестантских религиозных церемониях он не видел и следа божественного присутствия; по его мнению, если Бог некогда и жил в протестантизме, то давно покинул эти храмы. Знакомство с догматическими трудами привело к мысли, что они являются «образцом редкостной глупости, единственная цель которых - сокрытие истины»; католическая схоластика оставляла впечатление «безжизненной пустыни» 1 . Живой религиозный опыт стоит выше всех догматов, считал молодой Юнг, а потому «Фауст» Гёте и «Так говорил Заратустра» Ницше оказались для него ближе к истинной религии, чем весь либеральный протестантизм. «Мне вспоминается подготовка к конфирмации, которую проводил мой собственный отец, - писал Юнг спустя несколько десятилетий. – Катехизис был невыразимо скучен. Я перелистал как-то эту книжечку, чтобы найти хоть что-то интересное, и мой взгляд упал на параграфы о троичности. Это заинтересовало меня, и я с нетерпением стал дожидаться, когда мы дойдем на уроках до этого раздела. Когда же пришел этот долгожданный час, мой отец сказал: «Данный раздел мы пропустим, я тут сам ничего не понимаю». Так была похоронена моя последняя надежда. Хотя я удивился честности моего отца, это не помешало мне с той поры смертельно скучать, слушая все толки о религии» 2 .

Живой опыт божественного был явлен многочисленными сновидениями: во сне являлись чудовищные, страшные, но величественные образы. Под влиянием нескольких постоянно повторявшихся сновидений сомнения в догматах христианства усилились. Среди прочих рассуждений Юнга-гимназиста о Боге (а им он методично предавался по два часа в день по дороге в гимназию и обратно) главное место теперь занимает очевидная «ересь»: Бог не всеблаг, у него имеется темная, страшная ипостась.

В сновидениях Юнга той поры важен еще один мотив: он наблюдал образ наделенного магической силой старца, который был как бы его аlter еgo. В повседневных заботах жил замкнутый, робкий юноша - личность номер один, а в снах являлась другая ипостась его «Я» - личность номер два, обладающая даже собственным именем (Филемон). Уже завершая свое обучение в гимназии, Юнг прочитал «Так говорил Заратустра» и даже испугался: у Ницше тоже была «личность №2» по имени Заратустра; она вытеснила личность философа (отсюда безумие Ницше - так Юнг считал и в дальнейшем, вопреки более достоверному медицинскому диагнозу). Страх перед подобными последствиями «сновидчества» способствовал решительному повороту к реальности. Да и необходимость одновременно учиться в университете, работать, зная, что рассчитывать приходится лишь на свои силы, уводила от волшебного мира сновидений. Но позже, в учении о двух типах мышления найдет отражение и личный сновидческий опыт Юнга. Главной целью юнговской психотерапии станет единение «внешнего» и «внутреннего» человека у пациентов, а размышления зрелого Юнга на темы религии в какой-то степени будут лишь развитием того, что было испытано им в детстве.

При выяснении источников того или иного учения нередко злоупотребляют словом «влияние». Очевидно, что влияние не есть однозначная детерминация: «повлиять» в истинном смысле слова, когда речь идет о великих философских или богословских учениях, можно только на того, кто сам собою что-то представляет. Юнг в своем развитии отталкивался от протестантской теологии, усваивая одновременно духовную атмосферу своего времени. Он принадлежал к немецкой культуре, которой издавна был свойственен интерес к «ночной стороне» существования. В начале прошлого века романтики обратились к народным сказаниям, мифологии, «рейнской мистике» Экхарта и Таулера, к алхимической теологии Бёме. Врачи-шеллингианцы (Карус) уже пытались применять учение о бессознательном психическом в лечении больных. Пантеизм Гете сочетался у Юнга с «мировой волей» Шопенгауэра, с модной «философией жизни», с трудами биологов-виталистов. На глазах Юнга происходила ломка патриархального уклада жизни в Швейцарии и Германии: уходил мир деревень, замков, небольших городков, в самой атмосфере которых оставалось, как писал Т. Манн, «нечто от духовного склада людей, живших, скажем, в последние десятилетия пятнадцатого века, - истеричность уходящего средневековья, нечто вроде скрытой душевной эпидемии», с подспудной душевной предрасположенностью к фанатизму и безумию 3 .

В учении Юнга сталкиваются духовная традиция прошлого и современность, алхимия XV-XVI вв. и естествознание, гностицизм и научный скепсис. Интерес к далекому прошлому как к чему-то постоянно сопровождающему нас сегодня, сохранившемуся и действующему на нас из глубин, был характерен для Юнга еще в юности. Любопытно, что в университете ему более всего хотелось учиться на археолога. «Глубинная психология» своим методом чем-то напоминает археологию. Известно, что Фрейд неоднократно сравнивал психоанализ с этой наукой и сожалел, что название «археология» закрепилось за поисками памятников культуры, а не за «раскопками души». «Архее» - первоначало, и «глубинная психология», снимая слой за слоем, движется к самым основаниям сознания.

Однако в Базеле археология не преподавалась, а в другом университете Юнг учиться не мог - скромную стипендию ему могли выплачивать лишь в родном городе. Сегодня спрос на выпускников естественнонаучных и гуманитарных факультетов университета велик, но в конце прошлого века ситуация была иной. Профессионально заниматься наукой могли лишь материально обеспеченные люди, кусок хлеба гарантировали теологический, юридический и медицинский факультеты. Юриспруденция была Юнгу совершенно чужда, протестантская теология вызывала отвращение, тогда как медицинский факультет наряду с профессией, позволявшей выбраться из нищеты, давал и сносное естественнонаучное образование.

Как и в гимназии, Юнг отлично учился в университете, вызывая удивление своих сокурсников тем, что помимо учебных дисциплин он отдавал много времени изучению философии. До последнего года обучения он специализировался по внутренним болезням, ему уже было обеспечено место в престижной мюнхенской клинике. В последнем семестре нужно было сдавать психиатрию, он открыл учебник и прочитал на первой странице, что психиатрия есть «наука о личности». «Мое сердце неожиданно резко забилось, - вспоминал Юнг в старости. - Возбуждение было необычайным, потому что мне стало ясно, как при вспышке просветления, что единственно возможной целью для меня может быть психиатрия. Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологических и духовных фактов, которое я искал повсюду и нигде не находил. Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью» 4 . Человеческая психика является местом встречи науки и религии, конфликт между ними преодолим на пути подлинного самопознания. Тут же было принято решение, которое удивило всех - психиатрия считалась самым непрестижным для медика занятием, хотя бы потому, что все успехи медицины в XIX в. не привели к заметным результатам в лечении психических заболеваний.

После окончания университета Юнг переезжает в Цюрих, начинает работать в клинике Бургхёльци, руководимой видным психиатром Э.Блейлером. Базель и Цюрих имели для Юнга символическое значение как два полюса европейской духовной жизни. Базель - живая память европейской культуры. В университете не забывали о преподававшем в нем Эразме и учившемся Гольбейне, на филологическом факультете преподавали профессора, лично знавшие Ницше. Интерес Юнга к философии мог вызвать недоумение у медиков, но философия считалась в Базеле необходимой стороной культуры. В Цюрихе же она, наоборот, считалась непрактичным «излишеством». Кому нужны все эти ветхие книжные знания? Наука тут рассматривалась как полезное орудие, ценилась по своим приложениям, эффективному применению в индустрии, строительстве, торговле, медицине. Базель уходил корнями в далекое прошлое, в то время как Цюрих устремлялся в столь же далекое будущее. Юнг видел в этом «раскол» европейской души: рассудочная индустриально-техническая цивилизация предает забвению свои корни. И это закономерно, ибо душа окостенела в догматическом богословии. Наука и религия вступили в противоречие именно потому, полагал Юнг, что религия оторвалась от жизненного опыта, тогда как наука уходит от важнейших проблем, она держится плотского эмпиризма и прагматизма. «Мы стали богатыми в познаниях, но бедными в мудрости», - напишет он вскоре. В созданной наукой картине мира человек есть лишь механизм среди других механизмов, его жизнь утрачивает всякий смысл. Необходимо найти ту область, где религия и наука не опровергают друг друга, а наоборот, сливаются в поисках первоистока всех смыслов. Психология сделалась для Юнга наукой наук – именно она, с его точки зрения, должна дать современному человеку целостное мировоззрение.

В своих поисках «внутреннего человека» Юнг не был одинок. У многих мыслителей конца XIX - начала XX вв. мы обнаруживаем то же негативное отношение и к мертвому космосу естествознания, и к церкви, и к религии. Одни из них, например Толстой, Унамуно, Бердяев, обращаются к христианству и дают ему самое неортодоксальное толкование. Другие, испытав душевный кризис, создают философские учения, которые иногда не без основания называют «иррационалистическими», - так появляются прагматизм Джеймса или интуитивизм Бергсона. Ни эволюцию живой природы, ни поведение самого примитивного организма, ни тем более мир человеческих переживаний не объяснить законами механики и физиологии. Жизнь есть вечное становление, гераклитовский поток, «порыв», не признающий закона тождества. И вечный сон материи, круговорот веществ в природе, и вершины духовной жизни суть лишь два полюса этого неудержимого потока.

Кроме «философии жизни» Юнга задела и мода на оккультизм. На протяжении двух лет он принимал участие в спиритических сеансах, познакомился с обширной литературой по астрологии, нумерологии и другим «тайным» наукам. Эти увлечения студенческих лет во многом определили характер позднейших исследований Юнга. От наивной веры в то, что медиумы общаются с духами умерших, он скоро отошел. Сам факт общения с духами, кстати сказать, отрицают и серьезные оккультисты. Астральные тела не принимают участия в земной жизни, медиумы вступают в контакт лишь со своеобразными «раковинами», «психическими оболочками», сохраняющими отдельные черты населявшей их личности, которая к этому времени уже покинула астральный мир и перешла в более высокое измерение. Эти оболочки обладают лишь видимостью жизни, они оживляются психической энергией впавшего в транс медиума (или, во время столоверчения, энергией его участников). Поэтому в непроизвольном письме, в речах медиума могут проявиться какие-то реплики умерших, но о подлинном общении с духами не может быть и речи, поскольку материализуются лишь какие-то осколки этой «раковины», соединившиеся к тому же с идеями и впечатлениями медиума.

Медиумом была дальняя родственница Юнга, полуграмотная девушка, не склонная к актерству и надувательству. Состояния транса были неподдельными; об этом свидетельствовало хотя бы то, что не окончившая гимназии девушка, будучи в трансе, переходила на литературный немецкий язык, которым в обычном состоянии не владела (швейцарский диалект сильно отличается от литературного верхненемецкого). Как и большая часть сообщений «духов», это не выходило за пределы того, что было доступно сознанию медиума: на бессознательном уровне она могла владеть литературным немецким. «Духами» оказывались как бы «отколовшиеся» части ее личности, лежавшие за пределами сознания. Однако имелось одно важное исключение. Малограмотная девушка явно ничего не знала о космологии гностиков-валентиниан II в. н.э., не могла она придумать столь сложную систему, но в сообщении одного из «духов» эта система была изложена детальным образом.

Эти наблюдения легли в основу докторской диссертации К.Г. Юнга «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902). Данная работа до сих пор сохранила определенное научное значение - Юнг дает в ней психологический и психиатрический анализ медиумического транса, сопоставляет его с галлюцинациями, помраченными состояниями ума. Он отмечает, что у пророков, поэтов, мистиков, основателей сект и религиозных движений наблюдаются те же состояния, которые психиатр встречает у больных, слишком близко подошедших к священному «огню» - так, что психика не выдержала, произошел раскол личности. У пророков и поэтов к их собственному голосу часто примешивается идущий из глубин голос как бы другой личности, но их сознанию удается овладеть этим содержанием и придать ему художественную или религиозную форму. Всякого рода отклонения встречаются и у них, но зато имеется интуиция, «далеко превосходящая сознательный ум»; они улавливают некие «праформы». Впоследствии Юнг назвал эти праформы архетипами коллективного бессознательного. Они в разное время появляются в сознании людей, как бы всплывают независимо от воли человека; праформы автономны, они не определяются сознанием, но способны воздействовать на него. Единство рационального и иррационального, снятие субъект–объектного отношения в интуитивном прозрении отличают транс от нормального сознания и сближают его с мифологическим мышлением. Каждому человеку мир праформ открывается в сновидениях, которые оказываются основным источником информации о психическом бессознательном.

Таким образом, к главным положениям собственного учения о коллективном бессознательном Юнг пришел еще до встречи с Фрейдом, произошедшей в 1907 г. К тому времени у Юнга уже было имя - известность ему принес прежде всего словесно-ассоциативный тест, позволивший экспериментально выявлять структуру бессознательного. В лаборатории экспериментальной психопатологии, созданной Юнгом в Бургхёльци, испытуемому предлагался список слов, на которые тот должен был тут же реагировать первым пришедшим на ум словом. Время реакции фиксировалось с помощью секундомера. Затем тест был усложнен - с помощью различных приборов замечались физиологические реакции испытуемого на различные слова-стимулы. Главное, что удалось обнаружить, - это наличие слов, на которые испытуемые не могли быстро найти отклик, либо удлинялось время подбора слова-реакции; иногда они надолго замолкали, «отключались», заикались, отвечали не одним словом, а целой речью и т.д. При этом они не осознавали, что ответ на одно слово-стимул, например, занимал у них в несколько раз больше времени, чем на другое. Из этого Юнг сделал вывод о том, что такие нарушения в реагировании связаны с наличием заряженных психической энергией «комплексов» - стоило слову–стимулу «дотронуться» до такого комплекса, как у испытуемого появлялись следы легкого эмоционального расстройства. В дальнейшем этот тест способствовал появлению многочисленных «проективных тестов», широко используемых и в медицине, и при подборе кадров, а также появлению столь далекого от чистой науки прибора, как «детектор лжи». Юнг считал, что этот тест выявляет в психике испытуемого некие фрагментарные личности, расположенные за пределами сознания. У шизофреников диссоциация личности значительно более выражена, чем у нормальных людей, что в конечном счете ведет к разрушению сознания, распаду личности, на месте которой остается ряд «комплексов». Впоследствии Юнг разграничивал комплексы личного бессознательного и архетипы коллективного бессознательного. Именно последние напоминают отдельные личности. Если раньше безумие объяснялось «одержимостью бесами», которые приходили в душу извне, то у Юнга оказывалось, что весь их легион уже содержится в душе, и при определенных обстоятельствах они могут одержать верх над «Я» - одним из элементов психики. Душа всякого человека содержит в себе множество личностей, и у каждой из них имеется свое «Я»; время от времени они заявляют о себе, выходят на поверхность сознания. Древнее речение: «У нежити своего облика нет, она ходит в личинах» можно было бы применить к юнговскому пониманию психики - с той оговоркой, что сама психическая жизнь, а не «нежить», обретает разного рода маски.

Конечно, эти идеи Юнга были связаны не только с психиатрией и психологическими экспериментами. Они «носились в воздухе». К. Ясперс с тревогой писал об эстетизации разного рода психических отклонений - так выражал себя «дух времени». В творчестве многих писателей нарастал интерес к «легионам бесов», населяющим темные глубины души, к двойникам, к «внутреннему человеку», радикально отличному от внешней оболочки. Часто этот интерес, как и у Юнга, сливался с религиозными учениями. Достаточно упомянуть австрийского писателя Г. Майринка, на романы которого иногда ссылался Юнг («Голем», «Ангел в западном окне», «Белый доминиканец» и др.). В книгах Майринка оккультизм, теософия, восточные учения служили как бы системой отсчета для противопоставления метафизически-чудесной реальности миру обыденного здравого смысла, для которого эта реальность «безумна». Конечно, такое противопоставление было известно и Платону, и апостолу Павлу («Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?»); оно присутствовало и в европейской литературе во времена Шекспира, Сервантеса, Кальдерона, было характерным для всего немецкого романтизма, произведений Гоголя и Достоевского, многих писателей нашего века. Однако здесь изменилась перспектива видения, была перевернута система координат: божественное, священное стали искать в бездне бессознательного, во тьме. Юнг писал в своих воспоминаниях, что в «Фаусте» его привлекал не образ главного героя, но, во-первых, знаменитые «Матери» из второй части, а во-вторых, Мефистофель, заявлявший, что он часть той силы, которая всегда «творит добро, всему желая зла». Отличие Юнга от всякого рода декадентства, воспевающего зло, не вызывает сомнений: синтез витализма и спиритуализма, Шопенгауэра и алхимии, научной психологии и «тайных» наук не мог быть устойчивым.

Встречу с психоанализом нельзя назвать случайной, как и позднейший разрыв с Фрейдом. Хотя Юнг был очень многим обязан именно Фрейду, его трактовка бессознательного с самого начала отличалась от фрейдовской. Своими учителями он считал Э. Блсйлсра и П. Жане. Блейлер писал о случаях раздвоения личности, об «аутическом мышлении», которому противопоставлялось «реалистическое», ввел в психиатрию термин «шизофрения» (т.е. расщепление, раскол личности). От Жане он унаследовал энергетическую концепцию психики: реальность окружающего мира требует определенного количества психической энергии и вместе с ослаблением ее притока происходит «понижение уровня сознания» (abaissements du niveau mental). В сновидениях, галлюцинациях, видениях присутствует тот же материал, который наполняет и бред психотика. Жане писал также о диссоциации личности (на две и более), причем лишь одна из них является носителем сознания («Я»), другие считались выражением бессознательных сил. Однако, пока речь шла о методах психотерапевтического лечения, воздействие Фрейда было определяющим: хотя Юнг был и остается первым «еретиком» с точки зрения ортодоксального психоанализа, его техника лечения пациентов отличалась от фрейдовской незначительно. А имевшиеся все же отличия в психотерапии являлись следствием значительных расхождений взглядов как в области психологии, так и в философском видении человека. У создателя психоанализа на первом месте стоял конфликт сознания с вытесненными в бессознательное влечениями, имевшими преимущественно сексуальный характер. Отход Юнга от «пансексуализма» («десексуализация либидо») был связан не с пуританским ханжеством, как это представляли фрейдисты, а с отказом от натурализма и детерминизма XIX в. Позитивизм и физиологический материализм оказались непригодными в качестве фундамента психотерапии.

>Обращение Юнга к мифологии, религии, искусству не было прихотью. Одним из первых Юнг приходит к мысли о том, что для понимания человеческой личности - здоровой или больной - необходимо выйти за пределы формул естествознания. Не только медицинские учебники, но и вся история человеческой культуры должна стать открытой книгой для психиатра. К биохимическим и физиологическим нарушениям можно отнести лишь незначительную часть психических заболеваний. Болеет личность, которую, в отличие от организма, можно понять лишь через рассмотрение ее социально-культурного окружения, сформировавшего ценности, вкусы, идеалы, установки. Индивидуальная история вливается в жизнь того или иного сообщества, а затем и всего человечества. Понимая это, Юнг был против сведения всех затруднений взрослого человека к его ранней предыстории, детству. Семья является первой инстанцией приобщения ребенка к человеческому миру, и от нее зависит многое, в том числе и психическое здоровье. Но для понимания нормы и патологии необходимо выйти на макропроцессы культуры, духовной истории человечества, в которую включается и которую интериоризует индивид. К сожалению, эту историю Юнг понимал в духе витализма; культурные по своей сути черты оказались биологически наследуемыми. К тому же из всего социального мира Юнг избрал область религиозно-мифологических представлений, обособив их от других сторон человеческой истории.

Отличие от Фрейда заключалось и в общефилософском понимании «жизни». Если у Фрейда психика и жизнь в целом представляют собой поле борьбы непримиримых противоположностей, то у Юнга речь идет скорее об утраченном первоначальном единстве. Сознание и бессознательное взаимно дополняют друг друга - китайские символы Инь и Ян, Андрогин алхимиков постоянно выступают как иллюстрации к психологическим работам Юнга.

Центральное понятие Юнга - это «коллективное бессознательное». Он отличает его от «личностного бессознательного», куда входят прежде всего вытесненные из сознания представления; там скапливается все то, что было подавлено или позабыто. Этот темный двойник нашего «Я» (его Тень) был принят Фрейдом за бессознательное как таковое. Поэтому Фрейд и обращал все внимание на раннее детство индивида, в то время как Юнг считал, что «глубинная психология» должна обратиться к гораздо более отдаленным временам. «Коллективное бессознательное» является итогом жизни рода, оно присуще всем людям, передается по наследству и является тем основанием, на котором вырастает индивидуальная психика. Подобно тому, как наше тело есть итог всей эволюции человека, его психика содержит в себе и общие всему живому инстинкты, и специфически человеческие бессознательные реакции на постоянно возобновляющиеся на протяжении жизни рода феномены внешнего и внутреннего миров.

Психология, как и любая другая наука, изучает универсальное в индивидуальном, т.е. общие закономерности. Это общее не лежит на поверхности, его следует искать в глубинах. Так мы обнаруживаем систему установок и типичных реакций, которые незаметно определяют жизнь индивида («тем более эффективно, что незаметно»). Под влиянием врожденных программ, универсальных образцов находятся не только элементарные поведенческие реакции вроде безусловных рефлексов, но также наше восприятие, мышление, воображение. Архетипы «коллективного бессознательного» являются своеобразными когнитивными образцами, тогда как инстинкты - это их корреляты; интуитивное схватывание архетипа предшествует действию, «спускает курок» инстинктивного поведения.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла, которая преформирует кристалл в растворе, будучи неким невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам. В чистом виде архетип поэтому не входит в сознание, он всегда соединяется с какими-то представлениями опыта и подвергается сознательной обработке. Ближе всего к самому архетипу эти образы сознания («архетипические образы») стоят в опыте сновидений, галлюцинаций, мистических видений, когда сознательная обработка минимальна. Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как что-то жуткое, чуждое, но в то же время переживаемые как нечто бесконечно превосходящее человека, божественное.

В работах по психологии религии для характеристики архетипических образов Юнг использует термин «нуминозное» (от латин. «божество»), введенный немецким теологом Р. Отто в книге «Священное» (1917). Отто называл нуминозным опыт чего-то переполняющего страхом и трепетом, всемогущественного, подавляющего своей властью, перед которым человек лишь «персть смертная»; но в то же самое время это опыт величественного, дающего полноту бытия. Иначе говоря, у Отто речь идет о восприятии сверхъестественного в различных религиях, прежде всего в иудео-христианской традиции, причем в специфически лютеровском понимании «страха господня». Отто специально подчеркивал, что нуминозный опыт есть опыт «совсем иного», трансцендентного. Юнг придерживается скептицизма, о трансцендентном Боге мы ничего не знаем и знать не можем. «В конечном счете понятие Бога есть необходимая психологическая функция, иррациональная по своей природе: с вопросом о существовании Бога она вообще не имеет ничего общего. Ибо на этот последний вопрос человеческий интеллект никогда не будет в состоянии дать ответ; в еще меньшей мере эта функция может служить каким бы то ни было доказательством бытия Бога» 5 . Идея Бога является архетипической, она неизбежно присутствует в психике каждого человека, но отсюда невозможен вывод о существовании божества за пределами нашей души. Поэтому трактовка нуминозного у Юнга куда больше напоминает страницы Ницше, когда тот пишет о дионисийском начале, или Шпенглера, когда тот говорит о судьбе, но с одним существенным отличием - психологически идея Бога абсолютно достоверна и универсальна, и в этом психологическая правда всех религий.

Архетипические образы всегда сопровождали человека, они являются источником мифологии, религии, искусства. В этих культурных образованиях происходит постепенная шлифовка спутанных и жутких образов, они превращаются в символы, все более прекрасные по форме и всеобщие по содержанию. Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов. Человек первобытного общества лишь в незначительной мере отделяет себя от «матери-природы», от жизни племени. Он уже переживает последствия отрыва сознания от животной бессознательности, возникновения субъект–объектного отношения - этот разрыв на языке религии осмысляется как «грехопадение» («станете как боги», «знание добра и зла»). Гармония восстанавливается с помощью магии, ритуалов, мифов. С развитием сознания пропасть между ним и бессознательным углубляется, растет напряжение. Перед человеком возникает проблема приспособления к собственному внутреннему миру. Если мифология едва различает внешнее и внутреннее, то с появлением науки такое разделение становится свершившимся фактом. Адаптацию к образам бессознательного берут на себя все более сложные религиозные учения, по-прежнему покоящиеся на интуитивном опыте нуминозного, но вводящие абстрактные догматы.

По Юнгу, есть два типа мышления - логическое и интуитивное. Для логического мышления характерна направленность на внешний мир, это обеспечивает приспособление к реальности. Такое мышление протекает в суждениях и умозаключениях, оно всегда словесно, требует усилий воли и утомляет. Эта направленность на внешний мир требует образования, воспитания - логическое мышление есть порождение и инструмент культуры. С ним прежде всего связаны наука, техника, индустрия, являющиеся орудиями контроля над реальностью. Логическое мышление также связано с опытом архетипов, но это связь опосредованная. Религиозные символы сначала становятся пластичными философскими понятиями древних греков, затем платоновские «эйдосы» делаются схоластическими понятиями, картезианскими «врожденными идеями», кантовскими априорными категориями, пока, наконец, не превращаются в инструментальные термины современного естествознания. Юнг высказывает гипотезу, согласно которой средневековая схоластика была своего рода «тренингом» для европейского ума - игра абстрактными сущностями готовила категориальный аппарат науки.

В традиционных обществах логическое мышление развито значительно слабее. Даже в Индии, стране с долгой традицией философского мышления, оно не является, по мнению Юнга, вполне логическим. Индийский мыслитель «скорее воспринимает мысль, в этом отношении он похож на дикаря. Я не говорю, что он - дикарь, но что процесс его мышления напоминает способ мыслепорождения, присущий дикарю. Рассуждение дикаря представляет собой в основном бессознательную функцию, он лишь воспринимает результат ее работы. Следует ожидать того же от любой цивилизации, которая имела традицию, почти не прерывавшуюся с первобытных времен» 6 . Европа шла по пути развития экстравертивного логического мышления, все силы были обращены на покорение внешнего мира; Индия является классической цивилизацией интровертивного мышления, обращенного внутрь, ориентированного на приспособление к коллективному бессознательному.

Такое мышление протекает не в суждениях, оно предстает как поток образов и не утомляет. Стоит нам расслабиться, и мы теряем нить рассуждения, переходя к естественной для человека игре воображения. Подобное мышление непродуктивно для приспособления к внешнему миру, поскольку оно уходит от реальности в царство фантазии, мечты, сновидчества. Зато оно необходимо для художественного творчества, мифологии и религии. «Все те творческие силы, которые современный человек вкладывает в науку и технику, человек древности посвящал своим мифам» 7 . Интровертивное мышление устанавливает равновесие с силами бессознательного.

Человеческая психика представляет собой целостность бессознательных и сознательных процессов, это саморегулирующаяся система, в которой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Обособление сознания ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится «компенсировать» односторонность сознания. Люди древних цивилизаций ценили опыт сновидений, галлюцинаций как милость божию, поскольку именно в них мы вступаем в прямой контакт с коллективным бессознательным. Если сознание уже не принимает во внимание опыт архетипов, если символическая передача невозможна, то архетипические образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах.

«Вторжения» коллективного бессознательного ведут не только к индивидуальным, но и к коллективным психозам, всевозможным лжепророчествам, массовым движениям, войнам. Сам Юнг пережил подобные состояния, которые он интерпретировал как такое «вторжение». В 1912 г., после выхода книги «Метаморфозы и символы либидо» и разрыва с Фрейдом, начинается длительный психический кризис. По признанию самого Юнга, он был близок к безумию, его сознание буквально захлестывали кошмарные образы. Вот один из них: вся Европа залита кровью, потоки которой подступают к Альпам, поднимаются по склонам гор, в крови плавают обрубки человеческих тел, весь мир залит кровью. Кошмарные видения прекратились в августе 1914 г., когда кровавый бред стал явью. Юнг увидел в этом подтверждение теории коллективного бессознательного: его сознание было лишь медиумом глубинных сил, таившихся в психике всех европейцев. Демоны вышли на поверхность, материализовались, и вместе с началом всемирной пляски смерти кончился его психический кризис.

Основные психологические труды Юнга были написаны между двумя мировыми войнами. Классификация психологических типов и функций, разработка теории коллективного бессознательного, проблемы психотерапии и возрастной психологии, однако, составляют лишь незначительную часть корпуса сочинений Юнга. Теория коллективного бессознательного распространяется на все более широкий круг явлений, учение Юнга все в большей мере приобретает черты философской доктрины. Он ищет подтверждения своих гипотез уже не только в опыте психотерапевтической практики, вся культура становится предметом аналитической психологии. С точки зрения Юнга, все в человеческом мире подвластно законам психологии, «душа народа есть лишь несколько более сложная структура, нежели душа индивида». Социально-политический кризис 20-30-х гг. объясняется вторжением архетипов. Расовая мифология нацистов, коммунистический миф о реализации «золотого века» - все это детски наивно с точки зрения разума, однако эти идеи захватывают миллионы людей. Факельные шествия, массовый экстаз и горячечные речи всякого рода «вождей», использование архаичней символики (та же свастика) свидетельствуют о вторжении сил, которые намного превосходят человеческий разум.

И все это коллективное безумие является закономерным следствием европейской истории, ее несравненного прогресса в овладении миром с помощью науки и техники. История Европы - это история упадка символического знания. Техническая цивилизация представляет собой итог не последних десятилетий, а многих столетий «расколдования» мира. Чем прекраснее, грандиознее передаваемый традицией образ, тем дальше он от индивидуального опыта нуминозного. Символы открывают человеку священное и одновременно предохраняют его от непосредственного соприкосновения с колоссальной психической энергией архетипов. В церкви символы приобретают догматический характер: догматы привносят священное в человеческий мир, организуют его, придают форму внутреннему опыту. Догматический опыт Юнг ставит выше мистического. Мистика приобретает широкое распространение именно в кризисные эпохи, когда догматы окостеневают, когда с их помощью уже трудно передать нуминозный опыт, когда поколеблена твердыня церкви. Мистик утратил упорядоченный божественный космос, он испытывает хаотические видения, за космическим порядком обнаруживается бездна. Средневековая католическая мистика формулировала опыт видений с помощью догматов, а потому она не имела трагического и жуткого характера мистики XV-XVI вв. Юнг чрезвычайно высоко ставил «католическую форму жизни» - церковные ритуалы пронизывают всю человеческую деятельность, многие символы и ритуалы католицизма восходят к седой древности, воспроизводят древние мистерии.

Сегодня, отмечает Юнг, подобная «форма жизни» совершенно чужда большинству образованных европейцев, они разрушают традиционные общества по всему миру. Однако начало этому разрушению было положено не современной наукой или писаниями атеистов. Человечество на протяжении всей истории возводило защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Эта стена стала разрушаться протестантизмом. Авторитет церкви был подорван, она превратилась в дом с рухнувшими стенами, в который «ворвались все беды и невзгоды мира». История протестантизма - это хроника штурма священных стен. На место церкви протестантизм поставил авторитет Писания, но предоставил каждому возможность интерпретировать Библию на свой лад. Филологическая и историческая критика, усилия герменевтики требовались для установления точного смысла Откровения, этот критицизм способствовал дальнейшему оскудению символического универсума, расколу протестантизма на сотни деноминаций.

Протестантизм стал причиной бурного развития капиталистической индустрии и техники. Психическая энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, «освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли» 8 . За Реформацией последовало Просвещение, а за ними - материализм естествознания. Разложенный на формулы символический космос сделался чуждым человеку, превратившемуся в одну из физических сил. В образовавшийся вакуум хлынули абсурдные политические и социальные доктрины, начались катастрофические войны.

Современную ему Европу Юнг сравнивал с поздней античностью. После того как был услышан крик: «Великий бог Пан умер!», античная религия утратила всякую значимость. Божественное открывалось греку в пластически-чувственной форме; космос для него управлялся мерой, гармонией. На закате античности порядок мира воспринимался уже как демоническая сила. Человек оказывался во власти безличного рока - его символом стало звездное небо, вызывавшее восторженное почитание несколькими столетиями ранее в качестве символа гармонии мира. «Хотя столь же могущественные, но так же не близкие ему звезды сделались тиранами, - их боятся, но в то же время презирают, ибо они ниже человека» 9 . Плотин писал о гностиках, что душу даже самого ничтожного человека они считают бессмертной, но отказывают в этом звездному небу и даже самой мировой душе.

Греки и римляне обратились к ближневосточным религиям, пытаясь восполнить утрату священных символов. Результатом борьбы ряда восточных религий была победа христианства, которое многое позаимствовало у своих соперников и восстановило охранительную стену символов. Сегодня, когда Европа переживает крушение христианства, нынешние поиски символов и религий на Востоке кажутся оправданными. Однако сокровища восточной мудрости оказываются совершенно непригодными для европейцев: они настолько пропитаны «чужой кровью», что не могут войти в символический универсум европейца и даже способны принести ему вред. Европеец не может облечься в них как в готовое чужое платье - Юнг сравнивал теософов с нищими, вырядившимися в княжеские одежды. Заимствуя тщательно разработанные системы идей и практики медитации, европеец только усугубляет свои противоречия. Для индуса йога является прекрасным средством психической саморегуляции, у европейца она оказывается дополнительным инструментом для подавления сил коллективного бессознательного. С точки зрения Юнга в западном варианте восточные учения либо приобретают черты примитивных религиозных движений, либо становятся «психотехникой», «гимнастикой». Никакие заимствования с Востока европейцам не помогут, им необходимо вспомнить о собственной религиозной традиции.

Собственную аналитическую психологию Юнг называл то «западной йогой», то «алхимией XX века». В сновидениях своих пациентов Юнг постоянно сталкивался с символами, которые были непонятны не только пациентам, не имевшим соответствующей исторической подготовки, но вызывавшие удивление и у Юнга, потратившего многие годы на изучение религиозно-мифологических представлений. По непонятной причине в сновидениях вновь и вновь воспроизводились образы, характерные для эллинистических религий, герметизма, гностицизма. Так как Юнг полагал, что онтогенез повторяет филогенез, то выход на поверхность сознания символов прошлой эпохи означал для него возвращение бессознательного к этому моменту развития коллективной души.

Помощь Юнгу в исследованиях оказало знакомство с алхимией – в 30-е годы он начинает штудировать труды европейских алхимиков, и с тех пор именно алхимия находится в центре его внимания. Алхимия выступает для Юнга как некая натурфилософия гностицизма, она является мостом между гностицизмом и современностью. В символике Св. Грааля и в алхимических поисках «философского камня» мы имеем дело с традицией, которая на протяжении столетий существовала в тени христианства, истребившего гностиков, потом катаров, но не уничтожившего эту ересь до конца. Всякая религия «есть спонтанное выражение определенных господствующих психических состояний», христианство «сформулировало то состояние, которое господствовало в начале нашей эры и было значимым на протяжении многих последующих столетий» 10 . Но христианство выразило лишь одно - доминировавшее тогда - состояние, все остальные подверглись подавлению и вытеснению. Стоило ослабеть влиянию христианства - и начался выход на поверхность иных психических сил.

Бессознательное живет своей жизнью, в нем продолжается работа, начавшаяся много лет тому назад. Исторические корни современных символов обнаруживаются в гностицизме. Юнг имеет при этом в виду не столько сложную космологию Валентина и Василида, сколько идеи Симона-мага и Карпократа о женском начале, оббжении человеческой плоти. В бессознательном нынешних европейцев происходит замена Троицы четверицей. Земное, темное, женское начало – четвертый элемент - был исключен из символа веры христиан и низвергнут «во тьму внешнюю». Сейчас он возвращается, возникает новое религиозное состояние. Католический догмат о непорочном зачатии Девы Марии, принятый церковью в 1854 г., догмат о ее телесном вознесении 1950 г., постоянные явления ее верующим на протяжении нашего века - все это, по Юнгу, знаки оббжения земного начала. Эти идеи были затем развиты Юнгом в законченную теологическую доктрину, в которой алхимические и астрологические представления играют значительную роль.

Учение Юнга о мифологии и религии неоднократно подвергалось критике, поскольку эти духовные образования буквально растворяются им в индивидуальной и коллективной психологии; они становятся выражением то биологически наследуемых архетипов, то некоего «мирового духа». Но интерес к учению Юнга у многих серьезных исследователей мифологии и религии все же не случаен. На обвинения в мистицизме и иррационализме Юнг обычно отвечал так: «Полнота жизни закономерна и не закономерна, рациональна и иррациональна… Психология, удовлетворяющая один лишь интеллект, никогда не является практичной; ибо целостность души никогда не улавливается одним лишь интеллектом» 11 . Если архетипы понимать как бессознательно воспроизводимые схемы, проявляющиеся в мифах и галлюцинациях, сказках и произведениях искусства, то в таком их понимании нет ничего мистического. Человеческая психика - не «чистая доска», и в задачи психолога вполне может входить изучение априорных предпосылок опыта. В каком соотношении находятся унаследованные генетически образцы поведения, восприятия, воображения и наследуемые посредством культурно-исторической памяти - это вопрос, к которому с различных сторон подходят этнологи, лингвисты, психологи, этнографы, историки. Принимая учение Юнга об архетипах, мы можем не соглашаться ни с его алхимическими и астрологическими спекуляциями, ни со многими конкретными интерпретациями феноменов культуры.

Юнг продолжал активно работать и в глубокой старости. В восемьдесят лет ему удалось завершить книгу по алхимии, над которой он работал более тридцати лет (он умер в своем имении Кюснахт 6 июня 1961 г. после продолжительной болезни).

В данном томе собраны те произведения, в которых проблемы мифологии и религии ставятся в самом общем виде, в связи с теми или иными положениями аналитической психологии Юнга. Они дают представление о той культурологии (или историософии), которая была развита швейцарским ученым на основе его теории коллективного бессознательного.

1. Коллективное бессознательное. Понятие архетипа
2. Символика архетипов
3. Значение некоторых символов на примере архитектуры частного жилого дома
4. Взаимопроникновение символов
5. Архетип «матери»
6. Архетип «младенца»

1. Коллективное бессознательное. Понятие архетипа

Юнг рассматривает коллективное бессознательное как неотъемлемую частью психики, которое не связано с личным опытом человека и «не является индивидуальным приобретением» . «Если личное бессознательное состоит в основном из элементов, которые одно время осознавались, но впоследствии исчезли из сознания в результате забывания или вытеснения, то элементы коллективного бессознательного ни когда не были в сознании и, следовательно, ни когда не обретались индивидуально, а своим существованием обязаны исключительно наследственности». Таким образом, коллективное бессознательное является универсальным для всех «индивидов».

Индивидуальное бессознательное состоит из «эмоционально окрашенных комплексов», которые образуют «интимную душевную жизнь личности». Коллективное бессознательное состоит из «архетипов» или «архетипических мотивов». «Архетипические мотивы» - это формы и образы, которые являются источником мифологии, фольклора, религии, искусства. По мнению Юнга, любая существенная идея или воззрение опирается на «архетипическую проформу», «образы которых возникли, когда сознание еще не думало, а воспринимало». Юнг утверждает, что миф это в первую очередь психическое явление, «выражающее глубинную суть души» . Древний человек переносил свои душевны переживания на процессы внешнего мира, т. к. его сознание не было отделено от бессознательного от природы.

Близкие аналоги архетипов - инстинкты. Они оказывают важное влияние на психологию личности, но являются безличными факторами, определяющими мотивацию человека. Таким образом, Юнг говорит, что архетипы являются моделями инстинктивного поведения. «При возникновении ситуации соответствующей данному архетипу, он активизируется и появляется побуждение, которое, как и инстинктивное влечение, прокладывает себе путь вопреки всем доводам и воле, либо приводит к неврозу». В том случае, если инстинкты были подавлены, они по средствам «архетипичных мотивов» проявляются в сновидениях и фантазиях человека. «Наличие нереализованных, неосознанных фантазий, увеличивает частоту и интенсивность сновидений, при осознании фантазий сновидения становятся слабее и появляются реже». Из этого следует, что фантазии стремятся стать осознанными, а архетипы дают возможность человеку это сделать при помощи заключенных в них символики. Следовательно, архетипы являются способом взаимодействия сознательного и бессознательного.

Это взаимодействие является, по мнению Юнга, жизненно важным для человека. В результате развития сознание преобладает над его бессознательной частью. Но, не смотря на высокий уровень дифференциации, по сравнению с «дикарем», человек не может отстраниться от своего бессознательного. В своей теории Юнг говорит, что «по существу, архетип представляет то бессознательное содержание, которое изменяется, становится осознанным и воспринятым; оно претерпевает изменения того индивидуального сознания, на поверхности которого оно возникает». Следовательно, архетипы изменяются под влияние культуры, носителем которой является сознание . Таким образом, «чтобы связать все еще существующую в человеке жизнь прошлого с жизнью настоящего» ему необходимы новые интерпретации архетипов, «приемлемые для данной ступени».

2.Символика архетипов

Архетипы проявляют себя в виде символов: в образах, героях, мифах, фольклоре, традициях, обрядах и т.д. Но, объединяя в себе несколько символов, архетип не является ни одним из них до конца, т.к. заключает в себе не сам символ, а его качество . Так основным символом огня является зигзаг, но для передачи огненного и страстного образа Кармен, в костюме используются крупные воланы, которые при помощи цвета в движении предают динамику языков пламени. Чем явственней в символе отображается качество первобытного образа, тем более сильное эмоциональное воздействие он оказывает.

По мнению Юнга, судьба человека зависит от переживаемых им образов, т.к. «в каждой душе присутствуют формы, которые, не смотря на свою не осознанность, являются активно действующими установками, предустанавливающие человеческие мысли, чувства и действия». Существует опасность, что человек попадет под влияние архетипов. Это происходит, «когда архетипческие образы воздействуют помимо сознания», когда сознание не способно удерживать бессознательное. По этим причинам при создании предметов дизайна необходимо рассчитать силу воздействия архетипов и их уместность.

Архетип воздействует на подсознание и может вызывать одновременно диаметрально противоположные эмоции: восторг и ужас, благоговение и страх. Двойственность восприятия «есть атрибут всеобщего человеческого опыта». Оно сформировалось под влиянием «мистического восторга», охватывающего человека от осознания близкого присутствия божества .

Рассматривая мифы, придания, религии Юнг подчеркивает, что их воздействие при помощи архетипов направлено на отделение сознательного и ограничения влияния бессознательного. «Символический процесс является переживанием образа и через образы». Главная цель этого процесса «просветление или высшая сознательность». Но в результате увеличения уровня сознания человек постепенно вытесняет свое бессознательное, которое, как утверждал Юнг, «овладевает личностью и искажает намерения индивида в своих целях». «Процесс жизнеспособен только при взаимном сотрудничестве» сознательного и бессознательного.

3. Значение некоторых символов на примере архитектуры частного жилого дома

Частный жилой дом на юге Испании. Архитектор Эмилио Амбаз. Название дом переводится, как «Дом для духовного уединения».

Главный и единственный фасад - две симметричные оштукатуренные белые стены, расположенные друг к другу под углом 90°. Главный вход - резной портал из темного дерева находится на стыке стен. Так же, но выше, примерно на уровне третьего этажа, устроен балкон, выходящий на внешнюю сторону стен. К балкону, по внутренней стороне, ведут две симметричные консольные лестницы. Они образуют треугольник, вершиной которого является балкон. Вдоль перил струится вода. Она стекает в небольшой полукруглый бассейн у основания лестницы ведущей в жилое пространство, которое находится под землей. Свет проникает через отверстие (патио), по конфигурации напоминающее волну. Оно обеспечивает сквозную вентиляцию всех помещений и ведет за пределы дома.

Архитектура этого сооружения наполнена символами. Взаимодействуя, они дополняют друг друга, говоря об идеи человеческого развития.

По Юнгу, чем более дифференцированным становится сознание, тем существует большая опасность разрушения состояния его устойчивости. Для того чтобы избежать этого и подняться в своем развитии человек должен познать свою темную сторону, встретится с собственной «Тенью». Тень - это желания, тенденции, переживания, все то, что вытесняется сознанием и уходят в бессознательное. Тень нельзя игнорировать, т.к. «можно, не осознавая этого, оказаться в ее плену».

Увидеть свое отражение, свою Тень можно в воде. В работах Юнга вода чаще всего встречается, как символ бессознательного. «Покоящееся в низинах море - это лежащее ниже уровня сознание» , обозначается как «подсознательное» . Человек, смотрящий в «зеркало вод» видит свое истинное лицо, «которое он никогда не показываем миру, скрывая его за Персоной».

«Это теснина, узкий вход, и тот, кто погружается в глубокий источник, не может оставаться в этой болезненной узости,...поэтому за узкой дверью он неожиданной обнаруживает безграничную ширь».

Эта идея отражается в архитектуре здания. Проходя через вход, устроенный в стыке стен, человек, как бы, оказывается в глубинах своего подсознательного. Он видит перед собой «безграничное» пространство, открывается вид на ландшафт. От входа ведет лестница, широко расширяющуюся к низу у основания которой, находится полукруглый бассейн. Патио в форме волны подчеркивает символ воды. Лестница ведет в глубь к жилой части дома, к «Пещере».

Пещера символизирует возрождение. Место куда спускается человек для того, чтобы «произошла инкубация и обновление». Пещера как потайное место, которое находится внутри человека, «лежащая за сознанием темнота». «Проникая в бессознательное он устанавливает связь со своей бессознательной сутью». Это, по мнению Юнга, приводит к значительным изменениям в личности в положительную или отрицательную сторону.

Можно прочесть еще один символ, который говорит о возрождении и росте - Треугольник . Он образуется двумя симметричными лестницами, ведущими по внутренней стороне стен на балкон.

Треугольник является символом стабильного роста. Ему соответствует число три. «Троица выражает необходимость духовного развития, требующего самостоятельности мышления. Троица также и архетип, чья доминирующая сила не только поощряет духовное развитие, но при случае и навязывает его». В Алхимии троичность обозначает полярность - «одна триада всегда предполагает наличие второй: высокое - низкое, свет - тьма, добро - зло». Наличие противоположностей означает возможность дальнейшего развития и стремление к сбалансированности.

Дом испанского архитектора Эмилио Амбаз, является ярким, но не единственным примером сознательного использования символики. К ней часто прибегают при проектировании архитектурных сооружений, интерьеров общественных помещений: больниц, реабилитационных центров и т.д.

4. Взаимопроникновение символов

Юнг считал, что «главные символические фигуры любой религии всегда выражают определенную моральную и интеллектуальную установку». Крест , по Юнгу, воплощает в себе идею устроения. Он является древним символом строя и порядка. Часто в сновидениях крест может появляться в виде «четырехчастной мандалы». «Мандала обозначает исключительную концентрацию личности на самом себе», являясь символом самоконтроля. Внешняя часть мандалы - квадрат, символ целостности, ему соответствует число четыре символ самососредоточенности. Юнг писал, что фактически четверица является символом Бога, «проявляющего себя в творениях», то есть «Бога внутри». Для современного сознания четверица «прямо предполагает, тождество Бога с человеком». Так, по Юнгу, центральное место мандалы сегодня может занимать человек.

Круг, внутренняя часть мандалы. Символизирует «Божество, либо человека в его зависимости от небесных созвездий». Круг символ неба, квадрат символ земли. Таким образом, мандала является примеряющим символом.

Юнг писал, что «взаимное проникновение качеств и содержаний типично для символов». Еще один символ, пресекающийся с символом креста - троица, «имеет исключительно мужской характер». В природе троица символизирует три стихии: вода, воздух, пламя. Но, бессознательное «превращает этот символ в четверицы», дополняя неким темным началом, которое присутствует в кресте. Также Юнг говорил, что четвертая часть, это земля или тело. Землю символизировала Дева. «Средневековые философы полагали женщину или женское начало четвертым элементом». Таким образом, «символ четверицы исходит от Анимы - женской фигуры олицетворяющей бессознательное.

Анима и Анимус - это представление о себе как о мужчине или женщине. По Юнгу, каждый мужчина несет в себе образ женщины как таковой. «Анима выражает жизнь в ее чистом проявлении, без смысла и без правил», противостоит упорядоченности. «Женское существо появляется в различных проявлениях, вызывая блаженство, депрессии, экстазы, неуправляемые эффекты». Образ обладает некой самостоятельностью, направление эмоций не зависит от сознания.

5. Архетип «матери»

Архетип матери имеет множество проявлений. Это может быть мать, бабушка или мать в переносном смысле слова - богиня. По Юнгу, символ матери, так же, присутствует в вещах, «выражающих цель страстного стремления к спасению: рай, царство божье». Вещи, вызывающие у человека «благоговение»: церковь, университет, страна, небо, земля, леса, моря, луна. Архетип матери символизирует, так же изобилие и плодородие. «Он может быть связан со скалой, пещерой, деревом, весной, родником». Благодаря своей защитной функции символом матери может являться мандала . «С ним ассоциируются полые предметы», сосуды, некоторые животные: «корова, заяц, полезные животные в целом».

Архетип матери, как и многие другие, характеризуется двойственностью проявлений . «Злыми символами являются ведьма, змея, могила, саркофаг, глубокие воды, смерть, приведения, домовые и другие». Положительное проявление архетипа: «забота, сочувствие, магическая власть женщины; мудрость и духовное возвышение, превосходящее пределы разума; любой полезный инстинкт или порыв; все, что отличается добротой, заботливостью или поддержкой или способствует росту и плодородию». Архетип матери связан с воскрешением и магическими превращениями. В отрицательном смысле может означать «нечто тайное, загадочное, темное: бездну, мир мертвых, все поглощающее, искушающее, т.е. то, что вселяет ужас и что неизбежно как судьба». Юнг писал, что архетипу матери приписывают «три основных атрибута: божество, страсть и темнота».

6. Архетип «младенца»

Мотив «младенца» имеет различные формы: драгоценный камень, жемчужина, цветок, чаша, золотое яйцо, золотой мяч и другое.

Юнг писал, что «одна из существенных черт мотива «младенца» - это его будущность. «Младенец» - это возможное будущее» . В мифологии герой часто являются сначала, как «Бог-младенец». По Юнгу, главный подвиг героя заключается в преодолении «мрака», то есть бессознательного. По это причине «младенца» часто отождествляют с вещами, «содействующими культуре, например с огнем, металлом, зерном, кукурузой». «Таким образом, для «младенца» характерны деяния, смысл которых заключается в покорении темноты».

Юнг утверждал, что «младенец» происходит на свет вследствие столкновения противоположностей. В результате этого на свет выходит нечто третье - «целое», объединяющее в себе сознательное и бессознательное. По этой причине мотив «младенца» связывают со спасением, как и все объединяющие символы.

Другим свойством мотива «младенца» является его «покинутость, незащищенность, подверженность опасностям». Это связано с его «таинственным и чудесным рождением». Объединив в себе два противоположных начала, он был отвергнут обоими. Вследствие этого «младенец» символизирует «отдаление, изолирование от своего источника». «Младенец» означает нечто, развивающееся в направлении независимости. Сделать это он может лишь отдалив себя от своих начал: поэтому покинутость - необходимое условие». Но, несмотря на свое одиночество в мифологии «младенец» часто «обладает возможностями, намного превосходящими обычные человеческие». Юн отмечал, что «так как символ «младенца» очаровывает и захватывает сознательное мышление, его спасительная сила проникает в сознание человека и способствует выходу из конфликтного состояния».

Список литературы.

1. Карл Густав Юнг, «Душа и миф. Шесть архетипов», Киев, «Государственная библиотека Украины для Юношества», 1996.
2. Карл Густав Юнг «Архетип и символ», M, Renaissance, 1991

Карл Густав Юнг

Архетип и символ

Жизнь и воззрения К. Г. Юнга

Еще в отрочестве Карл Густав пришел к отрицанию религиозных представлений своего окружения. Догматизм, ханжеское морализаторство, превращение Иисуса Христа в проповедника викторианской морали вызывали у него искреннее возмущение: в церкви «бесстыдно толковали о Боге, его стремлениях и действиях», профанируя все священное «избитыми сентиментальностями». В протестантских религиозных церемониях он не видел и следа божественного присутствия; по его мнению, если Бог некогда и жил в протестантизме, то давно покинул эти храмы. Знакомство с догматическими трудами привело к мысли, что они являются «образцом редкостной глупости, единственная цель которых - сокрытие истины»; католическая схоластика оставляла впечатление «безжизненной пустыни» . Живой религиозный опыт стоит выше всех догматов, считал молодой Юнг, а потому «Фауст» Гёте и «Так говорил Заратустра» Ницше оказались для него ближе к истинной религии, чем весь либеральный протестантизм. «Мне вспоминается подготовка к конфирмации, которую проводил мой собственный отец, - писал Юнг спустя несколько десятилетий. – Катехизис был невыразимо скучен. Я перелистал как-то эту книжечку, чтобы найти хоть что-то интересное, и мой взгляд упал на параграфы о троичности. Это заинтересовало меня, и я с нетерпением стал дожидаться, когда мы дойдем на уроках до этого раздела. Когда же пришел этот долгожданный час, мой отец сказал: «Данный раздел мы пропустим, я тут сам ничего не понимаю». Так была похоронена моя последняя надежда. Хотя я удивился честности моего отца, это не помешало мне с той поры смертельно скучать, слушая все толки о религии» .

Как и в гимназии, Юнг отлично учился в университете, вызывая удивление своих сокурсников тем, что помимо учебных дисциплин он отдавал много времени изучению философии. До последнего года обучения он специализировался по внутренним болезням, ему уже было обеспечено место в престижной мюнхенской клинике. В последнем семестре нужно было сдавать психиатрию, он открыл учебник и прочитал на первой странице, что психиатрия есть «наука о личности». «Мое сердце неожиданно резко забилось, - вспоминал Юнг в старости. - Возбуждение было необычайным, потому что мне стало ясно, как при вспышке просветления, что единственно возможной целью для меня может быть психиатрия. Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологических и духовных фактов, которое я искал повсюду и нигде не находил. Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью» . Человеческая психика является местом встречи науки и религии, конфликт между ними преодолим на пути подлинного самопознания. Тут же было принято решение, которое удивило всех - психиатрия считалась самым непрестижным для медика занятием, хотя бы потому, что все успехи медицины в XIX в. не привели к заметным результатам в лечении психических заболеваний.

Введение
1. Культура.
2. Структура менталитета современности.
4. Анализ ценностей в системе западной и восточной концепции человека.

Заключение.

Введение

Данный реферат будет небольшой по объему. Попытался изложить общею структуру культурологии по работе К. Юнга «Архетип и символ». При анализе смысла культуры с ужасом убеждаюсь, что над горизонтом уже клубиться, сгущаясь, странная мгла – предвестие катастрофы еще боле грозной, войны еще более опустошающей.

“А может все обойдется – чувство духовного голода обостриться, поскольку он является единственным стимулом к самостоятельному познанию, к размышлению”

“Системное” изучения специфики выражения посредством языка дает возможность определить форму, особенности индивида, а также психологический климат межнациональных отношений.

Динамика времени определяется и выражается господствующими в обществе архетипами; смена времен означает смену архетипов или, по крайней мере, способов их проявления. Как правило, ведущие архетипы эпохи завуалированы и опосредованы социальными ритуалами и общепринятыми полусознательными представлениями, с которыми никто не спорит и даже не ставит под сомнение - просто потому, что это не приходит в голову. Воздух, которым мы дышим, не является предметом обсуждения - до тех пор, пока он не меняет решительно своего химического состава, к которому нужно заново адаптироваться или, если это оказывается невозможным, качественно его менять. Сейчас, однако, меняются не только формы социальной жизни больших коллективов - меняется сам человек, меняются варианты судеб индивидов и коллективов и становится несравненно более ясной сама природа человека как творения Божьего и
Божественного инструмента воздействия на мир. Информация и техники, бывшие раньше в распоряжении узкого круга избранных, рассекречиваются и становятся доступными всем желающим - разумеется, теряя при этом первоначальную харизму и превращаясь из последних в первые ступени Лестницы Восхождения, но все же открывая ее всем стремящимся.

Сознавая всю сложность задачи и понимая, что содержание проблем, их выбор, структуру представления, форма подачи информации требует дальнейшего совершенствования.

1. Культура

Культура – это результат деятельности каждого отдельного человека.
Выразить культуру в деяниях или быть культурным можно лишь имея представления о культуре и потребность в ней.

Общество или государство могут только способствовать развитию, но они никогда не заменят собой отдельного человека в создании культуры.

Немножко истории. Слово «культура» появилось в латинском языке. Оно обозначало действие по возделыванию, обработке чего-либо. Следовательно, слово «культура» еще на первых порах употребления означало не только обработку, но и почитание. Позднее в ХVII в. понятие «культура» обозначает результат деятельности общественного человека. В современности термин «культура» связан с разнообразием различных определений – наука.

Культура, как жизнь: она существует лишь потому что, что она – разная, однообразие культуры – признак приближающейся ее смерти.

Карл Густав Юнг был человеком ХХ в., лишенным позитивистских предрассудков. Прежде всего К. Юнг изучал поведения индивида в различных областях менталитета. Юнг выделял две крайности, которые, с его точки зрения, равно опасны для индивидуального и социального бытия человека. Первую крайность он видел в восточных религиозно-мистических культах, где личностное начало растворяется в коллективном бессознательном. Другая крайность - это западное индивидуалистическое рациональное мышление, где, напротив, подавляется коллективное бессознательное. В противовес этим крайностям Юнг развивал учение об индивидуальности как интеграции сознательного и бессознательного начал психики индивида через символическое толкование и субъективное проживание своих архетипических структур таких как:
Время и архетипы.
Динамика времени меняет не только формы социальной жизни больших коллективов но и меняется сам человек, меняются архетипические варианты судеб индивидов и коллективов и становится несравненно более ясной сама природа человека как творения Божьего и Божественного инструмента воздействия на мир. Информация и техники, бывшие раньше в распоряжении узкого круга избранных, рассекречиваются и становятся доступными всем желающим - разумеется, теряя при этом первоначальную харизму и превращаясь из последних в первые ступени Лестницы Восхождения, но все же открывая ее всем стремящимся.
Поиск и первичное описание ведущих (активных) архетипов эпохи - задача культурологии и философии, но без подробного изучения их влияния на психику отдельных людей и коллективов она не может считаться выполненной, так как именно в психике архетип проявляется наиболее развернуто и полно.
Архетипы и модальности.
Архетип проявляется во внутреннем и внешнем поведении человека не напрямую, а через определенную модальность, то есть через качество происходящих внутри и вне человека процессов.
Универсальные и частные архетипы.
Как правило, высшие архетипы не существуют поодиночке: они появляются родственными группами (если угодно, кланами), тесно связанными друг с другом, как на философском плане, так и в индивидуальной психологии, и именно так, системно, их естественно описывать. Поэтому, учась правильно балансировать соответствующие частные архетипы, человек если и не решает свою наболевшую проблему кардинально, то, по крайней мере, существенно оздоравливает больную почву, на которой она выросла.
Холистический архетип.
Этот универсальный архетип состоит из двух частных архетипов, глобального и локального.
Глобальному архетипу соответствует взгляд на объект в целом, когда он рассматривается как единая замкнутая система, существующая изолированно от остального (внешнего) мира - это, если угодно, архетип рамки, которая наводится на определенный фрагмент мира, отделяет его от окружающего пространства глухой стеной и объединяет в единое целое, делая его при этом моделью мира.
Локальный архетип рассматривает объект как выделенную часть (деталь) некоторого целого, с другими частями (деталями) которого он связан различными связями. При этом как целое само по себе, так и остальные его детали, видятся словно в сильном тумане, как бы подразумеваются, а весь фокус внимания направлен на данный объект.
Диадический архетип
Этот универсальный архетип также состоит из двух архетипов, которые в китайской традиции называются инь (женское начало) и ян (мужское начало); в западной традиции им приблизительно соответствуют понятия материи и духа.
Янское (мужское) начало традиционно описывается как активное, стимулирующее, творящее, воплощающееся; иньское (женское) начало предстает как инертное, реактивное (реагирующее на воздействия), восприимчивое, подвергающееся воздействию, материал для творения (воплощения).
Таким образом, можно сказать, что ян воздействует, а инь подвергается воздействию; при этом все, что относится к характеристикам воздействия, - замысел, энергия, инструменты - суть янские атрибуты, а все, что относится к объекту воздействия, - его качества, способы и аспекты реагирования - суть атрибуты иньские.
Диалектический архетип
Этот универсальный архетип включает в себя три частных архетипа, соответствующие трем фазам существования объекта: творению, осуществлению и растворению.
Индивидуальность и модальности.
Каждый человек нуждается в обретении и раскрытии своей уникальной индивидуальности (даже если он этого не осознает или вытеснил соответствующую потребность в подсознание). Эта индивидуальность проявляется, как правило, в тонкостях и акцентах, которые возникают спонтанно и как бы ниоткуда, и окрашивают его поведение, мироощущение и самовыражение в определенные тона и оттенки.
Архетипы и жизненные сюжеты.
Любой человек рано или поздно обнаруживает, что его жизнь не представляет собой хаотического набора случайностей, но, наоборот, подчинена определенным закономерностям, или сюжету, выйти за рамки которого чрезвычайно трудно, если вообще возможно. При этом фактическое наполнение жизни может меняться, но некоторые психологически наиболее существенные ее черты и закономерности сохраняются, несмотря ни на что.
Проработка универсального архетипа
Таким образом, работа человека, заключающаяся в отслеживании и правильном использовании модальностей высших архетипов, может привести к изменению даже глобальных жизненных сюжетов.

Конечной целью индивидуального развития является достижение личностной целостности и неповторимости.

Развитием культуры сопровождается стремлением осознать, понять и оценить как единый процесс – культурная система.

Какая же система взглядов на личность, на ее ценность, на ее права и долженствование, на пути ее совершенствования будет способствовать водворению нового психологического климата, ускорит наступление этого
“золотого” века?

Именно в том факте, что личность содержит единородные с Божеством способности творчества и любви, заключена ее абсолютная ценность.
Относительная же ценность зависит от стадии ее восходящего пути, от суммы усилий – ее собственных и Провиденциальных, затраченных на достижение ею этой стадии, и от того, в какой степени она эти способности богосотвочества и любви выявляет в жизни.

Последние века западных культур, столь богатые проявления гениальности во всех областях искусства, в науке и философии, научили нас многому: отношению к человеческому творчеству и уважению к человеческому труду.
Безрелигиозный дух способствовал тому, что: человеку – творцу сделалась свойственная гордыня своим творческим баром, как если бы самый этот дар он создал в себе сам.

Впрочем, эта самость создала себе гнездо не столько в душах подлинных гениев и тем более духовных вестников, сколько в ряду второстепенных деятелей наук и искусств.

2. Структура менталитета современности

Понятие «ментальность» появилось в современной отечественной психологической науке сравнительно недавно. Большой словарь Уэбстера дает два значения данного слова:

Интеллектуальный потенциал индивида;

Способ мышления, свойственный определенному социуму.

Ментальность определяется как характеристика либо одной личности, либо определенного общества или сообщества в целом. Существенный вклад в разработку проблемы ментальности внес К.Г.Юнг. Предложенный им термин
«архетип»(греческое слово архетип в переводе означает первообраз) по своему содержанию близок к менталитету. Динамика времени определяется и выражается господствующими в обществе архетипами; смена времен означает смену архетипов или, по крайней мере, способов их проявления и акцентуации.
Как правило, ведущие архетипы эпохи завуалированы и опосредованы социальными ритуалами и общепринятыми полусознательными представлениями, с которыми никто не спорит и даже не ставит под сомнение - просто потому, что это не приходит в голову. Воздух, которым мы дышим, не является предметом обсуждения - до тех пор, пока он не меняет решительно своего химического состава, к которому нужно заново адаптироваться или, если это оказывается невозможным, качественно его менять. По этой причине не вдаваясь в их анализ, под менталитетом будем понимать определенную совокупность тех компонентов сознания, которые обусловливают его структурную целостность и качественную социальных (этнических) общностей.

В структуре менталитета, представленного на рис.1, его компоненты образуют диалектические взаимосвязанные и взаимодействующие крайне острые противоречия, различные ментальные типы и соответственно отражают этнические особенности общества. С одной стороны, ментальность является результатом взаимодействия последнего с менталитетом, с другой – врожденные способности делают его предрасположенным к конкретным типам поведения и деятельности. Но реальное формирование ментальности происходит под

Структура менталитета. Рис.1.

непосредственным влиянием среды. Понятие среды включает в себя эпоху и место проживания, культуру, религию и философию общества.

По этой причине имеет смысл выделить в качестве основных элементов содержания менталитета общества ряд таких особенностей общественного сознания, как:

Действенность общества как духовной основы объединения народов различных уровней (таких как доктринальная – определяющий, философский – доминирующий и психотехнический – имплицированный);

Влияние культурной системы связывающие обширные массы типичных личностей и групп людей этнической общности;

Политика общества с системой отношений;

Харизматическое отношение к власти.

Процесс влияния менталитета функционально обеспечивает:

Передачу информации о системных свойствах этнической общности, позволяющих этнофорам адекватно реагировать;

Систему способов оценки и взаимодействия в виде готовности предрасположенностей и установок к определенному поведению, мыслями, чувствами и восприятию мира;

Фильтрацию системы воздействий посредством определения их соответствия менталитету с последующим их восприятием, модификацией или отторжением;

Границы раскодирования представляемой информации.

В контексте изложенного ментальность приобретает ряд объективированных характеристик, представляющий интерес с точки зрения выявления особенностей специфических культурных условий, в которых мы живем. В действительности культурные условия не только придают тот или иной вес и окраску индивидуальным переживаниям, но в конечном счете определяют их форму.

Национальная психология в последние годы вызывает все больший интерес, который объясняется не только связанное с расширением международных контактов, а требует разработки новых подходов в изучении нацеленных, прежде всего, на выявление и раскрытие сущности этнопсихологических феноменов. По мнению большинства исследователей национальной психологии, ее структура выражает структурообразующую сторону этнопсихологии, а национально-психологические особенности – динамическую. Именно исследование динамической стороны этнопсихологии дает возможность понять состояние того или иного современного этноса и выявлять направления его развития в культурного процесса.

Психология нации как явление представляет собой компонент общественного сознание, и включают в себя психические черты и свойства, совокупность которых позволяет изучать системный подход к культурологии. В конечном счете данное, или модель, соотноситься с реальным положением культуры, на основе чего могут выть выработаны рекомендации, шаги практических действий.

Важное место в структуре психического склада нации занимает национальное чувство, которое придает своеобразную окраску любому межэтническому контакту и определяет эмоционально-оценочное отношение к партнеру по коммуникации. Национальное чувство – это обусловленное объективной социальной действительностью, в которой отражается этнофера к различным особенностям культуры.

Развитие культуры сопровождалось становлением ее самосознания. В мифах и преданиях народов, в учениях отдельных мыслителей содержатся личностные и социально-психологические характеристики, выражающее стремление в развитие культурологии как единый процесс – матрица культуры.

3. Сущность механизмов проявлении индивидом в окружающей его действительности исходя из этнической принадлежности.

В средневековой христианской культуре были живы актуальные языческие мифологические представления, в частности аграрный культ (см. миф).
Для того чтобы "погребенное" в землю зерно дало плод, оно должно было символически умереть, поэтому карнавальные ругательства имеют амбивалентную природу. Когда на карнавале говорят: "Иди в..." - это означает: "Вернись в материнское лоно, в оплодотворяющий хаос материально- телесного низа, для того чтобы после этого очиститься и возродиться".
Наиболее ярко сохранилась традиция европейской карнавальной культуры в
Латинской Америке, и в частности в Бразилии. В культуре ХХ века актуализируется повышение общего интереса к мифу (неомифологическое сознание).

Проза русского концептуализма знает лишь одного представителя, ставшего писателем с международной известностью. Это
Владимир Сорокин. Его творчество характерно своей амбивалентностью
- с одной стороны, явный и острый авангард, с другой - тесная связь с поэтикой постмодернизма. Мы остановимся на чисто концептуалистских текстах
Сорокина. Чаще всего его рассказы строятся по одной и той же схеме. Вначале идет обыкновенный, слегка излишне сочный пародийный текст: повествование об охоте, комсомольском собрании, заседании парткома - но вдруг совершенно неожиданно и немотивированно происходит прагматический прорыв в нечто ужасное и страшное, что и есть, по Сорокину, настоящая реальность. Как будто Буратино проткнул своим носом холст с нарисованным очагом, но обнаружил там не дверцу, а примерно то, что показывают в современных фильмах ужасов. Так, в рассказе
"Проездом" столичный партийный начальник после обычных разговоров в провинциальном парткоме вдруг залезает на письменный стол и справляет на нем большую нужду, а потом как ни в чем не бывало продолжает прерванный разговор. В рассказе "Деловое предложение" комсомольское собрание заканчивается тем, что двое комсомольцев, оставшись одни, нежно целуются - оказывается, они гомосексуалисты. В рассказе "Свободный урок" завуч начинает с того, что ругает у себя в кабинете пятиклассника за то, что он заглядывает девочкам под юбки, а кончает тем, что в педагогических целях демонстрирует перепуганному школьнику свои гениталии. Безусловно, поэтика Сорокина связана с мощным преломлением психоанализа с его соотношением поверхностного слоя сознания и глубинного бессознательного, принципа реальности принципа удовольствия. Наибольшей популярностью последние годы пользуются такие поэты как Д. И. Пирогов, Лев Рубинштейн, Тимур Кибиров. Пригов строит свои тексты на образе тупого и самодовольного советского обывателя, рассуждающего о политике и бытии (сам Пригов называет эту риторику "новой искренностью"), некоего нового Козьмы Пруткова:

Вот избран новый Президент

Соединенных Штатов

Поруган старый Президент

Соединенных Штатов

А нам-то что - ну, Президент

Ну, Соединенных Штатов

А интересно все ж - Прездент

Соединенных Штатов

Здесь явно, кроме Пруткова, видится и капитан Лебядкин из "Бесов"
Достоевского. А вот рассуждение на тему метафизики советской экономики, дискурс на тему текст и реальность:

Неважно, что надой записанный

Реальному надою не ровня

Все, что записано - на небесах записано

И если сбудется не через два-три дня

Но все равно когда-нибудь там сбудется

И в высшем смысле уж сбылось

А в низшем смысле уже забудется

Да и уже почти забылось

Иногда тексты Пригова строятся как интертекст, как, например, следующая вариация на тему стихотворения Сергея Есенина "Собаке
Качалова":

Дай, Джим, на счастье плаху мне

Такую плаху не видал я сроду

Давай на нее полаем при луне -

Действительно, замечательная плаха

А то дай на счастье виселицу мне

Виселицу тоже не видал я сроду

Как много замечательных вещей на земле

Как много удивительного народу

Применительно к поэзии Рубинштейна наиболее остро встает вопрос о том, является ли русский К. течением модернизма или целиком авангардным искусством. Ясно, стоит только послушать Рубинштейна, что его философия

Это семантика возможных миров, представление о пересекающихся альтернативных голосах-событиях-ситуациях. Послушаем:

1. Мама мыла раму.

2. Папа купил телевизор.

3. Дул ветер.

4. Зою ужалила оса.

5. Саша Смирнов сломал ногу.

6. Боря Никитин разбил голову камнем.

7. Пошел дождь.

8. Брат дразнил брата.

9. Молоко убежало.

10. Первым словом было "колено".

11. Юра Степанов смастерил шалаш.

12. Юлия Михайловна была строгая.

13. Вова Авдеев дрался.

14. Таня Чирикова - дура.

15. Жених Гали Фоминой - однорукий.

16. Сергею Александровичу провели телефон.

17. Инвалид сгорел в машине.

18. Мы ходили в лес.

Другой фрагмент. Стихотворение называется "Появление героя".
Линии между строками символизируют границы между карточками.

Ну что я вам могу сказать?

Он что-то знает, но молчит.

Не знаю, может, ты и прав.

Он и полезней и вкусней.

ЛОГАЭДИЗАЦИЯ

Один из путей динамики развития культурных явлений в первой пол.
ХХ в., противоположный верлибризации. Логаэд - это тип метрической композиции, суть которого заключается в том, что внутри стихотворной строки ударения и безударные слоги могут располагаться произвольно, но в дальнейшем эта произвольность сохраняется на протяжении всех строк (ср. додекафония, серийное мышление). Пример логаэда:

Сегодня дурной день: 3/2+ 2/2+ 1

Кузнечиков хор спит, 3/2+ 2/2+ 1

И сумрачных скал сень 3/2+ 2/2+ 1

Мрачней гробовых плит. 3/2+ 2/2+ 1

(О. Мандельштам)

("Основание" "степени" означает количество слогов в слове;
"показатель" - место ударения). В противоположность верлибру в логаэде количество ритмических типов слов резко ограничено, что создает эффект
- каждое слово, стремящееся занять определенное место в решетке логаэда, стремится к тому, чтобы быть близким этой позиции по смыслу. Чтобы объяснить этот принцип. приведем еще один пример:

По холмам - круглым и смуглым, 3/3+ 2/1+ 3/2

Под лучом - сильным и пыльным, 3/3+ 2/1+ 3/2

Сапожком - робким и кротким - 3/3+ 2/1+ 3

За плащом - рдяным и рваным, 3/3+ 2/1+ 3

(М. Цветаева)

Все стихотворение делится по вертикали на две части - первую с ритмическим словом 3/3, выражающим идею движения, и вторую с ритмическими словами 2/1 и 3/2, выражающим идею затрудненности этого движения.

Логаэд - размер, принадлежащий своими корнями античной метрике, но именно в ХХ веке поэзия (особенно русская) стала очень часто обращаться к этой композиции (особенно много логаэдов написали М.
Цветаева и Вяч. Иванов). Это было частью более общего движения, которое мы называем логаэд и суть которого состоит в том, что оно представляет фрагмент системы как всю систему. Механизм логаэд - повышенная ограниченность структуры.

ЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА

Раздел математической логики, посвященный проблеме отношения высказывания или его частей к реальности. Основатель современной логическая семантика - немецкий ученый Готтлоб Фреге. Прежде всего, он сформулировал различие между денотатом (значением) знака (то есть тем классом предметов или понятий, которые он обозначает) и его смыслом, то есть тем, как знак представлен в языке. Однако логика занимается в основном не отдельными словами, а целыми высказываниями. Смыслом же высказывания является высказанное в нем суждение. В сложноподчиненных предложениях истинностным значением обладает только главное предложение. Например, в предложении "Он сказал, что он скоро придет" истинностное значение имеется только у предложения "Он сказал", то есть ответственность за истинность слов "что он скоро придет", ложится на того, кто это сказал.
Поэтому сюжеты внутри массовых жанров так часто повторяются.
Повторяемость - это свойство мифа – в этом глубинное родство элитарной культуры, которая в ХХ в. волей-неволей ориентируется на архетипы коллективного бессознательного. Актеры в сознании зрителя отождествляются с персонажами. Герой, умерший в одном фильме, как бы воскресает в другом, как умирали и воскресали архаические мифологические боги. Кинозвезды ведь и есть боги современного массового сознания. Установка на повторение породила феномен телесериала: временно "умирающая" телереальность возрождается на следующий вечер. Создатели "Санта Барбары" не без влияния постмодернистской иронии довели эту идею до абсурда - видимо, этот фильм кончится только тогда, когда он надоест зрителю или когда у продюсеров кончатся деньги. Их главной особенностью является то, что они настолько глубоко проникают в массовое сознание, что продуцируют интертексты, но не в себе самих, а в окружающей реальности. Так, наиболее известные культовые тексты советского кино -
"Чапаев", "Адъютант его превосходительства", "Семнадцать мгновений весны" - провоцировали в массовом сознании бесконечные цитаты и формировали анекдоты про Чапаева и Петьку, про Штирлица. То есть культовые тексты формируют вокруг себя особую интертекстовую реальность. Ведь нельзя сказать, что анекдоты про Чапаева и Штирлица являются частью внутренней структуры самих этих текстов. Они являются частью структуры самой жизни, языковыми играми, элементами повседневной жизни языка.

Элитарная культура, которая по своей внутренней структуре построена сложно и утонченно, так влиять на внетекстовую реальность не может.
Трудно представить себе анекдоты про Ганса Касторпа из "Волшебной горы" или
Йозефа Кнехта из "Игры в бисер".

Подводя некоторые итоги, можно утверждать, что на характер механизмов в проявлении индивидов окружающей его могут влиять избранные представители различного этноса.

4. Анализ ценностей в системе западной и восточной концепции культурологии.

В науке утвердился метод познания – системный метод, или подход.
Системный подход к культуры предполагает несколько последовательных этапов в ее исследовании. Выделим в процессе несколько этапов, в соответствии с которыми определим основные вопросы данной главы:

Донаучный этап содержит ранние стихийные догадки и представления о логические и относительной завершенности, цикличности культурно- исторического процесса.

Научно-исторический этап продолжается до середины ХIX в. на этом этапе характерно стремление ученных понять культуру как целостное явление, найти общее основание истории.

Научно-филосовский этап. Здесь становиться очевидным различие между историческим и культурным развитием;

Выявление закономерности развития культуры как система. Существует классическая схема измерений и ориентации в системы культуры

(рис.2.) представляющая собой различные связи и отношения в культуре;

Классическая схема рис. 2

Направление времени культуры (условно)

Создания общего представления или, матрица культурологии по работе

К. Юнга «Архетип и символ» состоит из множества символов (рис.3), что характеризует “первичные формы адаптации человека к окружающему миру”.

Матрица культурологии рис. 3

Конформизм

Сознательная Эго или Я

Бессознательная душа (анима
– муж, анимус – жена)

Коллективная бессознательность

Персона – структура с помощью которого он идет в социум (презентирует себя)
Конфоризм – отвечает за: коммуникацию, адоптацию, поведение, язык. Состоит из множество символов.
Эго (Я) – отвечает за процесс происхождения в психологии (баланс), всегда скрыто.
Тень – стремление не призновать. Тень для человека это аромат для цветка.
Анима в психологии мужской – отвечает за творчество.
Анимус в психологии женщины – отвечает за мышление.
Самость архетип целостности – отвечает за баланс, за гармонию, за развитие творчества. Самость это то к чему приходят.
Коллективная бессознательность существует в не человека оно исторично.
Каждый человек рождается со своей схемой, у человека заложено все развитие системы вообще на бессознательном уровне.

В данной главе попытался представить общий метод познания т. е. системный метод в расшифровке структуры этнопсихологической культуры, что является важнейшей составляющей общей культуры человека, формирование которой - насущная потребность наших дней.

Заключение

Попытка раскрыть понятие культуры частично удалась. Обобщение, структурирование культурологии представляет собой некую цепь состояния; процессом космическим и процессом историческим, мировыми законами и связь между разно материальными мирами, человеческими отношениями и путями развития, личности, государства и религиями, животным царством и стихиями
– словом, всем тем, что мы объединяем в понятие культуры и всем тем, что объединяем в понятие природы.

В каждой главе данного реферата формируется отношение человека к социальной действительности. Во многих социальных слоях общества существование длиться лишь по инерции. Инерционный период страшен тем, что моральный уровень будет столь низок, что современный человек будет не в состоянии понимать значение культуры.
----------------------- духовно-нравственный

литературный

гражданский

сельский

культурный

административный

политический

технический

городской

производственный

социальный

экономический

национальный и религиозный

по сферам жизни общества

по типам деятельности

по образу и мышлению

ОСНОВАНИЯ

КЛАССИФИКАЦИЯ (типы и виды)

Культурная

Духовная

Природная

Материальная

Доминанты (господствующие идеи, признак)

Менталитет – нечто «среднее» между индивидуальным и «коллективным бессознательным» и конкретно-историческими формами общественного сознания.
Ядро (сущность) – конкретно-историческая специфика культуры мышления и духовного строя народа.

Мифологическое и религиозное

Философское и научное

Рациональное и эмоциональное (иррациональное)

Позитивное и негативное

Индивидуальное и коллективное (социальное)

Подсознательное и сознательное

Природное и культурное

Материальное и идеальное (духовное)

Физиологическое и биологическое